Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
Ромашкины шагали по Однотрубному.
Навстречу им мчались тяжело гружённые самосвалы. Тарахтели мотоциклы. Шли весёлые девчата в синих комбинезонах, перепачканных извёсткой. Рослые, широкоплечие ребята тащили из магазина детские стульчики. Значит, появились в этом городе новые граждане. Ведь рудник приехала строить молодёжь — парни и девчата, многие из которых, как и Ромашкин, недавно поженились.
— А ты знаешь, Милочка, я всё думаю про этого человека, который пьёт только но праздникам, сказал вдруг Костя, — Как его зовут, красноглазого?
— Петрович. С холодильника.
— Так он живёт в нашем Аппендиксе. Про него бабки Актиния сказала: «Хороший человек, всегда поможет». Чем он ей помогает? Тащит что-нибудь со своего холодильника?
— Ох, Костя, всегда ты любишь критиковать!
— Между прочим, лозунг критики и самокритики никто не отменял…
— Давай лучше пока осмотрим город.
С Однотрубным Костя и Люся-Мила знакомы были мало. Сейчас они делали для себя географические открытия. Оказывается, не весь Однотрубный старый. За пекарней на берегу Каменки стояли свежевыкрашенные сборные двухэтажные дома. На одном из них виднелась стеклянная табличка: «Школа». Около школы, сбросив кителя, ученики отчаянно рубились в волейбол.
Густо пыля, проехал мимо новосёлов автобус. Люся — Мила прочитала на белом щитке надпись: «Первый карьер — Индия».
— Костя, или я совсем обалдела после беседы с Тюриковым, или у меня галлюцинации. Ты видел, по какому маршруту идёт автобус?
— Нет, ты совсем нормальная. Только невнимательная и ненаблюдательная. Помнишь, когда мы ехали в поезде, рядом с нами сидели два парня? Они говорили об Индии. Здешняя Индия — это посёлок индивидуальных домов. Но длинных скучных названий люди не любят.
И они придумали короткое и красивое. Так оно и пошло в обращение.
После новых двухэтажных домов снова пошли допотопные развалюхи. Чуть дальше, на пригорке в лесу, стояла высокая ажурная мачта.
— Это, Люсик, местное телевидение. Актиния сказала, что на днях покупает телевизор…
— А ты говорил, что здесь культура хромает.
Новосёлы свернули влево, к главному шоссе, где началась Инженерная улица. Она состояла из добротных кирпичных коттеджей с гаражами. Коттеджи и гаражи были обнесены надёжной металлической изгородью.
К изгороди был прикреплён большой красный щит: «Товарищи строители, экономьте материалы!»
— Красиво! — восхитилась Люся-Мила. — Это, наверно, ясли или детские сады.
— Нет, Милочка, ты ошибаешься. Здесь наверняка живут товарищи Росомахин, Чаевых, Тюриков и некоторые другие
— Откуда ты знаешь?
— Невелика мудрость, — сказал Костя. — Я о таких Инженерных улицах сто раз фельетоны читал.
Около главного шоссе, у автобусной остановки, на двух столбиках стояла доска объявлений.
— Почитаем! — предложил Костя. — Я очень люблю объявления.
На доску были налеплены листочки разносортной бумаги: «Меняю место в детском саду первого карьера на место в детском саду второго карьера», «Сниму комнату, одинокий…», «Пропала корова чёрной масти, обращаться…», «Продаётся аквариум с рибками…»
— С «рибками» — это здорово! То, чего не хватает для полного счастья, — заметил Костя, и в это время за спинами новосёлов прозвучал приятный женский голос.
— Новенькие? Интересуетесь объявлениями? Здравствуйте!
Перед Костей и Люсей Милой стояла женщина средних лет, очень миловидная, в квадратных очках без оправы, с фотоаппаратом через плечо.
— Можно с вами познакомиться? — мягко спросила она и представилась: — Специальный корреспондент газеты «Слово за слово» Сусанна Сударченко.
— Очень, очень рад, — подчёркнуто приветливо ответил Ромашкин. — Я ещё никогда не беседовал со специальными корреспондентами.
Сусанна достала из кармашка автоматическую ручку блокнотик и спросила:
— Кем вы были до сих пор?
— Тунеядцами, — не раздумывая, ответил Ромашкин
— Тунеядцами? Интересно. Миленько.
— Да, да. Тунеядцами, — подтвердил Костя.
— То есть как? Вас выслали, потому что вы нигде не работали? Вели праздный образ жизни? А теперь взялись за общественно полезный труд?…
— Нет, мы работали в УКСУСе. Существовало такое никому не нужное учреждение, — пояснила Люся-Мила.
— И решили оттуда сбежать, — добавил Костя.
— Так, так, хорошо! — подхватила Сусанна Сударченко. — Патриотический почин! Интеллигенция едет на стройки! Туда, где она нужна! По чьему призыву вы приехали?
— Это Костя меня позвал, — ответила Люся-Мила.
Сделав несколько заметок в блокноте, корреспондентка спросила:
— Вы муж и жена?
— Да.
— Кто по национальности?
— Я — русский. Жена — украинка.
— Прекрасно! — восхитилась Сударченко. — Дружба народов! Где вы жили?
— В Лесогорске.
— У вас была хорошая квартира?
— Нам давали, но мы не взяли.
— Тем более прелестно! Это же зримые черты коммунизма.
— Если бы в Лесогорске у нас была интересная работа, мы бы остались там, — сказал Ромашкин.
— Костя, ты, кажется, сегодня очень болтлив и говоришь лишнее.
— Лишнего не скажу. У среднего человека язык работает безостановочно тринадцатую часть жизни. Лимита не превышу.
— Откуда у вас такие оригинальные знания? — спросила Сударченко.
Ромашкин скромно, почти застенчиво ответил:
— Пополняю недостаток своего образования чтением отдела «Знаете ли вы?» в популярных журналах.
— Очень миленько! Растущий уровень! А всё-таки скажите, что вас привлекло на эту стройку? Романтика? Масштабы? Вы знаете, я вычислила, что со времени её начала самосвалы вывезли столько земли, что из неё можно было бы насыпать пирамиду Хеопса. А когда рудник вступит в строй, то он даст руды больше, чем…
Ромашкин перебил:
— Тралия, Валия, Трындия и Брындия, вместе взятые.
— Совершенно верно. Вы, вероятно, читали мои корреспонденции.
— Читал. Но прежде чем так многократно унижать Тралию и Валию, надо построить рудник. Тут работы, работы…
— Бесспорно! Но под руководством товарища Росомахина…
— Вы его хорошо знаете?
— Разумеется, — Сусанна Сударченко вдохновенно сверкнула стёклами очков. — Это руководитель высшего типа! И очень любит нас, журналистов.
3. «Жизнь, Вася, ничего!»
Когда собаки роют землю!
«Чуден Днепр…»
К Актинии пришёл Василий Типчак.
Широко раскрыл дверь, степенно шагнул сапогом через порог, рывком снял кепочку, остановился, сказал басовито:
— Здравствуйте, Актиния Никаноровна! Принимайте гостя!
Это был рослый чубатый парень с детским плутовским лицом.
Поздоровавшись, он прошёл к столу, достал из одного кармана вельветовой куртки «пузырёк беленького», из другого — «флакон красненького», спросил:
— А Настя дома?
— Сейчас придёт.
Костя и Люся-Мила сидели в своём закутке, отгороженном от общей комнаты матерчатой ширмой — «простынёй на верёвочке», как говорил Ромашкин.
Типчак скинул куртку, повесил её на, спинку стула.
— Уф, жара! Как жизнь, Акгиния Никаноровна?
Актиния, сухонькая бабка в платочке горошком, за суетилась, собирая на стол. Она бегала по комнате, приговаривая скрипучим голосом:
— Жизнь, Вася? Ничего, ничего, ничего,
— А вы не бегайте, Актиния Никаноровна.
— Так уж привыкла, успевать надо. Вот и приходится всё делать лётом, лётом…
Типчак был для неё желанным гостем. Актиния видела в нём будущего зятя. Молодой, весёлый, в жизни опытный, хозяин отменный. И рука у него во всём мужская. Рано оставшись вдовой, Актиния всегда мечтала о мужской руке в своём доме. Баба ведь и гвоздь не так забьёт, не говоря уже о том, что она ничего не понимает в перегоревших электрических пробках. А у настоящего мужчины, вроде Типчака, всё ладится. За пять минут починил керогаз!
А Настя к Типчаку равнодушна. Так, может, раз когда улыбнётся, слушая его необыкновенные рассказы о том, где он жил и что видел. Глупая она ещё, Настя. За такого крепкого мужика только держаться. С ним нигде не пропадёшь. Надо дровишек — привезёт, крышу покрыть — толя раздобудет. И денег много не спросит. Не то что Петрович. Тот притащит с холодильника мясо или рыбу — всё цену набить старается. А ей-то, Актинии, от продажи мяса и пирожков тоже что-то должно остаться… Вроде Петровича и другой сосед Актинии — Михаев. Скареда. И куда ему столько денег! Каждый день из пекарни полные карманы муки уносит. И какие карманы! В них по три кило входит… Жена ему специальную куртку сшила.
В свои коммерческие дела с Типчаком, Петровичем и Михаевым Актиния Настю не посвящала. Спросит иногда дочь, откуда, мол, у нас мясо, Актиния скажет:
