Андрей Налин - Последние приключения Винни-Буха и все
Питачок явно начинал припоминать свой Девиз, который, кажется, когда-то звучал так: ВСЕ - ВЕЗДЕ! НИЧТО - НИГДЕ! Он продолжил рассуждение:
- Вот снег. Посмотри в окно. Он есть. Зимой. А весной его нет. И летом нет. Значит, в данном случае это где-то, где нет, - весна и лето. И осень.
- Ну, осенью снег бывает. И весной, как я сам сейчас видел, - сказал Винни, вернувшись от окна. - У меня другой план, - добавил он, опустошив очередной стакан (Хя!).
- Но летом-то снега нет! - не менее твердо заявил Питачок.
- Это смотря где, - загадочно ответил Винни. - Вот тебе другой план. Вот, Питачок, скажи, на что идет Белая Белочка?
- На алкоголь. На беленькую, в основном. На ризлинг идет плохо.
- Правильно. А если весь алкоголь вместе собрать...
- В себя? - радостно вскрикнул Питачок. - Я ведь же это я же и придумал!
- Нет, собрать не в себя, а отдельно. То есть все, что в Лесу есть, собрать все и составить все это все вместе. Как думаешь, куда тогда придет Белочка? Ну, прискачет?..
- Все составить... А себе ничего не оставить?
- Ни-че-го!
- Смело! Глупо, но смело.
- Охота на Белочек требует изрядной смелости, - ответил Бух.
- А такому маленькому существу, как я, нельзя оставить хоть маленькую бутылочку ризлингу? Просто для храбрости?
- Храбрость - это смелость трусов, - зачем-то сказал Бух вдохновляюще-непонятное, и Питачок понял, что нельзя.
- Глупость - в трусах храбрецов, - обидчиво ответил он непонятным на непонятное. И был понят. То есть Винни стало ясно, что Питачок нехотя согласен. Хотя почему-то эти трусы получились для него довольно обидными.
Тут они еще выпили, а оставшееся (почти ничего не осталось) сложили в тележку.
Тележка! Вот что по-настоящему обидно. Тележка - это та же Тачка, это Труд. Из живых обязаны трудиться только Люди (Мужики - не обязаны), а также специально обученные Людьми Животные. Больше никто не трудится. У всех остальных жизнь - рок-н-ролл.
Слава Богу (или богу, как написал бы атеист (и алкоголик) Кролик-алкоголик), ни сам Кролик, ни Сава к обученным животным не относились и никогда не трудились. А вот Ё однажды получил в подарок на День Рождения тележку. Тележку!
Вы бы хотели?
Ё тогда был еще Не Совсем Уж Старым Серым Ослом, а Кристофер Робин был мальчиком. Несколько дней после подарка он запрягал осла и даже возил на нем (запряженным в тележку) что-то неважное, после чего осел тот достиг высших пределов мрачности - и остался в дальнейшем эдаким хайлендером. Ну, дикие скалы там, ледники, водопады, камнепады.
Мальчику игрушечная тележка скоро надоела, он ее забросил, и Винни со своим другом поросенком поскорее откатили ее в подклеть. От греха. Ни одно живое существо на Всем Белом Свете не знает, что есть такое (или было таким) - подклеть.
И вот теперь они ее выкатили, позвякивая на дне всем немногим, что у них оставалось. Весело домчали тележку до Норы, где всего было немеряно, весело запрягали Ё, и так же весело Винни таскал бутылки из-под земли, а Питачок стряхивал с него остававшихся после подземных визитов чертенков. Белочка, вереща (знать, чуяла свою погибель), носилась по ветвям (а может, веткам) окрестных деревьев (дерев).
Осел легко поддался труду. Труду! Он тупо шел вперед, таща тележку, и время от времени диким голосом орал:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Коньяк!
А потом:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Портвейн!
А потом:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Водка!
Потом:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Пиво!
А потом он начал повторяться, как будто возил свою тележку по маленькому подземному кольцу из всего четырех станций. При этом он ни разу не останавливался. Уже никто не слушал, что он там кричит. Попутно друзья произвели реквизицию у Савы. Это она сама так сказала - рисквизиция. А еще обозвала их продотрядовцами.
Когда они вышли из дома Савы, мимо как раз проходила банда из двенадцати красногвардейцев. Люди в черных кожаных тужурках при трехлинейках с примкнутыми штыками. Они были настроены миролюбиво. Только один, приотстав, кольнул Ё штыком в зад. Осел вздрогнул.
- Не любишь, падла, - констатировал красногвардеец и побежал догонять отряд.
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Кабздец! почему-то произнес осел, но дальше он не сбился с обычного перечисления: Портвейн, Водка, Пиво, Коньяк, Портвейн, Водка, Пиво, Коньяк, Портвейн, Водка, Пиво, Коньяк, etc.
У DJ Gra они смогли отобрать только полбутылки пива. Причем тот не хотел отдавать.
- Вот и все, - сказал Бух. - Больше алкоголя в Лесу нет.
- Нам больше и не надо, - мечтательно сказал Питачок.
- Коньяк, Портвейн, Водка, Пиво, - сказал, перебивая это закрывающимися дверями, Ё.
Они сидели в засаде под невысоким песчаным обрывом неподалеку от Трех Сосен. Из-за спины от нагревшегося за день чистого речного песка веяло теплом. Все имевшиеся в Лесу бутылки были составлены у их ног. Было тихо.
Даже Ё, остановившись, перестал подражать метрополитену имени Ленина и орать истошным голосом названия несуществующих станций.
Впрочем, может, они уже существуют, просто их не успели переименовать. Ведь есть же в метрополитене имени Ленина станция Пьянь мерзкая -- на Филевской линии. И в Питере тоже есть - на 2-й.
Кстати, осла забыли распрячь.
- Думаешь, придет? - спросил Питачок.
- Уверен, - ответил Бух.
- А если она придет, что мы будем делать?
- Мы скажем АГА, блин, - ответил неизвестно откуда припледшийся (на самом деле известно - из Норы, откуда же еще?) Кролик.
- Ага, - сказал Питачок неуверенно. - Блин.
Было тихо и тепло. Закатное предвесеннее солнце все еще не превратилось в розовый холодный помидорчик. Оно сияло. А надгробие в виде пышного злато-голубого театрального занавеса, укрывающего могильный холм, ярко блестело в его лучах. Могильный памятник был выполнен в виде объемной мозаики, и золотые кусочки смальты просто резали глаза.
Бух был уверен, что минуту назад никакого надгробия поблизости от их песчаного обрывчика не было.
- Рудольф Нуреев, - сказал вдруг Ё. - А Бунин здесь же, неподалеку.
Неподалеку по набережной как раз прошел Бунин - с палкой, в котелке и еще с бородкой. Приятный господин.
- А меня по дороге сюда чуть чечены не захватили, - сказала Сава, садясь рядом. Она опять была с забинтованным крылом. - Бородатые, чисто звери. Перехватывали управление на металлургическом комбинате и меня чуть еще не перехватили. Еле ушла. Летать-то пока не могу.
- Плоть времени разрывается, Питачок, - сказал Бух. - Вот.
- Да ладно, Винни, прорвемся, - тревожно ответил Питачок.
- Уже прорвались, - сказал Бух. - Плоть времени разрывается, тьма наползает. Это как у Толкина. А откуда я знаю про Толкина? Прорыв. Или обрыв.
С песчаного обрывчика у них за спинами скатился DJ Gra.
- Толкин - атом! - сказал он и сел рядом. - Чума! Ленин! Круче Пелевина! Круче Матрицы!
- Хуз зе фак из пелевин? Энд вот зе фак из мейтрикс? - ответила Сава, и повисло молчание.
И так Все сидели (действительно Все, потому что подтянулись родственники и знакомые Кролика) и слушали рассуждения Буха.
- Когда я еще не был медведем... Да, когда я еще был медвежонком, я был уверен, что нет ничего, что есть. То есть мир кончается за теми вон деревьями, что закрывают горизонт, сам горизонт - кем-то нарисован, родители просто успевают вернуться в кровать, когда я захожу к ним в спальню, а если резко обернуться, то ничего не увидишь. Я был идеалистом.
- И я, - сказал Ё, но его никто не слушал.
- Идеализм - это когда думаешь обо Всех хорошо, - сказал Питачок, но Все его тоже не слушали.
Теперь уж действительно Все, потому что оказалось, что в сидячей толпе знакомых родственников Кролика сидит и Белая Белочка. И поднимающийся вечерний ветерок поигрывает седыми пушинками ее хвоста.
- Став старым пьющим медведем, - продолжал Бух, - я не переставал думать, почему я им стал. Я наблюдал за другими пьяницами и за собой тоже. И сделал вывод о том, что опьянение - это попытка вернуть себя в счастливое младенческое состояние. Кстати, если есть безалкогольное пиво, значит, бывает и безалкогольное пьянство?
- Блин! Он опять начал задавать вопросы! - вскричал Кролик.
- Да он, е-мое, костоеда какая-то, - проворчал Ё.
- Точнее - Кастанеда, - резюмировала Сава.
- Ви не дадавйт касподин медвет сказат, - сказала Белая Белочка удивительно неприятным резким голосом.
Все замолчали. Довольно долго молчал и господин медведь.
- А потом я понял, что все не совсем так, - наконец, заговорил он. - То есть все совсем не так. Не так все обстоит. А если точнее, то ничего вообще не обстоит. Ничего нет! То есть все есть, но в виде иллюзии. Иллюзия держится во времени, как картинка из диапроектора держится на простыне. Но плоть времени протирается, дырявится и разрывается, и в картинке появляются новые детали.
