Владлен Бахнов - Владлен Ефимович Бахнов

Апофеоз

Апофеоз с человечьим лицом! Это, конечно, прекрасная фраза, но, как ни грустно, не строится сразу апофеоз с человечьим лицом.

Если научно заняться вопросом, нужно решать поэтапно вопрос — и для начала построить всерьез апофеоз с человеческим носом.

Сделали нос, постарались быстрей, нос замечательный, хоть без ноздрей.

Первый этап со вторым крепко связан. Вот и настал подходящий момент — сделать еще один эксперимент — апофеоз с человеческим глазом. Сделали все в окончательном виде. Глаз замечательный, только не видит.

Дальше, назло клеветническим слухам, мы в соответствии с планом своим делаем, строим, возводим, творим апофеоз с человеческим ухом. Ветер победные стяги колышет. Ухо досрочно сдано, хоть не слышит.

Но успокаиваться нам не надо. Будем мы строить теперь на века апофеоз с человеческим задом. Это получится наверняка! '

1976

Подопытный кролик

Дают и обед мне, и завтрак

И опыты ставят на мне —

Возможно ли Светлое Завтра

Построить в отдельной стране.

Семь раз мою шкуру пороли.

Семь раз зашивали опять.

Уж раз я подопытный кролик.

То должен терпеть и страдать.

Давно я привык к этой роли.

Как пес, что сидит на цепи.

Я кролик, подопытный кролик,

И принцип один мой — терпи.

Мой опыт весь мир озадачит.

А все остальное не в счет.

Ведь то, что я жив еще, значит.

Что Светлое Завтра придет.

Грызу я морковку с нитратом

И в щелку гляжу от тоски:

Ну как. на дворе — уже Завтра?

А там, как и прежде, — ни зги.

Уж лучше б я волком был задран.

Уж лучше б был съеден на завтрак!

Давно осознать бы пора.

Что Завтра, то Светлое Завтра.

У нас уже было вчера.

* * *

Не бойся, друг, твой ум всесилен.

И ты поймешь простую суть:

На свете нет прямых извилин,

Извилист всех извилин путь.

Еще мы только подрастали.

Еще в детсадовские дни

Извилины нам выпрямляли.

Но завивались вновь они.

Извилинами мозг обилен.

Зато не ведает преград.

Вот мозг спинной — тот без извилин.

Но путь его направлен в зад.

1983

Сила воли и безволие

Сила воли — прекрасное качество.

Не лихачество и не чудачество,

И за нею безделье не спрячется,

Сила воли надежна во всем.

Но заметить, пожалуй, позволю я,

Что сильней силы воли — безволие.

У безволья своя сила воли есть.

И она настоит на своем!

Дачная улица

Никого я не хочу охаивать —

Иноземцев или соплеменников. —

Но опасно улицам присваивать

Имена великих современников.

И хочу сказать я славу любящим.

Что при жизни признанные гении

Могут оказаться в близком будущем

В очень щекотливом положении.

Согласитесь, что звучит, однако.

Поучительно такая сценка:

— Где. скажите, дача Пастернака?

— Вон она! На улице Павленко.

Хоть приезжий был не из Монако.

А из нашего Стерлитамака.

Но не ведал, кто такой Павленко,

Он, на память знавший Пастернака.

Был Павленко крупный заседатель,

Автор протоколов и пассажей.

Очень знаменитый был писатель,

В общем, ничего не написавший.

Правда торжествует, но, однако,

Медленно идет переоценка:

— Где, скажите, дача Пастернака?

— Все еще на улице Павленко.

1977

* * *

С волками жить, так уж по-волчьи выть!

Но как ни вой, коль разобраться толком.

Ты все ж не станешь настоящим волком.

Забыв, что можно человеком быть.

Но если ты проявишь волчью прыть.

Глядишь, тебя, пожалуй, примут в стаю.

И ты, приткнувшись скромно, с краю.

Добычу будешь сытую делить.

С волками выть, по-человечьи жить…

Нет, я другой такой страны не знаю.

Недальновидный пес

Разбужены лаем, мы страшно страдаем, и спать мы желаем, а пес не дает, он лает и лает и не понимает, что местью пылает неспящий народ.

Не ведает он-то, что дом-то Литфонда, здесь члены живут самого ССП. Мы здесь проживаем и переживаем, что жены не спят, и родня, и т. п.

Пес думал, бедняга, что лает для блага, для нас он с отвагой всю ночь службу нес. Доказывал с жаром, что хлеб ест недаром, тот недальновидный беспаспортный пес.

Старался для нас он, но был он наказан и сослан в чужое глухое село.

Но Бог с ними, с псами! Ах, если б мы сами всегда понимали, что польза, что зло.

Вот так же. наверно, с усердьем чрезмерным хотим показать мы и верность и злость, ц лаем примерно, и служим мы верно за ту же похлебку и сЛадкую кость. Мы не понимаем, что, может быть, лаем кормильцам мешаем и лучше б молчать. Мы лаем — не знаем, что завтра хозяин прикажет: «Довольно!» и скажет: «Убрать!».

Но чу! Слышу лай я! И, счастьем пылая, твержу: «Пес вернулся! Он будет здесь жить! Кто верою служит, тот счастье заслужит. Пес с нами! Пес с нами! Давайте служить!»