Пантелеймон Романов - Пантелеймон Сергеевич Романов
ПЕТУХОВ (хочет поцеловать княгиню, но, пошатнувшись, промахивается и целует графа.) Тронут, черт вас возьми. А это кто такой? Иван Иванович, это ты, что ли?
ИВ. ИВ. Это? Это я.
ПЕТУХОВ. Вот, брат, как развезло, мочи нет… (Кричит.) Завтра ставлю свою старую, т. е. новую, пьесу, патриотическую, с гимном в конце.
ГОЛОСА. О, хорошо, отлично, с гимном. Молодец Петухов.
КАПИТАН (уселся с Петуховым друг против друга). Ты — молодец.
ПЕТУХОВ. Я — талант!
КАПИТАН. Верно. Дурак, а талант. (Целуются. Негромко Петухову.) Гимн… Боже, царя храни.
Поют сначала едва слышно вдвоем; постепенно остальные, услышав, присоединяются. Княгиня садится за рояль. Петухов лежит грудью на столе, поет и размахивает руками. В коридор входят: комиссар, Надя. Комиссар слышит пение гимна, приоткрывает дверь в зал и дает знак Наде, чтобы она шла за солдатами. Th несколько времени, ошеломленная, стоит неподвижно, потом твердо, по-военному повернувшись, уходит. Комиссар входит в зал. Надя с солдатами занимает выход в переднюю. В зале не все сразу замечают комиссара, увидевшие немеют. Петухов после всех оглядывается и на высокой ноте в ужасе сползает со стула.
Конец
СВЕЖЕСТЬ ЖИЗНИ
Из дневников и записных книжек
12 сентября 1905 г.
А.С. сказала: «Вот Вам новый сюжет» (т. е. чудовищно тяжелая жизнь). Господи, не понимает она, она думает, что я буду писателем-рассказчиком. Господи, нет! У меня замыслы совсем не такие. Я хочу сделать «свою литературу» «художественной наукой о человеке», где не может уже быть ни одной строчки «так себе», а для этого учиться, учиться!
Конец ноября 1915 г.
Везде я вижу одни мрачные лица, везде слышу только унылые речи: все разговоры о войне сводятся к одному: к чему продолжать воевать? Разве мы уже не побеждены? Можно ли верить, что мы когда-нибудь поднимемся вновь.
Эта болезнь распространяется не только в гостиных и интеллигентных кругах, а и среди рабочих и крестьян, где наблюдается атрофия патриотического чувства и желание поражения.
У крестьян упадок духа имеет и косвенную причину — запрещение алкоголя.
Одна из нравственных черт русских — это быстрая покорность судьбе и готовность склониться перед неудачей. Часто они даже не ждут, чтобы был произнесен приговор рока: для них достаточно его предвидеть, чтобы тотчас ему повиноваться. Они подчиняются и приспосабливаются к нему как бы заранее.
Никакое общество недоступно чувству скуки больше, чем общество русское; леность, вялость, оцепенение. растерянность, утомленные движения, зевота, внезапные пробуждения и судорожные порывы, быстрое утомление от всего, неутомимая жажда перемен, непрестанная потребность развлечься и забыться, безумная расточительность, любовь к странностям, к шумному неистовому разгулу, отвращение к одиночеству, пристрастие к болезненным мечтаниям и мрачным предчувствиям.
Февраль 1916 г.
Душевная чистота самая благоприятная среда для глубокого и тонкого познания. В прозрачной воде глубоко видно.
1 марта 1916 г.
Обдумывал «Детство». 5 лет я работал над ним неумелыми юношескими руками. Потом оставил на целых 5–6 лет. Теперь опять взялся. Если осилю — будет чудесное создание. Мне хочется воспроизвести всю красоту мира и чудесную свежесть жизни, которые доступны только детству.
12 мая 1916 г.
Как легковесны настроения общества, и как это общество близоруко, легкомысленно. Оно восхищается в печати теми казаками, которые в 1905 году драли это общество нагайками и будут драть в 1918. Самые левые газеты печатают портреты тех же казаков. Потому что теперь они средство защиты. Если средство плохо и дурно, не нужно прибегать к нему ни в каких случаях. Иначе это лицемерие и расхлябанность воли и мысли.
Все левые газеты, прежде стоявшие всегда и во всем в оппозиции правительству, во время войны стали некрасиво и глупо единодушны с правительством. Порыв… И все либеральные партии, за исключением самых левых, оказались предателями по отношению к русскому народу. Подали ему руку и завопили, что они ему помогут перерезать весь русский народ для благоденствия династии короля сербского Петра. Так как русский человек без идеала жить не может, то сейчас же был вытащен напрокат и идеал: «Борьба с милитаризмом, возвращение народам свободы». Эти господа возвращать свободу собрались, когда у себя шагу не могут сделать, слова не могут свободно сказать. Туг же общество решило, что все прежнее по отношению к правительству забыть… И еще раз доказало это общество. что оно не определенная величина, а тестообразная масса, поддающаяся всякому давлению и принимающая какую угодно форму.
Газеты в один день из либеральных превратились в охраннические. И это от души. Душа у нас очень хорошая. Вмиг может от вспыхнувшего чувства всепрощения к бывшему врагу и свинье задрожать от внутреннего восторга.
Дальше, когда правительство, должно быть, в большей своей части состоящее из немцев, показало, что оно не намерено очень забывать свою линию и лезть христосоваться, когда оно своими расправами показало, что его позиция прежняя, все-таки общество, слишком разбежавшееся по пути самопожертвования, патриотизма и борьбы с насильником, варваром, врагом, не смогло уже остановиться и только переставило некоторые колесики в идеалах: мы сначала победим немца, а затем и с правительством посчитаемся.
И это стало оправданием всяческой помощи правительству. Депутаты народной свободы призывали дам жертвовать кольца, брелоки, чтобы на эти деньги посылать на убой русский народ.
Прозвучал лозунг: все для войны и война до конца. В особенности за это с беззаветной отвагой кричали всякие промышленники.
И это стало уже ходячей
