Сергей Прокопьев - Ключик на старт (рассказы)
...В то лето Мошкин торчал в Капъяре. Пустил две ракеты, перед пуском третьей у одной из красноярочек был день рождения. Народу в номере собралось под завязку. И среди него - харьковчанка Дуня.
Видная женщина. Бровь соболина, шея лебедина, грудь обильна, в общем, кровь с молоком. Глаз Мошкина давно на ней пролежни пролежал. Да все никак не получалось поближе подъехать. На дне рождения у них заиграло друг к другу. Как он отплясывал в тот вечер, давно перешедший в ночь! Снизу начали от зависти стучать в батарею - прекратите. Тогда разгулявшиеся - инженеры как-никак - взяли табуретку, поставили на стол, подложили под ножки подушки против распространения танцевальных волн в нижние этажи, Мошкин вскочил на табуреточную эстраду и пошел отбивать чечетку. Двое мужчин крепко держали "танцплощадку" за ножки, в то время как танцор выкамаривал на ней чудеса. Дуня завороженно смотрела на это мастерство под потолком. От ее восхищенного черноокого взгляда у Мошкина внутри все переворачивалось и ноги вколачивали в табуретку перплясы невероятной частоты. Аж жарко стало. Танцор сорвал с себя рубашку, бросил на головы зрителей. Клешенные от колен брюки, загорелый торс и бешеная дробь.
- До утра выдержишь? - крикнула Дуня.
Выдержу! - еще громче зачечеточил Мошкин.
Не выдержал каблук - отлетел.
Мошкин переобулся и игриво предложил Дуне "пройтиться, там где мельница крутится, электричество светится - по шошше". Они вышли в южную ночь. В обществе Дуни душа у Мошкина пела, ноги плясали. То и дело он выкидывал какой-нибудь номер.
Вдруг вскочил на лавочку, на которой они напропалую целовались, отбивая ритм подошвами, спел: "Дунечка, Дунечка, Дуня-тонкопряха". Повторяя эту фразу, начал бешеное пяточное ускорение. Дойти до сверхзвукового темпа не дали.
- Сейчас я тебе, стукачу, ноги повыдергиваю! - угрожающе раздалось из окна.
А то вдруг после затяжного поцелуя, высоко подпрыгивал - ноги "ножницами" - и в прыжке касался пальцами носков туфель.
Дуня счастливо смеялась:
- А танец живота можешь?
- А як же!
Мошкин как стоял на тротуаре, так и упал плашмя.
Дуня вскрикнула: сейчас будет коленце фотографией об тротуар.
Но перед впечатыванием носа в асфальт Мошкин подставил руки на упор лежа. Тут же, оттолкнувшись от земли, хлопнул в ладоши, снова приземлился на них. И пошел частить: хлопок - упор лежа, хлопок - упор... Потом встал на руки, прошелся вокруг Дуни, лихо вскочил на ноги и тут же упал перед дамой на коленопреклоненный шпагат.
- Эх, куда бы уединиться до зореньки утренней? - забросил Мошкин удочку с намеком на крючке.
- Соседка по номеру, - заговорщицки ответила Дуня, - завтра уезжает на два дня в Волгоград...
На следующий день Мошкин проснулся приплясывая. Счечеточил у кровати ритм "Маленьких лебедей". И весь день был в плясовом настрое. Даже в очереди в столовой перебирал ногами.
- Тебе че не стоится? - спросил Кока. - Недержание?
- Не, - счастливо засмеялся Мошкин, - погода хорошая.
В тот день был пуск ракеты, его две недели готовили Мошкин, Кока, Дуня и еще целая компания. Вечером спроворили по этому поводу шикарный стол в гостиничном номере. Но до пуска - это тебе не чайку попить - ни-ни в плане торжественных возлияний по случаю. В двадцать минут двенадцатого полезли на крышу своими глазами убедиться, что банкет они заслужили - можно наливать.
В темноте над самой землей вспыхнул яркий шар, разрастаясь, постоял в раздумье, а надумав, - с пламенным хвостом заторопился вверх.
- Ура! - заорали смотрящие.
Но вдруг огонь, стремящийся до сего момента к звездам, начал круто менять направление своих устремлений на прямо противоположное.
- Куда ты? - как на шкодного кота, прыгнувшего на стол, закричал Мошкин.
Огонь, не реагируя на окрик, помчался вертикально вниз.
- Автомат стабилизации отказал! - сказал Мошкин, когда в районе старта финишным взрывом ударил в землю носитель.
- Ошибка в программе полета! - категорически возразила Дуня. - Тангаж отрабатывался в противоположную сторону.
Банкет полетел псу под хвост. Вскорости в штабе, на аварийной комиссии, Мошкин, с пеной у рта защищая программу полета, к которой имела отношение его фирма, доказывал, что причина аварии - в автомате стабилизации. Дуня решительно защищала прибор своей конторы.
- Валить на автомат - это полная техническая безграмотность! - рубила сплеча Дуня.
- А на программу - голый дебилизм. Зачем вас, баб, вообще на полигоны посылают?!
Ясно-понятно: каждый-всякий боролся не за истину, а как бы свою фирму выгородить.
В этой борьбе любовь, как та ракета, недалече уйдя от старта, потерпела сокрушительную аварию.
...Мошкин сидел на перроне, а женщина чистила его в хвост и в гриву.
- Дуня, - наконец сказал потерпевший, - что ты шумишь на всю Москву, это ведь не Капъяр?
Женщина оторопело уставилась на Мошкина:
- Вова?
...- А ведь тогда вы в программе ошибку нахомутали, - говорила Дуня, пока Мошкин затаскивал ее оккупационные чемоданы в вагон. - В Капъяре-то бываешь?
- Ага, - соврал Мошкин.
- Как там?
- Плохо, - не соврал Мошкин.
- А я вот на жизнь челночу, - сказала Дуня и на прощание крепко поцеловала Мошкина в губы.
- Дуня, тогда в моей программе ошибка была! - крикнул Мошкин отъезжающей.
И звонко постучал себя кулаком по голове.
- В моей тоже! - прозвучало в ответ.
Но легче от этого обоим не стало.
НА ЗЛОСТЬ
- По углам сопли жуем, а пойти на баррикады и настучать кому по голове за свои права - тут мандраже! Ты, Мошкин, на баррикады пойдешь?
Кока Патифонов, Мошкин и еще трое таких же - по меркам новых времен не пришей кобыле хвост инженеров, отделывали квартиру новому русскому. Даже не ему, а его любовнице. И не квартиру, а не понять что. Рушили стены между кухней, ванной и туалетом для превращения высвободившейся площади в большую ванную.
Или любовница была русалкой, или новый русский ихтиандром, но их чувства требовали водных просторов.
В ожидании ценных указаний от заказчика мужички на обломках кухни пили пиво из трехлитровой банки и беседовали за жизнь.
- Меня разозлить надо! - духарился Мошкин на вопрос о баррикадах, тогда я за себя не отвечаю - покалечить могу!
- Тараканами тебя, Вова, злить надо! - наполнил Кока пластиковые стаканчики.
- А че обязательно тараканами? - удивился Мошкин.
И Кока рассказал под пиво давнюю историю.
В детстве был у него корешок Толя Кищик. Он страшно гордился, что с головы и с хвоста его фамилия читается одинаково. Был всяко-разно Кищик на рыбалку сдвинутый, как и Кока. Но всегда их Вася Козлов перелавливал. Неказистый такой парнишка, правый указательный палец у него всегда указательно торчал - не сгибался. На ногах у Васи зимой и летом одним цветом кирзовые сапоги, которые неизносимо росли вместе с хозяином. Что в футбол, что в лапту Вася - горе, а не игрок. Или нос мячом расквасят, или подкуют. Тюха-матюха, зато в рыбалке асс. И удилище некультяпистое - таким только ершей смешить, и леска - узел на узле. Но глядь, снова идет с речки, сияет полный бидончик с верхом набил.
Смотреть спокойно на это туда-сюда Кищик не мог. Прибегает как-то к Коке.
- Все, - говорит, - теперь обловим Ваську Козла!
По любому Кищик прочитал рассказ, как два дружка-товарища пошли на рыбалку. Все сидалищные места отсидели, ноги отстояли, а толку - парочка малявок на кукане. Чуть поодаль от этой невезухи мужичок сидел с удочкой. Да не просто сидел - таскал одну за одной. Да не просто рыбу - сазанчиков...
Не вытерпели друзья-приятели.
- Слушай, - пристали к соседу, - на что ловишь?
- У вас, - интересуется навстречу мужичок, - наживка, на которую огурец клюет есть?
Была такая у бесталанных рыбаков из рассказа.
- Наливай! - командует мужичок.
Делать нечего: достали бутылку, налили. Пока выпивали-закусывали, мужичок еще пару сазанчиков выдернул. А потом раздевается, залазит в воду и достает со дна четверть. Обыкновенную стеклянную четверть. Пробкой закрыта, на дне дробь на три пальца, а по стенкам тараканы ползают. Элементарно коричневые, с усами. И много-о-о...
Горе рыбаки рты поразевали. Что за абракадабра?
- На злость ловлю, - начал отрабатывать принятую во внутрь наживку мужичок. - Сазанчик подходит к четверти, видит тараканов перед носом и шалеет от радости. Как же - сейчас он будет их жратеньки. Раскрывает зубастую коробочку - хвать! хвать! хвать! А в пасти одна вода. И тараканы как ни в чем ни бывало ползают перед носом. Сазанчик сатанеет, что за фокусы в родной реке? Рядом другие нервничают: видит око, а не сожрать, зря только зубами клацают. И тут я в этот психоз червячка... Озверевшие, они всю бдительность теряют, хватают червя, как ерши прожорливые. До задницы заглатывают.
... - И вот, - рассказывает дальше Кока, - мой во все стороны Кищик загорелся на злость окуней ловить. Сазанов у нас не было. Ваську Козла, говорит, накажем теперь в два счета... Сагитировал меня Кищик. Я четверть от бабушки приволок. Теперь надо главный компонент метода раздобыть тараканов. Моя мама чистюля была, не дай Бог, один таракан появится - война до победного изничтожения. А нам не один надо...
