Александр Раскин - Очерки и почерки
Литературные частушки
1Два романа я прочлаПро колхозные дела,Три деревни, два села,Хоть бы разница была.
2Мой миленочек со всемиК современной рвется теме.Вспомнил юность, вспомнил детство,Написал для «Лит. наследства».
3Полюбила я поэта,Не скажу ему про это,Обольюсь слезами аж:Очень мал его тираж.
4Пьесу пишет юморист,—Ты к нему не подступись.Он волнуется, спешит,А кто спешит, тот насмешит.
5Я девчонка без претензий:Или любишь, или нет.Неужели без рецензийТы не можешь дать ответ?
6Наш писатель, наш издательИздают немало книг,Отчего же наш читательИздает порою крик?
•Эпиграммы
В четыре строки
Краткая биография критикаСо всеми во всем соглашаясь всегда,Сошел он на «да».
Завещание сценаристаИ на ранней могиле моей начертайте одно:«Он писал для кино…»
Дом творчестваТише… тише… тише… тише… Где-то кто-то что-то пишет…
ХудсоветуПрими последний мой привет,Мой скорбный труд:Не та беда, что ты совет,А та, что худ!
Мрачный критикОн шутки не терпел в куплете,В картинах — обнаженных тел,И даже, черт возьми, в балетеСмотреть на ножки не хотел.
Мальчик-с-пальчикНе видел я лицИ речей не слыхал людоедских,Таких, как на секцииДобрых писателей детских.
Вечер был…Был вечер сатиры и юмора тож,Но люстру от смеха не бросило в дрожь.Все было прилично и чинно…Зачем хохотать без причины?
Судьба балериныСперва плясала,Потом писала.
Чистая лирикаЭто было раннею весною,Попросила девушка поэта:— Прочитайте что-нибудь смешное… —До сих пор бедняжка ждет ответа.
Н. Вирте«Вечерний звон»… «Вечерний звон»…Как много глав вмещает он.О том… о сем… о сем… о том…За томом том… за томом том…
С. МаршакуМаршак! Как много в этом словеДля сердца детского слилось,Для взрослого — перевелось.
Л. ШейнинуЛев на охоте! Стар иль молод,Преступник будет пойман, вызнан,Допрошен, побежден, «расколот»,Описан, издан, переиздан.
П. АнтокольскомуПоэт французский, датский, польский…Всех переводит Антокольский,Да так, что даже сам Пермяк,Читая перевод, обмяк.
А. ТвардовскомуВ нем редактор борется с поэтом.Как поэт, он написал об этом,А потом (довольно важный фактор!)Пропустил поэму, как редактор.
И. ЭренбургуИзъездив землю, воду, небо,Не удивляясь чудесам,Он, может, где-нибудь и не был,Но где — не помнит даже сам.
Э. КазакевичуНа творческом пути его есть кочки,Но это не грозит ему бедой.Он, может быть, родился не в сорочке,Но явно под счастливою «Звездой».
С. НариньяниСлетались критики на пир,Клевали пьесу монотонно…А может быть, Вильям ШекспирПисал плохие фельетоны?
В. ЗахарченкоВасилий Захарченко множество летПроводит в писательском клубе советИ ездит по белому свету.Он — самый ведущий (программу) поэт,Он — самый ведущий (машину) поэт,Другого подобного нету.
Молчащему-руководящемуРуководителей СоюзаМы все привыкли почитать,Но, уважая тьму нагрузок,Хотели бы и почитать.
Члену редколлегииЗаботы у него хватает:Свой труд тяжелый возлюбя,Сам пишет он, и сам читает,И сам печатает себя.
Краткая творческая биографияИ такИ сякИссяк…
Москвичу, печатающемуся в ЛенинградеИтак, переменили вы насест,Но впрок вам не пошли суровые уроки:Не изменяются от перемены местСлагаемые вами строки.
Некоему критикуЖивет на свете некий критик,Довольно тонкий он политик:Бесстрашно хвалит всех в глазаИ вечно голосует «за».
Некоему писателюЖивет на свете мой приятель,Благополучнейший писатель,Нигде ни в чем он не спешил,Не ошибался, не грешил,Но если спросите его,Что написал он — ничего.
Поэту ЭнЕдва успел твой стих забыть,Как ты статьей меня тревожишь…Поэтом можешь ты не быть,Но критиком ты быть не можешь.
Голубое и розовоеНам критики твердят наперебой:— Он голубой! Он слишком голубой! —Но ежели его прочтете прозу вы,Увидите, что многое в ней розово.
Холодному художникуБыл стих его пустым и голым.Как ни дудел он в свой рожок,Как он ни жег сердца глаголом,То недожег, то пережег…
Почти по ПрутковуВы любите ль стихи? — спросили раз ханжу.— Люблю! — он отвечал. — Я их перевожу.
Журналу «Крокодил»Среди стихов, а также прозыМы наблюдаем без помехСквозь видимые миру слезыНевидимый для мира смех.
Толстому журналуЖурнал, журнал… господь его прости…Как много в нем и серости, и сырости…Тут можно зарасти и обрасти,Но чрезвычайно трудно вырасти.
Журналу «Театр»Понятен интересИ взрослых и детей:Тут много юных пьесИ пожилых статей.
Журналу «Огонек»Не потому ли он немного пресный,Что каждый номер у него воскресный?
Журналу «Новый мир»В нем чувствуешь размах от всей души,Когда важны не мелочи, не «блохи»,Коль вещи хороши, так хороши,А коли плохи, так уж плохи.
АльманахуРоманы без начала и конца.Стишок прохладен, и обзор не пылок…Как жаль, что вместо своего лицаИмеет он нахмуренный затылок.
Лит. начетчикСловечка не проронит своего,Не человек — ходячая цитата.Ума палата явно у него,Да жаль, что это книжная палата.
Пятая ласточкаМы статей твоих не встретимПо вопросам непочатым.То доругиваешь… третьим,То дохваливаешь… пятым.
Поэту-критикуСкажу, статей твоих отведавИ просмотрев твои тома,Все ясно: ты не ГрибоедовИ горе тут не от ума.
ОднолюбВсю жизнь любил он воспевать жену.— «Я однолю-у-уб!» — завинчивал все туже…И верно: он всегда любил одну,Но, к сожаленью, не одну и ту же.
Наш общий другПоскольку писал он о дружбе всегда,За страницей, страницу,Постольку друзья не могли никогдаДо него дозвониться.
Младой пиитЛюбил он Тютчева и Фета,Но больше всех любил… буфета.
Судьба поэтаОн до того был сух и пресен,Что перешел на тексты песен.Теперь он пишет для кино,Там слов не слышно все равно.
«Смелый» ораторЛюбитель вечный правды-матки (не без оглядки).Зам. зава он критиковал (не наповал).
«Принципиальный»Принципиален до конца,Голосовал за подлецаИ говорил: в конце концов,Я видел худших подлецов.
О повести Василия АрдаматскогоУсилия ВасилияОсилить был не в силе я.
О сатирической поэме Н. ГрибачеваМы долго страдали: поэм сатирических нет!И вот окропил наши раны бальзам грибачевский…Читаешь и думаешь: очень хороший поэт Твардовский!
Г. ФишуЩебечут в небе пташкиИ шепчут в норках мышиО вредной черепашкеИ о полезном Фише.
Б. ПолевомуО настоящем человеке повесть,Что говорить, написана на совесть.Но, к сожалению, признать придется,Не все то «Золото», что издается.
Е. ДолматовскомуПоэму выткал ты, и пряжиВполне хватило для холста.Поэма так длинна, что дажеВ ней есть удачные места.
Г. РыклинуЕго герои дико голосят,Шипят и воют, испускают стоны.Ему исполнилось недавно шестьдесят,Из коих семьдесят он пишет фельетоны.
Лев НикулинШаляпина воспев,Сразив Наполеона,Любил Никулин ЛевПисать про время оно.
Л. КассилюКассиль пожилой и Кассиль молодойИ нынче и прежде он — чудо:Писатель он, может быть, самый худой,Но пишет он вовсе не худо.
Сложная натураПо жанру — критике сродни,Он был не чужд драматургии:Всю жизнь хвалил стихи одни,Всю жизнь любил стихи другие.
В. ТушновойУтверждает поэт,Будто старости нетВ сорок.Если любят тебя,Ты ж, обратно любя,Зорок.
Поэту-графоману«Туманную даль» воспевал он и «ясную близь»И слышал все то же: стихи ваши не удались.Никто не решился на точный и честный ответ.Давно ему надо сказать — Не удался поэт!
А. БезыменскомуЕму б стихи да эпиграммыПисать уверенной рукой,А он, мятежный, пишет драмы,Как будто в драмах есть покой.
Л. ОшанинуНа него взглянув, тотчас же ты поймешь:Эту песню не задушишь, не убьешь!
Драматургу Цезарю Солодарю(Картинка с премьеры)Не видно было на его лице зорь,Он бледен был, программу теребя,И кто-то вдруг воскликнул: — Здравствуй, Цезарь!Идущие в театр приветствуют тебя!
В. ЗалесскомуУ критика ЗалесскогоНашел я много резкого,Но очень мало веского,Нашел я у Залесского.
О. КолычевуКнига… Колычев… Осип…Что тут скажешь, читая?Может, это и россыпь,Только не золотая…
Л. ЛенчуБыстрый шаг и взор горящий:Юбилей, почет и честь!Ленч — писатель настоящий,У него и книжки есть.
Ираклию АндрониковуТалант в нем странный обитает:Писатель даровитый сейДавно стране известен всейНе тем, что пишет он, а тем, что он читает.
С. МихалковуС. Михалков от жизненных заботНе убегал, в смущении алея,Давно уже пора отметить год,В котором он не справил юбилея.
В. АрдовуКак старый анекдот, он — вечно молодойИ — тоже — с бородой.
Бахнову и КостюковскомуМолодежь… ни званий, ни регалий,Смех свободно льется из груди…Их еще ни разу не ругали,Все, как говорится, впереди.
С. ЩипачевуКрупнейший мастер лаконичных строчек,Певец любви, ее ночей и дней…Ему никто не мог сказать: — Короче! —И вряд ли кто хотел сказать: — Длинней!
С. ВасильевуВ нем слиты две разных мелодии:Он пишет стихи и пародии.Порою теряется разница,Когда он поет, когда дразнится.
Массу и ЧервинскомуПроизведений массаЧервинского и Масса,Да нет на них Белинского,На Масса и Червинского.
М. СветловуСветлов хорош во всякую погоду,Хотя не пишет иногда по году.
В. ПоляковуСоюза не видал такогоЯ ни вблизи, ни вдалеке:Что на уме у Полякова,У Райкина — на языке.
Эмилю КроткомуТихий, маленький и кроткий,Но его удар короткийСокрушает подбородки,В плане острой проработки.
Н. АкимовуОн весь талантом пышет,Все перед ним пасует.Он говорит, как пишет,А пишет, как рисует.
Старому конферансьеВ Москве, а также вне МосквыУспех заслуженный имевший,Он — самый старый, но, увы,Совсем не самый устаревший.
КукрыниксыВсегда им было чуждо ячество,Но им несвойственно и «мычество», —Весьма наглядно их количествоВсе время переходит в качество.
Аркадию РайкинуЛюбимцу публики пора заметить прямо:Не знаем, принцип то или каприз,Но стал ты повторять свои программы,Не дожидаясь даже крика: «Бис!»
Игорю ИльинскомуКак жаль, что после фильма «Волга-Волга»Ильинский не снимался долго-долго.
М. ГаркавиЧто толст он — это не беда,Беда, что тонок… не всегда.
ШостаковичуО Шостаковиче не может быть двух мнений:Как говорят, — обыкновенный гений.
МураделиГоворят, в консерваторииВсе проходят курс истории,Планомерно и давно,От Гуно и до Вано.
ТабачниковуТабачников! Твоей карьереНе угрожал бы яд Сальери,Но Моцарт, выйдя из терпенья,Тебя бы задушил за пенье.
• • •Примечания
