Нестор Бегемотов - Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца

Однажды Сидоров, как обычно, стоял на рынке с десятком свеженьких, только что сшитых кепок. Засмотрелся Сидоров на облака и не заметил покупателя.

– Здгаствуйте, товагищ, – картавя молвил покупатель. – Почем кепки?

Сидоров глянул и оторопел. На него смотрел живой Ильич.

– Хогошие у вас, товагищ, кепочки, – проговорил Ильич и, взяв одну, примерил. – Так почем?

– Э… – промямлил Сидоров и вытянулся по стойке «смирно». – Берите за так, товарищ Ленин!

– Это вы, батенька, молодец! – похвалил Ильич. – Кепки бесплатно – еще один шаг к коммунистическому обществу. Кстати, раз за так, я возьму две.

– Берите три! – просиял Сидоров. – Отличные кепки, им износу не будет!

– Так и быть, – согласился Ильич. – Давайте три!

Сидоров протянул Ленину три кепки и смущенно попросил:

– Владимир Ильич, а ту кепку, что у вас на голове, подарите мне! Я ее сам буду носить! Настоящая кепка Ильича!

– На! – Ильич вернул кепку, которую примерял, Сидорову и ушел, надев одну кепку на голову, вторую сжимая в руке, а третью положив в карман пиджака.

С этого дня Сидоров не снимал с головы кепку Ильича. Ходил в ней по улицам и дома, обедал и даже спал.

Наступила зима. Сидоров и зимой ходил в любимой кепке. Холодная была зима. Сидоров заболел и умер. Похоронили его в кепке Ильича.

Жаль. Никто теперь не продает на рынке кепки. Негде теперь кепку купить…

Владимир Ильич шел по московским улицам и ничего не узнавал. За каких-то семьдесят лет Советской власти все так изменилось! И, надо сказать, не в лучшую сторону. Куда делись Арбатские переулки, в которых так хорошо было уходить от хвоста! На их месте теперь катят машины по Калининскому мимо уродливых домов-книг… Как изменилась Тверская, на которой у большевиков было три конспиративных квартиры! Где Никольская, на которой жила знакомая модисточка… Нет, решительно ничего Ленин не узнавал!

И что самое странное, никто не собирался узнавать самого Владимира Ильича. Люди спешили по своим делам, стояли в очередях, а на Ленина не обращали никакого внимания.

«Ничего не понимаю, – подумал Владимир Ильич. – Ведь на каждом червонце мой портрет, а меня не узнают… За что боролись?»

Около кинотеатра «Художественный» рядом с большим рюкзаком стоял литератор Дамкин, которого Владимир Ильич сразу узнал. Совсем недавно ему попался в «Юности» рассказ этого литератора, антисоветчинкой, скажем прямо, попахивающий рассказ, но написанный живо. Ленин тогда еще подумал:

«Талант, глыба, но неужели он ничего не знает о моем принципе партийности…»

Там же, в «Юности», была и фотография Дамкина.

– Здгавствуйте, товагищ Дамкин, – поздоровался Ильич, картавя по старой конспиративной привычке.

– Здравствуйте, товарищ Ленин, – весело откликнулся литератор.

– Как! Вы меня узнали?

– Ну, кто же вас не знает! Нам же зарплату червонцами выдают!

– А вот на улицах меня никто не пгизнает, – пожаловался Владимир Ильич.

– Мало, наверно, народ денег получает, вот и не желает признавать. А кроме того, народец-то у нас недоверчивый, – пояснил Дамкин. – Увидел Ленина и не поверил, что это самый настоящий Ленин. У нас на улицах даже Хазанова бы не узнали. Да что там Хазанов! Меня, и то не всегда узнают!

– А, ну, тогда дгугое дело! – успокоился вождь пролетариата. – А я-то уж было подумал, забыл народ про духовные ценности, потерял ориентиры…

– Нет, наш народ не такой! – убежденно молвил Дамкин, оглядываясь по сторонам.

– Точно, не такой! – воскликнул Владимир Ильич. – Слушай, Дамкин, а не попить ли нам по этому поводу пивка?

– Да у меня денег нет, – Дамкин вывернул карманы, действительно оказавшиеся пустыми.

– Это не пгоблема, – хлопнул его по плечу Владимир Ильич. – Деньги есть у меня!

– Не проблема, – кивнул Дамкин. – Зато проблема – пива найти. В этой Совдепии все не как у людей. Пол-Москвы надо обегать, прежде чем найдешь пивка. А найдешь – так очередь надо часа на два отстоять!

– Часа на два? – поразился Ленин. – А у нас в Кремле свободно!

– Дык то в Кремле!

– Пойдем в Кремль, – предложил Ленин. – Там и выпьем.

– Не пустят меня в Кремль, – сказал Дамкин, взглянув на свои драные джинсы.

– Да-а, – протянул Ильич, критически оглядывая прикид Дамкина. – Пожалуй, что и не пустят.

– Ну, и фиг с ними! – беспечно ответил Дамкин.

– Тебе-то фиг, а мне выпить не с кем!

– Что ж, в Кремле народу что ли мало?

– Да народу-то хватает. Но хочется с кем-нибудь интеллигентным пообщаться.

– Увы, – развел руками литератор. – Знать не судьба.

– Ну, прощай, Дамкин, – печально молвил Ильич.

– Счастливо, товарищ Ленин.

Глядя уныло в землю, товарищ Ленин ушел в Кремль пить пиво в одиночестве.

А литератор Дамкин наклонился и поправил рюкзак, на что тот отозвался бутылочным звоном.

«Звенит, – подумал довольный Дамкин, которому пришлось обегать пол-Москвы и плодотворно провести два часа в очереди. – «Жигулевское»! Двадцать штук!»

Литератор Дамкин ждал литератора Стрекозова, который отправился искать воблу.

Затрезвонил телефон. Отложив бритву и наскоро стерев пену с лица, я бросился поднимать трубку, отстранив от аппарата полупрозрачно фосфоресцирующего Федора Михайловича.

– Алле!

– Товарищ Феофанов? – трубка говорила твердым голосом с привкусом металла. – Вас беспокоят из Комитета Государственной Безопасности.

«Розыгрыш, – огорчился я. – Лучше б побрился по-нормальному! Интересно, какая свинья так веселится? Сидоров или Петухов? Оба – те еще придурки!»

И сказал:

– Пошли вы в задницу со своим комитетом! Мне на работу пора.

При слове «задница» сидящий в кресле призрак Александра Сергеевича захихикал и забубнил под нос подходящие по его мнению к моменту стихи. Великий поэт весьма любил неприличности.

– Минуточку! – булькнула трубка, напомнив давно забывшийся командный голос прапорщика Козлищева из учебки, где я отбывал воинскую повинность. – Попрошу трубочку не бросать. Вам это может грозить серьезными неприятностями.

– Да ну! – удивился я. – Петух, кончай из себя кретина корчить!

– С вами говорит майор КГБ Тараканов. Мне хотелось бы с вами встретиться.

– Извините, товарищ майор, но я встречаюсь обычно только с женщинами. И, к тому же, мне на работу надо собираться. Так что…

– С работой мы договорились.

– Ну да! – ухмыльнулся я. – Это с Семенычем-то?

– Вы ему позвоните, – предложил майор Тараканов, – и проверьте, раз вы такой недоверчивый. А я через пять минут перезвоню.

– Ну, конечно! – сказал я коротким гудкам в трубке и представляя, как отреагирует наш Семеныч, если я у него спрошу, договаривался ли с ним майор КГБ. – Ищи дурака в другом ауле! Нет, господа, вы мне скажите: ну, разве бывают майоры КГБ с фамилией Тараканов?

Поэты и писатели тут же отрицательно завертели головами. А Гоголь, всю ночь посвятивший прочтению «Золотого теленка», оглушительно заржал.

Кстати, о себе. Работаю я, конечно же, инженером. Вполне обычный советский инженер. Но вот только с детства проявилась у меня способность вызывать различных духов. Все, чем занимаются так называемые медиумы или спиритисты – полная фигня и жульничество. Гадания по тарелочке, или там Пушкин всех посылает! И есть же люди, которые в это верят! Мне Александр Сергеевич сам говорил, что никто их там не беспокоит, скучно им. А вот я могу вызывать их с того света! Правда, на людей они похожи только ночью, а к утру понемногу растворяются и делаются невидимыми. Вначале я пугался этой своей способности. Подумаешь о прадедушке, а он тут как тут! Привет, говорит, правнучек! Но потом я освоился. С Ломоносовым к урокам по геометрии готовился, бил морду Павлику Морозову, Петра Первого в карты обыгрывал.

Больше всего любил я собирать литературные вечера. Давно помершие поэты и писатели читали свои произведения – из тех, что при жизни не успели написать. С литераторами двадцатого века я не сошелся. Маяковский оказался полным козлом, Блок слегка шизанутый, Есенин – гопник, все ему водку подавай! Более поздние, советские поэты и писатели, жертвы ленинского принципа партийности – совсем уже законченные ублюдки. А вот старички – Пушкин, Лермонтов и другие – свои в доску! Пушкин вот на днях предлагал под моим именем несколько поэмок издать, да я отказался – не люблю плагиата.

Вот и эту ночь мы провели в литературных чтениях. Раздавили два пузырька «Кавказа», а потом Барков Иван Семенович свою новую поэму читал. Мы чуть не померли от смеха, даже те, кто уже умер!