Александр Логачев - Пушкинская кухня

– Узнаю брата Пушкина, – усмехнулся царь.

– Ну вот, ваше величество, а когда я примчался, арестанты сидели за столами, ели Пушкинское блюдо – картофельную кашу – и нахваливали. Сразу чувствуется, кричали арестанты, гений во всем! Ну а я, понятно, быстро разобрался, куда к чему. Одних наказал, других наградил, а Пушкина отпустил… К Авдеевой, говорит Пушкин, пойду, заем переживания человеческим обедом, обедом правильным.

Изрезать очищенный картофель, залить водою и поставить в печь, а когда разварится, растереть и положить немного гречневых круп; если густо, то развести кипятком, поставить в печь, чтобы крупа разварилась, и подавать горячею с постным маслом…

26. Пушкин против инопланетян

К Пушкину ворвался Достоевский с криком:

– Прилетели!

– Грачи? – спросил Пушкин прежде, чем сообразил, что на дворе зима.

– Инопланетяне. О которых так долго предупреждали господа фантасты: Дашко и дружки его верные – Щепетов с Заспой. И примкнувший к ним Чернышевский. Вся четверка с хлебом-солью уже отправилась навстречу тарелке летающей. А я боюсь, как бы бусурмане межзвездные делов нехороших не натворили, Петербурх наш как бы не обидели.

Как в воду глядел Достоевский. Пошли планетяне дела творить темные, дела нехорошие. И хлеб-соль от фантастов не приняли, и Чернышевскому по уху съездили, да заодно и Дашко перепало.

А тарелка ихняя, нечеловеческая, зависла над Марсовым полем. Не так чтоб высоко, но не допрыгнешь. Метрах в пятидесяти над землей русской. Вот из этой тарелки планетяне выскальзывают, с деловитым видом по городу снуют и всячески проказничают. По виду те планетяне – вылитые медузы, а летают они, подпоясавшись железным обручем.

Первым делом медузы скинули царя с конного памятника – вместе с лошадью и змеей. Жандармам это очень не понравилось, а что тут поделаешь, как тех медуз в Петропавловку засадишь?!

Дальше планетяне совсем распоясались: мосты раскачивают, по всему городу заменили львов наших, петербухских, на жабоящеров, у свинксов головы открутили, а что заместо их приделали и сказать стыдно. Потом накинулись на стены дворцов и давай их разрисовывать вызывающими надписями на непонятном языке. Напроказничают, значит, и летят дальше, задевая склизким телом честных людей. Как верно заметил Тредиаковский, Василий Кирилыч: «Обустраивают наш мир под себя, морды медузьи».

А тут еще и царь в отъезде. Да еще и вместе с царицей. Совсем некому возглавить борьбу с инопланетным нашествием. А твари знай себе оскверняют памятники культуры, уже к Эрмитажу вплотную подбираются.

… – Ну ладно, ладно, возглавлю я Сопротивление, – сказал Пушкин, нервно отхлебывая шампанское. – Так и быть. Ты только скажи, Екатерина Алексеевна, что делать.

– Как что делать! – Авдеева отложила в сторону курицу, которую ощипывала. – Так известно что, касатик…

…Утром шестого ноября известно какого года по направлению к Дворцовой площади легкой дворянской походкой шел человек. В шубе, цилиндре, ростом с Пушкина. С двумя ведрами в руках.

– Цып, цып, цып! – громко звал кого-то человек. – Цыпы, цыпы, ком цу мир!

Возле Александровской колонны человек опрокинул ведро. На мостовую вылилось желе. А человек тут же отбежал в сторону. И это был, конечно же, Пушкин.

Прошло немного времени и небо над Дворцовой почернело. Это со всех сторон слетелось, как воронье, племя медузье, племя космическое. И тут же накинулось на желе. Раздалось чавканье, хрюканье и – чуть позже – сытое рыганье. А потом медузы рванули к своей тарелке, набились в нее и – жух! – скрылись в глубинах космоса, только их и видели. И более не возвращались…

… – Я сразу догадалась, что они прилетели сюда на пикник, – вечером у печки все объяснила, все расставила по полочкам Авдеева, которую слушали, раскрыв рты, Пушкин с Баратынским. – Медузы – они же как люди, тоже перекусить хотят. Присели, голодные, тут у нас, на обочине Вселенной, огляделись – а нет ничего подходящего. А объяснить-то что к чему они не могут, по-русски же не обучены. Вот оттого и бесились. Нервничали оттого и хулиганили. Ну теперь всё, они славно перекусили, мы от них избавились, жисть теперь наладится.

– А как ты, Алексеевна, догадалась, что им может понравиться? – спросил Пушкин.

– Эх, касатик… Разве может кому-то не понравиться мое желе? Уж тем более каким-то выходцам из космоса…

Очистив и нарезав пластинками 2 ананаса, сварить их в сиропе. 100 г желатина распустить в бутылке воды и процедить сквозь салфетку. Выбрав из сиропа ананасные ломтики, вылить сироп в кастрюлю, прибавить бутылку виноградного вина, дать вскипеть ключом, влить клей, вскипятить еще раз, снять с огня, дать остынуть, разлить в формы или в апельсинные корки, положив в желе ананасные ломтики.

27. Его прощальный рецепт

Прибыли в Петербурх братья Монгольфье. Прилетели на своем воздушном шаре. Приземлились точнехонько на Дворцовой площади. Там и остались. Встали, как говорится, лагерем. Устроили там, значит, аттракцион для людей петербурхских. А именно: продав задорого входной билет, сажали дворян и прочих трудящихся в корзину. Начинали лебедкой травить веревку, к которой шар был прикручен к Александрийскому столбу. И поднимали граждан на высоту птичьего полета. Откуда те любовались просторами петербурхскими. Барышни, понятное дело, визжали и падали в обмороки, мужчины подкрепляли силы прихваченными с собой фляжками с коньяком.

А царя с царицей так прокатили, задарма. Царю очень понравилось.

– Лепота! Велик наш Петербурх! Отсель грозить-то мы и будем.

Пришли на Дворцовую и Пушкин с Баратынским. В обнимочку, со сдвинутыми набок цилиндрами. А вместе с ними пришла и Авдеева, Екатерина Алексеевна. А у нее при себе была корзинка продуктовая, тряпочкой белой накрытая.

Народ, в очереди стоящий, расступался, пропуская Пушкина к шару.

– Здорово, братаны! – воскликнул Пушкин, завидев Монгольфье. – Это вы тут народ православный катаете?

– Да, – говорят братья Монгольфье, – это мы. Садись, мусью Пушкин, покатаем.

Пушкин с Баратынским забрались в корзину, помогли забраться и Авдеевой.

– Поехали! – закричал Пушкин.

Братовья принялись крутить лебедку, шар пополз верх. Вот уже Пушкин с друзьями поднялись на уровень шпилей, на уровень голубиных трасс.

– Глядите, люди! – раздалось снизу. – Пушкин наш вознёсся выше Александрийского столпа.

– Да! – прокричал им сверху Пушкин. – Уже вознесся!

А Авдеева сорвала с корзины тряпочку:

– Самое время перекусить, господа.

– Это верно, – согласились с ней, потирая руки, Пушкин с Баратынским.

Откупорили предусмотрительно прихваченную Авдеевой бутылочку бургундского. Разлили по фужерам, не из горла же пить бургундское?

Вокруг простор, вид до горизонта, внизу Петербурх, крыши вот эти все, купола. Каналы, понимаешь, блестят, то да сё. Сплошное удовольствие, ежели неспешно перекусывать, поглядывая на все это великолепие из корзины воздушного шара.

А браться Монгольфье тем временем лебедку свою взад крутят, Пушкина приземлить хотят. Мол, ваше время вышло. То есть это они за Пушкина решили, когда и что ему делать.

Но Александр Сергеич, конечно, не из тех, кто позволит каким-то французишкам распоряжаться собой. Он взял в руки трость, выдернул упрятанное в ней лезвие и рубанул им по канату. Шар тут же начал быстро подниматься вверх. Все выше, выше и выше.

– Правильно, – сказала на это Авдеева. – Ни в коем разе нельзя прерывать обед. Нет ничего хуже прерванного обеда.

А братья Монгольфье носятся по Дворцовой как укушенные, за руки всех хватают, что-то жалобно лопочут, на что народ православный только смеется.

И вдруг сверху прилетело.

Записочка, говорим, прилетела. Привязанная к обглоданной куриной ножке. Кто-то тут же поднял ее, остальные столпились вокруг, сгрудились, стукаясь головами. Нетерпеливо спрашивали друг у друга:

– Ну что там, что?

– Товарищи! – Гражданин, поднявший записку, влез на тумбу, чтобы всем было видно и слышно. Взмахнул зажатой в кулаке запиской. – Товарищи! Пушкин улетел, но обещал вернуться. А вот тут еще приписано. Ага, вот что: «Чтобы вы тут не скучали без меня, ешьте крендели – вспоминайте своего Пушкина. Вот вам мой прощальный рецепт».

И опосля оратор зачитал рецепт Пушкинских кренделей.

Взять 12 яиц, отделить желтки от белков, положить в желтки чайную чашку мелкого сахару, растереть ложкою, прибавить ложку растопленного коровьего масла и две ложки сливок; белки взбить, выложить туда же и замесить тесто. Наделав из этого теста небольших кренделей, уложить на лист, потом взять один яичный желток и ложку сливок, сбить вместе, вымазать крендели и посадить в печь».

Все рецепты этой книги взяты из книг

Е. А. Авдеевой.