Страдания Адриана Моула - Таунсенд Сьюзан Сью

11. Наверняка начнет ворчать, что вы проматываете его драгоценную пенсию. Не берите в голову.

12. УДАЧИ!!! Она вам понадобится.

31 июля, суббота

Скегнесс, пансион “Рио-Гранде”.

Пандора с утра пришла попрощаться. Вообще-то мне полагалось дико страдать от предстоящей разлуки с любимой, но все эти сборы и особенно поиски плавок отвлекли от грустных мыслей. Пандора помогла сложить все мои лекарства. Из дому выехали в 18.00.

Еще до Грэнтама не доехали, как сломалась машина, так что к “Рио-Гранде” подкатили только в половине первого ночи. Пансион закрыт; кругом тишь да мрак. Целую вечность торчали на крыльце и трезвонили, пока наконец какое-то чучело не открыло дверь.

– Моулы? – просипело чучело. – Мы закрываемся ровно в одиннадцать. С опоздавших штраф пятьдесят пенсов.

– Ну да? – прошипела мама. – Мы-то Моулы. А вы кто такой?

– Бернард Поурк.

Ага, хозяин “Рио-Гранде”!

– Благодарствуйте, мистер Поурк, – ответила мама, – за радушный прием.

Потом она заполняла бланки, а я помогал папе снимать чемоданы с багажника.

Черт его знает, куда подевался полиэтилен, которым мы чемоданы накрыли; снесло, наверное, ветром по дороге, так что все вещи насквозь промокли. Пишу в своей подвальной комнате с видом на мусорку. Супруги Поурк лаются за стенкой на кухне, мне здесь все слышно.

Хочу домой.

1 августа, воскресенье

Восьмое после Троицы. Ламмас (Квартальный день в Шотландии).

Проснулся от ора мистера Поурка:

– Один кусок бекона на тарелку, Берил. Один!!! Ты что, разорить меня удумала?!

В темпе оделся и рванул через шесть пролетов на чердак, к маме с папой. Разбудил предков, сообщил, что скоро завтрак. Отец велел пулей лететь обратно, занять столик получше. Он хорошо знаком с порядками в пансионах.

Я занял столик у окна и смотрел, как остальные постояльцы рассаживаются. Все они почему-то разговаривали шепотом. Мамаши своих детишек шепотом уговаривали не вертеться, не болтать и т. д. А папаши все, как по команде, на графины уставились.

Зато мои родители целую бучу подняли. Мама тихо говорить отродясь не умела, так что она по всей столовой раззвонила насчет синтетических простыней и всего такого. Мистер Поурк, само собой, тоже ее жалобы услышал. Наверное, поэтому нам и перепало на завтрак лишь по два жалких тоста.

2 августа, понедельник

Государственный праздник в Шотландии. Выходной в Ирландии.

Отец вовсю косит под пролетария – вспомнил наконец-то свои корни. Обзавелся кепкой с похабной надписью и шатается по набережной с банкой пива.

Я не снимаю темных очков и стараюсь держаться от него подальше.

3 августа, вторник

Впереди еще одиннадцать дней, а все мои карманные деньги сгинули в утробах подлых игральных автоматов.

4 августа, среда

Полнолуние.

Сегодня выглянуло солнце!

А еще сегодня крестили принца Уильяма. В пансионе отпраздновали это событие – к чаю выдали каждому по лишнему вареному яйцу.

5 августа, четверг

К нам за столик подсел еще один мужик. Зовут его Рэй Пибоди. Он разведен, живет в Корби. В “Рио-Гранде” не в первый раз, проводил здесь свой медовый месяц! Говорит, что приезжает в Скегнесс, чтобы поучаствовать во всяких конкурсах, потому что он певец и жонглер. Немножко пожонглировал графином, пока мистер Поурк не потребовал “прекратить разбазаривать пансионное имущество”.

6 августа, пятница

Послал Пандоре любовную открытку:

Дорогая моя Пэн!

В среду здесь прояснилось, но ничто не рассеет мрак в моей душе, вызванный разлукой с тобой. В смысле культуры Скегнесс – натуральная пустыня Сахара. Хорошо хоть, что книжки с собой прихватил.

Вечно и неизменно твой

Адриан.

7 августа, суббота

Ездили на мыс Гибралтар, там заповедник дикой природы. Заповедник увидели, а дикую природу – нет. Думаю, все дикие звери от ветра попрятались.

Читаю “Жестокое море” какого-то там Николаса… дальше не помню как (19).

8 августа, воскресенье

Девятое после Троицы.

Сегодня отец ездил на рыбалку с членами “Общества рыбаков, уволенных со склада электронагревателей”.

Мы с мамой целый день провалялись на пляже. Она вообще-то ничего, когда папы рядом нет. Жарища жуткая, но я рубашку не снимал, потому что на плечах восемнадцать прыщей осталось.

9 августа, понедельник

Купили билеты на один день в турлагерь.

Лагерь колючей проволокой обнесен, а внутри люди, как трупы ходячие, бродят. Мне лично не по себе стало.

Папа начал насвистывать “Мост через реку Квай” (20). И точно. Очень смахивает на лагерь для военнопленных. Вообще-то в турлагере никого не пытали и голодом не морили, но там такие громилы работают, что душа сама собой в пятки уходит. Предки мои тут же в бар намылились, а мне что делать? Пришлось таскаться везде, куда бесплатно пускали. Все конкурсы пересмотрел и вернулся к бару, где предки засели.

И знали же, какой выбрать. Куда пускают только с восемнадцати лет!

В полвторого отец вылез на улицу с бутылкой пепси и пакетиком чипсов.

В полтретьего я заглянул в бар и спросил, когда они наконец выйдут. Папа гаркнул, чтоб я не ныл, а чем-нибудь занялся. Пошел смотреть ослиные бега. Когда уже стало зубы сводить от этих ослов, двинул к нашей машине.

В четыре громкоговоритель объявил: “Потерялся Адриан Моул, пятнадцати лет. Папочка с мамочкой ждут его на детской площадке”.

Позорище!!!

Выставили меня сопляком перед всеми этими дебилами!

А предкам все по фигу. Жуть как веселились всю дорогу до пансиона.

10 августа, вторник

Мистер Поурк за ужином сообщил отцу, что кто-то из его близких друзей попал в Королевскую клинику и просит срочно позвонить в двенадцатую палату. Что за муть? У папы и друзей-то близких сроду не было.

Папа выскочил из-за стола как ошпаренный. Мама за ним дернулась, но он сказал, что она тут ни при чем.

Через пятнадцать минут отец вернулся и говорит:

– У меня для вас новость. Пойдемте куда-нибудь, расскажу.

Мы вышли на пляж, отыскали свободный зонт, сели под ним, тут папа и выложил, что у Стрекозы Сушеной родился сын. Егосын!

Через целую вечность мама спросила:

– Как его назвали?

– Бретт, – ответил папа. – Прости, Полин.

Я не знал, что сказать, поэтому помалкивал. Сейчас я тоже не знаю, что сказать, поэтому лучше спать лягу.

11 августа, среда

12.30. Папа уехал к Бретту и Стрекозе Сушеной. Мама заставила.

Никак не могу придумать, что бы такое утешительное сказать маме. Раньше я знал, что без дела болтать не могу. Теперь знаю, что и по делу тоже.

20.00.Мама так и сидит у себя на чердаке и за живот держится. Ни слезинки не пролила. Переживаю жуть как.

21.00.Позвонил Пандориной матери, все рассказал. Она очень прониклась. Обещала приехать за нами, как только Берта уложит.