Валерий Хайт - Большая книга одесского юмора (сборник)
Мы получили вторую премию (победителю первое место досталось благодаря ленинской тематике, и это все понимали), а еще двести рублей, которые проели и пропили с одесситами в «Арагви».
Через несколько дней состоялся заключительный концерт, который показывали по телевизору. Мы опять играли с Витей «Авас», «Везучий-невезучий» и «Дедушку». Успех был грандиозный. Думаю, что Райкин нас простил… И мы уехали в Ростов доигрывать два концерта, на которых уже была конная милиция (вот что значит телетрансляция!).
После конкурса – обвал, приглашения на гастроли. Практически слава – со всеми ее издержками и казусами.
Помню замечательный эпизод, случившийся на гастролях в Ленинграде. Мы выступали в ДК Дзержинского. Я выхожу:
– Есть у нас грузин по фамилии Горидзе, зовут Авас, а доцент тупой, вызывает грузина к доске: «Как ваша фамилия?» – «Горидзе». – «А зовут?» – «Авас». – «Меня – Николай Степанович, а вас?» – «Авас»…
Публика хохочет. Витя соображает. Вдруг по центру зала идет пьяный, подходит к рампе. Обращается к Вите:
– Ты чего, не понимаешь? Что ты молчишь?! Он тебе уже четыре раза рассказал! Все поняли, а ты не понял!..
Публика думает, что вышел третий актер! Я не знаю, что делать. Говорю:
– Товарищ, давайте на сцену, может быть, вы лучше меня расскажете!
Он:
– Конечно, отойди, не мешай! – И Вите: – Ну, доцент тупой, а грузин умный. Он спрашивает: «Как зовут?» – «Авас». – «А я доцент! Понял?»
Витя:
– Кто тупой?
Он:
– Доцент! И его спрашивает!
Витя:
– Кого?
– Грузина!
– Какого грузина?
Публика хохочет. Витя крепится.
– Счас как дам! – замахивается наш третий. – Сразу поймешь, кто грузин!..
…После конкурса мы очутились в Крыму. Администрация нас встретила прохладно (видно, не смотрели телевизор). Первый концерт был в Каче – это база военных моряков. Зал жуткий, микрофон жуткий, свет в зале периодически гаснет, публика полупьяная. После концерта – а играли мы «Как пройти на Дерибасовскую» – директор ялтинской филармонии в сильном подпитии спросил: «Ну и как же пройти на Дерибасовскую?» Я пошутил: «А вы идите, и она вас там пересечет». – «Да? – икнул директор. – Чтобы завтра вашей ноги в Крыму не было!» И опять икнул. К нему подскочил администратор из Севастополя Гриша и прокричал: «Я их беру на десять концертов! Я отвечаю за успех!» И он уговорил директора нас не выгонять, и мы успешно выступили в Севастополе, куда потом неоднократно приезжали, как и в Ялту, и всегда в Крыму собирали аншлаги, а директора того мы больше не видели.
Так начиналась наша долгая самостоятельная работа на эстраде…
Я лечу в самолете один
Лететь мне шестнадцать часов, и предыдущую ночь я не спал. Я вспоминал нашу жизнь с Витей Ильченко, моим другом. И если бы я смог записать все, что вспомнил…
Витя Ильченко ушел от нас в 1992 году, в пятьдесят пять лет. От нас всех – от семьи, от Миши Жванецкого, от меня, от друзей, от театра, от зрителей, которые тридцать лет смотрели на нас на эстраде, на телеэкране, в театре… Тридцать лет мы были вместе почти каждый день. А сейчас я лечу в самолете – один. Сижу в гримуборной – один. Играю – один. И вспоминаю, как это было…
Когда Витя Ильченко и Миша Жванецкий выступали в своем институте инженеров морского флота, я и не подозревал, что судьба сведет меня с ними на всю жизнь и что эти два человека сыграют в моей биографии главную и незаменимую роль…
В шестьдесят первом году я был приглашен в класс «А» – в знаменитый одесский городской театр миниатюр «Парнас-2», возглавляемый Жванецким и Ильченко. Но с Витей я тогда не встретился. Уже работая у Райкина, я приехал в отпуск в Одессу, пришел в «Парнас», посмотрел новый спектакль и, набравшись нахальства, предложил Миле Гвоздиковой показаться Аркадию Исааковичу.
Приступаю к самому главному – к знакомству с Витей Ильченко. А все было просто. Я шел на пляж и на Ланжероновской угол Пушкинской встретил Витю с сыном Сережей – они направлялись на бульвар. Состоялся такой разговор:
– Привет! – сказал Витя.
– Привет! – ответил я.
– Я слышал, ты работаешь у Райкина?
– Да.
– Ну и как?
– Пока ничего! Справляюсь.
– Я слышал, ты читаешь Мишин монолог в спектакле?
– Да.
– Ну и как?
– Ничего, смеются…
В это время Витин сын Сережа укусил меня за ногу.
– Ну и как к тебе относятся в театре?
– Неплохо… Витя, а ты где?
– Я в пароходстве. Начальник отдела испытания новой техники.
– Ого! – И вдруг меня осенило: – Витя, а ты не хотел бы показаться Райкину?!
Витя долго молчал. Он всегда вначале думал-соображал, потом отвечал.
– Я не готов… А впрочем, давай попробую.
Через несколько дней Витя стоял в санатории Чкалова перед Райкиным и показывал толпу прохожих.
Этот день нас связал навсегда. Судьба? Конечно. Я ведь мог пойти на пляж по другой улице, Витя – сидеть в это время дома и читать журнал «Наука и жизнь» (он читал его всю жизнь). Райкин мог бы отдыхать в Риге, а не в Одессе…
Да, я верю в судьбу, теперь верю. Она подарила мне талантливого друга, партнера, настоящего русского интеллигента. Он окончил с красным дипломом два института – инженеров морского флота и ГИТИС, у него была феноменальная память и очень добрая и ранимая душа…
В Ленинграде Витю встретили холодно, Милу – настороженно. Видимо, актеры считали, что три одессита – это уже чересчур.
Мы снимали с Витей дешевые углы и были счастливы. Мы впитывали в себя аромат Ленинграда и репетировали спектакль «Волшебники живут рядом». Витя входил в работу медленно, как всегда вдумчиво, не торопясь, вызывая насмешливые взгляды партнеров. Но когда Райкин поручил Вите и Наташе Соловьевой танцевать классический дуэт на музыку Глюка… Бог ты мой! Наташа была балериной, а Витя вообще танцевал первый раз в жизни! Да еще под Глюка… Витя был очень худой, но серьезный вид и туника придавали ему угловатую грациозность. Смотреть этот номер приходили все! И Витя своей смелостью заслужил уважение актеров и самого Райкина.
Тут и началась наша настоящая дружба. Мы ходили вместе в театры, завтракали в кафе «Ленинград» на Невском, обедали в пирожковой на углу Желябова. А вечером стояли за кулисами и впитывали в себя игру великого артиста.
Так прошел год. А в шестьдесят четвертом году в Ленинград приехал Миша, оставив работу сменного механика в одесском порту, и нам стало веселее. Во всех отношениях.
Миша любил поесть, Витя умел готовить, у меня в запасе всегда было рублей сто. Я их спасал от голодной смерти. Миша начал писать, а мы с Витей – репетировать. У нас стал накапливаться свой репертуар. Миша писал неистово, но Райкин складывал его тексты в сундук. И то, что не брал Райкин, брали мы с Витей – Сухим. Да, нас все так и называли – Сухой, Малой и Писатель. Друзья говорили:
– А где Писатель?
– Пошел к Сухому.
– А где Малой?
– А он уже там.
У нас появился первый шлягер – «Авас». Мы ездили на гастроли в Москву, жили в роскоши. Гостиница «Пекин»! Ресторан ВТО! Знакомство с актерами и театрами – Таганкой, «Современником», с Эфросом – его театр мы любили безумно, выступления на капустниках… Вы заметили, я все время говорю «мы»? Да, везде мы были вместе с Витей. И если он появлялся один, спрашивали: «Где Рома?» И наоборот. И когда кто-то видел одного из наших детей, то говорил: «Это ребенок Карцева и Ильченко».
Наши фамилии слились в одну, наши мысли совпадали, наши взгляды не расходились. И хотя мы были совершенно разными людьми – по темпераменту, по уровню образования, по отношению к некоторым сторонам жизни, к женщинам, выпивке и даже по отношению к общим друзьям, – нас объединяло главное: любовь к театру, к нашему жанру. И еще – уважение друг к другу. Я регулярно скандалил с режиссерами, я каждый день предлагал новые варианты роли, ставил в тупик постановщика спектакля и партнеров, я все время импровизировал не туда! И Витя все это терпел…
Он был очень умен, наш Витя. Когда мы с Мишей танцевали с барышнями, он сидел в углу и читал. Он знал Ленинград как свои пять пальцев. Он рассказывал таксистам в Москве, куда ехать, как доехать ближайшим путем. Он шпарил наизусть Ильфа и Петрова главами! Он знал все типы самолетов. Не могу не вспомнить: на гастролях в московском Театре эстрады мы с Витей в перерыве между номерами обычно сидели и смотрели из окон на Москву-реку. Как-то раз Витя своим орлиным взором увидел кружащий над Красной площадью самолетик и, в отличие от меня, жутко удивился и даже возмутился: «Как он сюда попал?» Оказалось, это был Руст – немец, перелетевший все границы, которые у нас на замке, и приземлившийся на Красной площади.
И если бы Витя не стал артистом-профессионалом, он мог бы стать министром, врачом, режиссером, хирургом, поваром, психологом, шахматистом…
