Михаил Жванецкий - Избранное (сборник)
Товарищи! Кто водил студентов по цеху готовой продукции? Где экскурсия? Это ж уголовное дело – триста человек политехнического вуза. Мы должны их вернуть. Хоть часть. У них же родители есть.
Теперь – Доска почета. Справедливые нарекания вызывает. Нет, не у нас. У пастьлей… у посетителей. Вот вы фотограф… Не вспыхивайте… Почему вам не везет? Жуткие рожи на Доске почета. Не надо у станка. Надо искать момент. Надо поймать его до работы, когда его еще можно узнать. Теперь, вы сами фотографировали президиум собрания. Укрылись попоной. И что же? Человек не голубь. Он не может долго сидеть неподвижно. А вы, понимаете, под попоной… Не знаю, что вам туда носили. Мы, понимаете, ждали команды. Я уже не говорю о качестве снимков, но аппарат и штатив у вас государственные. Так будьте добры! (После паузы.)
Не надо рваться. Все хотят.
И чтоб не забыли проздравить женщин. Скоро Восьмое марта. Три месяца пробегут как пятнадцать суток, а наши женщины непроздравленные останутся. А они во многих отношениях не хуже нас и уже почти не отличаются. А главное – несут на себе тяготы. И не забыть их проздравить! Если забудешь, мы напомним сурово, по-морскому, по-мужицкому.
А что? Филимона Скибу вернули в семью. Его там шесть лет не было. Ходит сейчас туда.
Если женатый, так ночуй! А не хочешь, поговоришь с нашим месткомом. А то, что многие не доходят до семьи, а располагаются в скверике, коротают, чтоб завтра поближе, то нами будет послан специальный бульдозер. Мы этот муравейник потревожим. Не надо выражать нетерпение: все хотят. Я чувствую, наш сегодняшний разговор произвел глубокое впечатление на всех сидящих и кое-кто намотал на винт. А, матросы?! А вот теперь прошу к столу.
Привет
Пишу вам, жители ФРГ. Это все ничего не значит. Мы вас били и будем бить. И лично я вас бил и побеждал два раза и, если надо будет, побью и в третий раз. Но мы сейчас не об этом. Чтоб вы подавились, живу хорошо. В честь Праздника капитуляции прошу направить победителю:
– две пары туфель выходных, сорок два;
– пальто летнее, выходное и против дождя;
– стирального порошку три пакета;
– кофемолку;
– носки простые две пары на сорок два;
– колготки женские жене;
– масло топленое: банку – три кг;
– бутсы для ребенка, тридцать четыре;
– коньки для девочки. А также прямое содействие в получении визы – на предмет осмотра руин ваших городов.
Ваш победитель, 54-й размер, 3-й рост.
А также детские вещи и сыр. А также что в голову придет. И бижутерию. Да. И про обратный адрес ни слова.
Жена 54-й, третий рост, тридцать девятая стопа. И кофе. И магнитофон.
Время любое.
А также велосипед детский, наш перекашивает. Лекарства от сердца и от костей ноги. Зимнее что-нибудь детское из чистой шерсти, а то у нас синтетика.
К себе не приглашаю, так как победителю не к лицу.
И, если есть, темные очки для дочери.
И про переписку прошу молчать: вы мою руку знаете.
Вы еще не слышали наш ансамбль…
Вы еще не слышали наш ансамбль, послушайте. Во-первых, у нас великолепный певец. Очень хороший парень. Отзывчив, всегда одолжит. Не курит, не пьет. Слова от него не услышишь. Мухи не обидел. Травинки не сорвал. Ну, конечно, когда поет, то заставляет желать лучшего. Но вышивает. Прекрасный парень. Мы его держим.
А вот пианист – большой общественник: взносы, культпоходы, все мероприятия на нем. Конечно, мы стараемся, чтоб он поменьше играл на рояле, но если он вырывается… Разве его выгонишь? Он сам кого хочешь выгонит.
К саксофонисту не подходи: он сейчас лечится от запоя. В трезвом виде он тоже способный парень, но, к сожалению, не в музыке… Он спортсмен – гиревик. Сейчас ему надо лечиться, кто ж его выгонит?
А эта женщина у контрабаса – мать двоих детей. Конечно, она не может держать ритм. Разве у вас поднимется рука ее выставить – двое малышей плачут, ищут отца. Пусть она поиграет, что делать?
Этих трубачей мы подобрали на улице: пропадали ребята. Так здесь они хотя бы в тепле…
Ударник вам не понравится, я уверен. Он уже давно никому не нравится, но ему два месяца до пенсии. Пусть человек доиграет. Мы же не звери…
Теперь вы поняли, почему наш ансамбль так звучит?!
Ставь птицу (Коррупция по-советски). (Для Р. Карцева и В. Ильченко)
За столом – кладовщик. Перед ним – механик с мешком.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– У нас к вам сводная заявочка.
– Сводная заявочка.
– Я думаю, прямо по списку и пойдем.
– Прямо по списку и пойдем.
– Втулка коническая.
– Нету.
– Конической втулки нету?!
– Откуда, что вы?! Не помню, когда и была.
– Коническая втулка?! Я же издалека ехал…
– Так, издалека. Я сам неместный.
– А ребята брали.
– Какие ребята, кто их видел?
Механик вынимает из мешка стаканы, бутыль, наливает. Оба молча выпивают.
– Втулка коническая.
– Ставь птичку.
– Что ставить?
– Птичку ставь. Найдем.
– Подшипник упорный ДТ-54.
– Нету.
– Так ребята брали.
– Какие ребята?!
Механик снова вынимает стаканы, бутыль, наливает. Оба пьют.
Механик прячет стаканы и бутыль.
– Подшипник упорный ДТ-54.
– Ставь птицу. Найдем.
– Диски спецления ГАЗ-51.
– Еще раз произнеси, недопонял я.
– Диски спецления. Для спецления между собой. Педаль.
– Нету.
– Так… ребята…
– Нету!
Достает стаканы, бутыль, наливает.
– Ой!
– А-а!
– Ой!
– А-а!.. Буряковый… Сами гоните… Хорошо. А то на соседнем заводе спирт для меня из тормозной жидкости выделяют. У них там лаборатория – культурно, но у меня судороги по ночам и крушения поездов каждую ночь.
– Диски спесления?
– Бери сколько увезешь.
– Псису?
– Рисуй.
– Уплотнения фетровывыстыеся восьмой номер.
– Недопонял.
– Фетровыстывыяся уплотнения восьмой номер.
– Ах, фетровывыя?
– Да, фетровывыстывыяся, но восьмой праа-шу.
– Все равно нету.
Механик наливает кладовщику.
– Себе!
– Я не могу. Меня послали, я должен продержаться.
– Один не буду.
– Не могу – еще список большой.
– Езжай назад.
– Назад дороги нет! (Наливает себе. Выпивают.)
– Уплотнения фетровые.
– Где-то была парочка.
– Псису?
– Рисуй.
– Пятеренки… шестеренки… вологодские.
– Как ты сказал?
– Сейчас. (Срочно уходит. Возвращается. Не попадает на стул.)
– Целься, целься.
– Пятеренки… шестеренки. Четвереньки волговские.
– А-а-а, волговские. Нету.
– Псису? (Наливает кладовщику.)
– Себе.
– Не могу.
– Езжай назад.
– Назад дороги нет! (Пьют.)
– Пятеренки, шестеренки?
– Пошукаем.
– Псису?
– Рисуй.
– Пошукаем псису? (Неожиданно.) «Здравствуй, аист, здравствуй, псиса… Та-ак и должно бы-ыла-а слушисса-а. Спасибо, псиса, спасибо, аист…»
– Давай сначала до конца списка дойдем.
– Дойдем, дойдем. Я уже почти дошел… Трисалата…
– Чего-чего?
– Трисаторные штуки, четыре псисы и бризоль… (Собрал все силы.) Экскаваторные шланги, четыре штуки, и брызент…
– Брезента нет. Пожарники разобрали.
– Может, водочки?
– Нету брезента.
– А коньячку?
– Нету брезента.
– Сосисочный фарш.
– Нету брезента.
– Банкет для семьи с экскурсией…
– Нету брезента, и не наливай.
– Верю тебе, Гриша, если ты не пьешь, ты честный человек.
Не троньте
Товарищи, не надо меня выгонять: будет большой шум. Клянусь вам. Меня вообще трогать не надо: я такое поднимаю – вам всем противно будет. Те, кто меня знает, уже не препятствуют. Очень большая вонища и противный визг. Так у меня голос нормальный, но если недодать чего-нибудь… Ой, лучше мне все додать… Клянусь вам. И походка вроде нормальная, но если дотронуться… Ой, лучше не трогать, клянусь. Держитесь подальше, радуйтесь, что молчу… Есть такие животные. Его тронешь, он повернется и струей дает. Тоже с сумками.
Я как замечу, кто на меня с отвращением смотрит, – значит, знает. Клянусь! А что делать? Зато все – по государственной. А с гостями тихий, хотя от ругани акцент остается.
А что делать? Всюду все есть, и всюду все надо добыть. Есть такое, а есть такое. Цемент есть для всех, а есть не для всех – очень быстросхватывающий. И колбаса есть отдельная, а есть совершенно отдельная – в отдельном цеху, на отдельном заводе, для отдельных товарищей. Огурец нестандартный, обкомовский… Только каждый на своем сидит, не выпускает. Тянешь из-под него тихонько – отдай! Что ж ты на нем сидишь? Отдай потихоньку. Дай попользуюсь.
Да дай ты! Клянусь! Отдай быстрей. Брось! Отпусти второй конец! И трубу три четверти дюйма со сгоном для стояка… Отпусти второй конец, запотел уже.
