Анатолий Софронов - Карьера Бекетова
Остроушко. Я считаю — пора заняться перестройкой.
Звенигородская выходит.
Бекетов (выходит из-за стола, с еще большей энергией). Кресло глубокое мы поставим сюда, к окну... Чтобы директор завода... как ты думаешь?
Остроушко. Я считаю…
Бекетов. Не перебивай... Даже тогда, когда он устал, имел бы возможность видеть и наблюдать, как дышит его завод и тем самым ни на одно мгновение не отрываться...
Остроушко. От рабочего класса...
Бекетов. Да! Представь себе. Ты угадал. И дальше... Мне не нравятся эти часы. Стенные часы в кабинете директора? Это несовременно, как ты думаешь?
Остроушко. Я считаю, несвоевременно.
Бекетов. Какие бы сюда? Как ты думаешь?
Остроушко. Ходики бы... Механизм в них шумный, гирьки повесить. Тр-р-р — первая смена кончила работать, тр-р-р — вторая смена.
Бекетов. Ты меня упрощенно понимаешь. Я не с точки зрения шума, а с точки зрения оформления. Знаешь, неплохо бы совещание с модельщиками устроить. Запиши.
Остроушко записывает. В комнату заглядывает Звенигородская.
Я занят, Анна Романовна. Теперь занят.
Звенигородская. Срочно просят из кузнечно-прессового. У них...
Бекетов. Сейчас не могу. Через два часа.
Остроушко (испуганно). Через сколько?
Звенигородская закрывает дверь.
Бекетов. Через два. Захар Ефимыч, больше не потребуется?
Остроушко. Правильно. Куда торопиться?
Бекетов. А вот рассуждаешь ты неправильно. Здесь так раньше думали. Теперь мы это искореним. Производство должно работать как часы. Записал?
Остроушко. Записал: «Собрать модельщиков на производственное совещание насчет оформления часов».
Бекетов. Нам каждая минута дорога. Поэтому обстановка должна быть усовершенствованной. Знаешь, я думаю, мебель надо вообще всю сменить.
Остроушко. Писать?
Бекетов. Пиши.
Остроушко. Пишу. Сменить.
Бекетов. Что сменить?
Остроушко. Всякую мебель.
Бекетов. Лучше пиши «заменить» — так точнее. Мне нравится ореховая, надо будет сделать.
Остроушко. Пишу: разделать под орех!
Бекетов. Теперь вот что, Захар Ефимыч... Как и все трудящиеся, мы имеем право на отдых. Давай устроим перекур?! (Садится в кресло, достает пачку папирос, широким жестом приглашает Остроушко закурить.)
Закуривают. Входит Звенигородская.
Звенигородская. Звонит инженер Мухин.
Бекетов. Я ж вам сказал... Ах, Мухин! Мухин?
Звенигородская. Да, инженер Мухин.
Бекетов. Хорошо. (Поднимается, снимает трубку.) Иван Серафимыч? Здравствуйте, здравствуйте, дорогой... Нужно поговорить? Прошу, прошу. Для вас всегда. Жду. (Кладет трубку.) Ко мне придет инженер Мухин, пропустите не задерживая.
Звенигородская. Хорошо. (Выходит.)
Бекетов (возвращаясь на место). Так как ты считаешь, Захар Ефимыч, завод наш имеет возможность сдвинуться?
Остроушко. Я считаю, сдвинется...
Бекетов. Кстати, ковер сюда нужен получше... Запиши.
Остроушко. Какой — текинский, персидский, турецкий?
Бекетов. Турецкий... А как ты думаешь?
Остроушко. Я считаю, здесь как раз турецкий должен быть.
Бекетов. Еще бы нам, Захар Ефимыч, несколько проектов по заводу провести. Чтоб обратили внимание.
Остроушко. Фасад надо перекрасить. Все обратят внимание.
Бекетов. А что? Это мысль. Запиши.
Остроушко записывает.
Потом, знаешь, пропуска, что ли, ввести для входа в заводоуправление?
Остроушко. Правильно. Все отменяют, а мы введем пропуска. Все обратят внимание. Опять же единицы потребуются.
Бекетов. Какие единицы?
Остроушко. Кадры. Пропуска-то, я считаю, выписывать нужно... Контролеры понадобятся.
Бекетов. Кстати о кадрах. Выдвинуть нужно нам кого-нибудь... Вот ты давно работаешь?
Остроушко. Как демобилизовался. Только, я считаю, Илларион Николаевич, меня не надо выдвигать.
Бекетов. Почему так?
Остроушко. Выдвинете, а потом задвинете куда подальше.
Бекетов. Чудак ты, Захар Ефимыч. Ну, хорошо. Не будем тебя выдвигать.
Остроушко. Не надо, я считаю...
Бекетов. Не будем... А пока, Захар Ефимыч, мы прервемся. То, что наметили, — давай, двигай. Без перестройки нам не обойтись. (Потягивается, делает зарядочные движения.) Движения надо делать, Захар Ефимович, чтобы не закостенеть. Зарядку... как ты думаешь?
Остроушко. Надо заряжаться, только чтобы осечки не было.
Бекетов. Не будет, Захар Ефимович, не будет осечки! Мы здесь таких дел натворим...
Остроушко. Я считаю, натворим. Так я пошел, Илларион Николаевич?
Бекетов. Иди, и не забудь: все здесь блестеть должно.
Остроушко. Будет исполнено. Заблестит все. (Уходит.)
Входит Звенигородская.
Звенигородская. Можно?
Бекетов. Пожалуйста, вам всегда можно. Что у вас?
Звенигородская. Большая просьба, Илларион Николаевич. (Подает заявление.)
Бекетов. Ну-ну... Что тут у вас? (Читает заявление.) Та-ак... Это, собственно, почему?
Звенигородская. Я там пишу — по собственному желанию.
Бекетов. Анна Романовна, это же не конкретно... Ведь я могу подумать, что вы просто не хотите со мной работать, не так ли?
Звенигородская. Что вы, Илларион Николаевич!
Бекетов. Сами посудите... Я вам скажу — если прошлое руководство не замечало людей...
Звенигородская. Почему не замечало?
Бекетов. Вот уж не знаю, почему. Привалов как-то не пытался выдвигать людей, но я лично обещаю вам...
Звенигородская. Не надо мне ничего лично обещать. Я прошу вас, отпустите меня...
Бекетов. Нет, я все же считаю, это следствие того, что прежнее руководство не замечало...
Звенигородская. Илларион Николаевич, замечало...
Бекетов. Вы просто не хотите со мной работать и питаете какое-то особое расположение к прежнему руководству.
Звенигородская. Питаю.
Бекетов. Какое же, если не секрет?
Звенигородская. Не секрет... Видите ли, я выхожу замуж за прежнее руководство.
Бекетов. Ах, вот что?! (Всплеснул руками. На мгновение запнулся. Поднимается.) Поздравляю, поздравляю. Сергей Иванович прекрасный человек! Ох и хитрая же вы женщина! И к скольким уловкам мне пришлось прибегнуть, чтобы досконально узнать причину вашего собственного, вернее, обоюдного желания! Даже попробовать слегка очернить прежнее руководство. (Смеется.) Надеюсь, вы на свадьбу новое руководство позовете. Что ж, по этому собственному желанию не смею вас задерживать. Но попрошу вас день-другой поработать... пока подыщем. А может, у вас есть на примете? И, знаете, помоложе... не вас, не вас... Вообще, помоложе...
Звенигородская. Хорошо, поищу помоложе.
Бекетов. Только вы не думайте... Я не формалист... Но всюду должны быть эти... формы... (Подписывает заявление.) Вот, пожалуйста, очень рад за вас... Примите мои поздравления. (Протягивает руку Звенигородской, но та как бы не видит ее.)
Звенигородская. Благодарю вас. (Выходит и тотчас возвращается.) Товарищ Мухин.
Бекетов (выходя из-за стола). Просите.
Звенигородская впускает Мухина и уходит.
(Широким жестом приглашает его садиться, протягивает ему руку.) Прошу, прошу.
Но Мухин, очень взволнованный, не замечает руки Бекетова и не садится.
Бекетов (возвращается на свое место, смотрит пристально на Мухина). Что с вами? Вы нездоровы, Иван Серафимович, дорогой мой?!
Мухин. Нет, я здоров, я здоров...
Бекетов. Да на вас же лица нет. Вам просто кажется, что вы здоровы. Я же вижу, воспаленные, блуждающие глаза... Э-э, дорогой мой, так нельзя перерабатывать. Мы вас в санаторий, в санаторий отправим... полечиться, Иван Серафимыч, полечиться.
Мухин. Не надо мне лечиться. Вот что... Я пришел к вам, извольте выслушать меня. Я прошу вас освободить меня от занимаемой должности, вернуть меня на старое место...
Бекетов. Что вы, что вы, это же вопрос решенный!
Мухин. Не перебивайте, Илларион Николаевич, меня.
