Дмитрий Пучков - Братва и кольцо

– Лучше я повезу. У меня первый разряд по стоклеточным шашкам.

– Ну, тогда конечно,– парировал Агроном.

Карапузы медленно офигевали – с их ушей можно было накормить полк голодающих итальянцев лапшой отменного качества. Первым не выдержал Сеня:

– Чо оно гонит?

Двое у лошади не обратили на эту реплику никакого внимания.

Арвен положила свою руку на плечо Агроному:

– Мне бы только до реки добраться. В там уже наши. Фашисты туда не сунутся.

Бродяга приобнял девушку, положив свою пятерню на ее аппетитный задик:

– Онайнасски. Арвен, давай живо! Одна нога здесь, другая там!

Арвен игриво шлепнула по его ладони и прошептала:

– Норы маймундэ кутагам!

Пока Сеня и другие карапузы медленно сходили с ума, Арвен лихо вскочила на лошадь, придавив при этом руку Фёдора. Полутруп-полукарапуз живо продемонстрировал свои вокальные способности, издав истошный вопль,– и без того напуганная лошадь рванула с места, будто укушенная. Вслед им заорал вконец ополоумевший Сеня:

– Не гони – на пень наскочишь!

Белая лошадь посреди унылого степного пейзажа служила неплохим ориентиром для отряда конных эсэсовцев – их черные силуэты постепенно подбирались все ближе и ближе к беглянке со столь ценным грузом. Когда вырвавшийся вперед всадник почти настиг Арвен и попытался дотянуться до Фёдора, девушка смахнула набежавшую слезу и швырнула под копыта черного эсэсовского скакуна любимую косметичку, взорвавшаяся под подковой пудреница рассеяла облако пудры, а четыре таблетки виагры, растоптанные следующим всадником, практически моментально лишили его скакуна былой прыти – тот постепенно перешел на мелкий шаг, а потом и вовсе остановился, стряхнув с себя своего седока и принявшись гоняться за ним по всему полю.

Арвен тем временем скинула с себя плащ, блузку, юбку и, оставшись в одном только шикарном кожаном белье, игриво распустила волосы.

Конные эсэсовцы издав дружное: «Oh, ja», пришпорили своих коней с еще большим рвением и принялись срывать с себя свои шмотки, оставаясь в одних только черных семейных трусах.

Арвен потянулась к уху своей лошади:

– Шевели копытами, тупое животное! Догонят – никому не поздоровится!!! Видела, какие у них жеребцы??? Их восемь – ты одна, задумайся!!!

Лошадь Арвен, явно впечатленная нарисованной перспективой, словно заправская спринтерша, сделала резкий спурт и, оторвавшись от преследователей, выскочила к давно видневшейся уже реке с невысокими каменистыми берегами. На полном скаку влетев в реку и поднимая фонтаны брызг, они выбрались на другой берег. Арвен лихо развернула лошадь, застыв лицом к фашистам, высыпавшим на противоположный берег.

Теперь их разделяла только неглубокая речка, пусть и с достаточно быстрым течением, но эсэсовцы, к ее удивлению, в нерешительности застыли у самой кромки воды. Их лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, но хозяева словно не решались войти в воду, гарцевавший впереди остальных рослый всадник поднял вверх левую руку и, поправив капюшон, обратился к Арвен. Голос его звучал глухо, а слова были сильно исковерканы немецким акцентом:

– Фройляйн, оттафай малшыка!

– С мягким знаком! – с нескрываемой ненавистью выкрикнула Арвен.

Дылда-эсэсовец взмахнул рукой, седоки хлестнули коней, и вся кавалькада ринулась форсировать реку.

Арвен, с детства воспитывавшаяся в седле (изгибы ее ног не оставляли в этом ни капли сомнений), легко перегнулась на левую сторону, опустившись лицом практически до самого речного потока, зачерпнула добрую пригоршню холодной воды, поднесла к губам и зашептала, глядя, как с ее пальцев стекают прозрачные струйки:

– Надо, надо умываться по утрам и вечерам. А нечистым и фашистам – стыд и срам! Стыд и срам! Кто сто лет не умывался и нацистами остался…

Где-то выше по течению, за изгибом реки зашумела прибывающая вода. Невиданный поток воды. Добравшиеся почти до середины реки эсэсовцы едва успели повернуть свои головы в направлении надвигающейся катастрофы. 6 этот момент на них со звуком работы гигантского унитаза низверглась Ниагара. Ледяной поток смыл бравый эскадрон, в несколько мгновений разбросав фашистов и их коней по острым камням, срывая последнюю одежду и сбрую, унося тела вниз по течению…

Когда промчавшаяся со скоростью курьерского поезда лавина ледяной воды стихла за следующим изгибом русла реки, от эсэсовцев остались только разбросанные там и тут хромовые сапоги да черные семейные трусы, зацепившиеся то за камень, то за прибрежный куст.

Арвен несколько секунд смотрела вслед удаляющейся стихии, потом позволила себе улыбнуться и высказалась вслух:

– Помойтесь, ребятки.

Тронув поводья, она развернула лошадь и, не оглядываясь назад, продолжила свой путь, с нескрываемым злорадством напевая себе под нос:

– В эту ночь решили самураи перейти границу у реки…

Внезапно Фёдор начал громко икать, тело его затряслось в конвульсиях, изо рта опять пошла обильная пена. Арвен, поморщившись, принялась внушать малосознательному, о по правде сказать, попросту бессознательному карапузу:

– Неправильно ты, дядя Фёдор, блевать собрался!!! Блевать надо мордой вниз! Так гигиеничнее!!! Ты только на меня не сблевани! Химчистка салона моего Мустанга тебе в копеечку влетит!!! – Она презрительно смотрела на карапуза…

Фёдор не слышал ничего из того, что втолковывала ему Арвен. Охваченный бредом, его мозг крутил карапузу совершенно другие картинки – реальный мир легко скрывался за тем, что происходило в его сознании. Вот и сейчас то ли наяву, то ли в болезненном угаре Фёдору явился отец Арвен – Агент Смит. Лицо его было смазано, Фёдор никак не мог как следует различить черты его лица. Тот тряс его за больное плечо и долго и нудно задавал один и тот же, казавшийся нескончаемым, вопрос:

– Фёдор, может, хоть ты знаешь, где взять коды к компьютеру Зиона???

Арвен все так же внимательно наблюдала за Фёдором. Карапуза выворачивало наизнанку совершенно нешуточным способом.

– Вот свезло, так свезло… Еще по дороге дуба врежет… – Покачала она головой, после чего выругалась – так, как и подобает столь юным и прекрасным созданиям, рано познавшим все прелести взрослой жизни, пришпорила коня и помчалась прочь от реки.

Глава шестая.

В ДОМЕ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ СМИТ

О вы, друзья, как ни садитесь…

И. Я. Крылов

Раньше сядешь – раньше выйдешь.

Народная мудрость

Нежаркое октябрьское солнце, малопригодное для отопления, способное разве что заставить нехотя щуриться, облизывало невысокие каменные здания, выстроившиеся в парадную шеренгу на типично британской улице. Почти в самом ее конце, мало чем отличающийся от своих братьев, толпившихся поблизости, стоял сказочный домик с надписью «Дом, который построил Смит». По другую сторону входной двери красовалась еще одна табличка: «Памятник молдавской архитектуры. XV век» – объект постоянных острот недалеких жителей поселка, о чем свидетельствовала свежая порция краски справа от римских цифр. Задняя часть дома смотрела окнами в небольшой яблоневый сад. «Michurin Garden». Ранней осенью, когда ветви яблонь клонились под собственным весом, яблоки можно было собирать прямо из окон второго этажа.

Но сейчас окна были наглухо закрыты и задернуты плотными шторами. Поэтому, когда Фёдор наконец-то очнулся, разобрать, какое сейчас время суток, не было никакой возможности. Он приоткрыл один глаз, заметил какую-то смутную тень и тихо спросил:

– Кто здесь?

– Просыпайся, Фёдор, трибунал проспишь. Шютка! Ты в доме агента Смита. Сейчас десять часов утра, 24 октября, если вдруг тебе интересно.

Отвечавшего Фёдор узнал только по голосу – увидеть его он пока так и не смог, поэтому в голосе его послышалась некая неуверенность:

– Пендальф?

Это и в самом деле оказался Пендальф собственной персоной. Он сидел на кровати Фёдора, покуривая гаванскую сигару.

– Да, я здесь. Свезло тебе, Фёдор. Еще немного, и в твоем доме заиграла бы музыка, но ты бы ее не услышал. Дорогой мой хобот!

Федор внезапно вспомнил об их давней договоренности:

– Чё за ботва, Пендальф? Ты чего стрелу зади-намил?

– Извиняй, Фёдор. Попал в пробку… – он многозначительно выпустил пару зашибенных колец и уточнил: – Штопором.– В голосе Пендальфа явно не прослеживалось ни малейшей вины за те передряги, в которые он втянул Фёдора.

Карапуз не знал, как бы ему покорректнее намекнуть старику, что он в общем и целом – редкостная скотина. Он смотрел на старика, пообещав себе ни за что не отвести на этот раз взгляда,– в конце концов, пусть знает собака, чье мясо съела!!!! Интересно, о чем это он вообще сейчас думает???

…Пендальф висел на дыбе и старался не замечать гнусной хари предателя Сарумяна.