Синкопа в унисон (СИ) - "Не-Сергей"
Из ресторана выходили с той же помпой, громом и трубами. Но Тони то ли привык уже, то ли смирился - он шёл, гордо вздернув свой замечательный нос и изредка улыбаясь приветливым оскалом самым активным зрителям.
По набережной Стёпа потащил его пешком к ближайшему спуску к воде. Там уже ожидал военный катер с шумной толпой цыган, вдохновенно выводящих на разные голоса «к нам приехал, к нам приехал, Антоний Палыч дорогой». Блондин поёжился и смело взобрался по неудобному трапу. Команда катера, разряженная в парадную форму, украшенную цветами, прятала глаза и улыбки. По каналам, с песнями и плясками, поливая свинцовые воды пенистым шампанским, вышли за город. Появление пацифистки увешанного разноцветными шарами БТР, кажется, уже не произвело на Разумовского должного впечатления, и Степан задумался, а не переборщил ли он с шоковой терапией. Пока с ветерком ехали всем табором прямо на броне это чудо улыбалось, горланило песни и отчаянно хлестало шампанское из горла. Но, когда Стёпа практически силком запихивал упирающегося Тони в вертолет, от сердца отлегло – есть эффект.
Полет над ночным городом был великолепен. Разумовский от тряски едва мог вымолвить слово, видать боялся прикусить себе ядовитый язычок и отравиться, но в окно смотрел с плохо скрываемым детским восторгом. Правда позже из вертолёта выгружался заметно пошатываясь и очень злой. Возможно, поэтому он не смог в полной мере оценить салют в его честь, расцветивший ночное небо яркими огнями, а трехметровое сердечко из бенгальских огней лишь окинул уставшим взглядом.
В город возвращались с комфортом, на арендованном по такому случаю лимузине, всё же Стёпа не такой уж изверг, когда добрый. Блондин растянулся на сидении, прикрыл глаза и беспомощно пролепетал:
- Это вся программа на сегодня?
- Конечно, - обнадежил великан, устраиваясь поудобнее на сидении напротив и вытягивая ноги.
Тони облегченно вздохнул.
- Скоро полночь! И нас ждет феерическая программа на завтра! – заорал голосом опытного конферансье Степан.
Душераздирающий стон Разумовского мог бы разжалобить самое черствое сердце.
- Скажи мне честно, Стёпа, ты смерти моей хочешь?
- Что-то не так? – великан добавил в свой голос побольше беспокойства, но, кажется, чуток переборщил. – Ты же хотел романтики.
- Это не романтика, это дурдом! – возопил блондин.
- Я старался… - искренне обиделся Степан. – И ещё столько интересного придумал, чтобы тебя поразить…
Тони прикрыл глаза и глубоко задышал, видимо, успокаивая нервы. Его мучитель даже удивился тому, как парень до сих пор хорошо держится, и восхитился умопомрачительным холодом взгляда, каким его смерил Разумовский после этой релакс-паузы.
- Ладно, шантажист, если я на всё соглашусь, эта пытка романтикой прекратится?
- На что именно согласишься?
- Издеваешься, - кивнул блондин. – Ладно, я согласен быть с тобой, что бы ты ни имел в виду под этим предложением. Я уже на всё согласен.
- Ну вот… надо было просить небольшой полуостров и корону властелина мира… - расстроился Стёпа. - Но так тоже неплохо.
- Зачем властелину мира полуостров? – удивился Разумовский.
- Так мне целый мир захрен не нужен. Морока одна, - махнул рукой великан.
- Логично, - согласился Тони.
- Значит, ничего больше не хочешь?
- Нет! – нервно вздрогнул Разумовский.
- Ну и хорошо, домой поедем, - легко согласился Степан, у которого всё равно сюрпризы закончились... только парад со стройными барабанщиками и кордебалетом дежурил на въезде в город, на случай особой упёртости объекта.
Да главнокомандующий вообще не рассчитывал, что выдержки блондина хватит так надолго и тот дотянет до вертолета!
- Мне бы лучше к себе, отдохнуть. Ты меня вымотал, - пожаловался Тони.
- У меня отдохнешь.
- Мне дома отдыхается лучше.
- Понимаю, - сочувственно кивнул Стёпа. – Но ты согласился быть со мной в моём представлении таких отношений, и за язык тебя никто не тянул. Не ершись, будем просто спать. Не изверг же я.
Лицо блондина выражало сомнения то ли в том, что ему действительно дадут поспать этой ночью, то ли в том, что такой милый и заботливый дядечка может не быть извергом.
- Тут есть что-нибудь выпить? – со вздохом спросил Разумовский.
- Точно! Надо отметить! – поддержал великан и жестом фокусника откинул крышку бара.
Залакировали шампанское неплохим виски. Блондин, и так бывший не вполне трезвым после всего выпитого за вечер, поплыл буквально на глазах.
Едва войдя в квартиру, Тони устало прислонился боком к стене, наклонил голову, прикрыв лицо руками, и его плечи начали неровно подрагивать. Степан погладил его успокаивающе по плечу и встревоженно спросил:
- Тонечка, ты чего?
В ответ послышались приглушенные всхлипывания. Великан, не разуваясь, кинулся в кухню, с трудом ориентируясь в пространстве и всё время что-то роняя, отыскал стакан, чуть не перевернул холодильник, вылавливая в нём бутылку с водой, непременно без газов, как любит его сокровище, наполнил водой стакан и помчался обратно. В прихожей на полу, прислонившись спиной к стене, сидел Разумовский и ржал как конь. Когда взволнованный Стёпа вылетел из коридора со стаканом в руке, немного угомонился, но посмотрев на ошарашенное лицо великана, захохотал с ещё большим энтузиазмом, периодически икая, громко всхлипывая и истерически поскуливая.
- Пощечин надавать? Помогает, говорят, - предложил великан, борясь с желанием вылить воду на голову блондина.
- Нет, - прохрипел сквозь смех Тони. – Воды дай, - по щекам его уже неудержимо катились слезы и всхлипывания становились всё более страдальческими.
Выхлебав всю воду и разлив половину на свой замечательный костюм, вроде бы немного успокоился.
- Свинтус недокормленный, - под стихающее хихиканье ворчал Стёпа. – Снимай это всё. В душ тебя поведу. Нам обоим не помешает после такой прогулки.
Кое-как отвоевав у Разумовского мокрый пиджак и повесив на плечики там же в прихожей, поволок его икающую тушку в ванную. Душ принимали вместе, но эротики в этом было меньше, чем в рекламе прокладок. Намыливая извивающегося от щекотки скользкого блондина, Степан израсходовал почти весь свой немалый запас матерных выражений и приличных ругательств. Когда пришла пора вытираться полотенцем, Тони заметно притих и послушно подставлял для этой процедуры свои тонкие конечности. Потом безропотно позволил себя оттащить в спальню, где свернулся компактным клубком проволоки возле подушки, обхватил свои колени ломкими ручонками и молча хлопал ресницами из-под мокрой челки. От принесенного великаном чая отказываться не стал, только потребовал варенья за вредность, малинового. За такую вредность, как у него, надо бы ремня выдавать, а не варенья, но Стёпа не жадный, Стёпа принёс, что просили. А потом с умилением любовался, как его персональное, причём добровольное, наказание уплетает за обе щеки ароматную гущу, прихлёбывая чай. Только когда вазочка полностью опустела и была тщательно вылизана, блондин разрешил её забрать, бормоча что-то о том, что завтра непременно съест всю банку. Великан не стал пока говорить, что банка эта пятилитровая, сюрприз будет. Закутал это чудо в одеяло, обнял и прижался лбом к влажному ещё виску.
- Антошка, какое же ты чудо.
Тони согласно кивнул, чудо, мол. Потерся виском о лицо Стёпы и зашептал так тихо, будто боялся, что его услышат:
- Почему я к тебе всё время пьяным попадаю?
- Ты трезвый слишком глуп для этого, - усмехнулся великан.
- Зачем я тебе… такой?
- Какой, Тони? Ну, какой ты? – терпеливо спросил Степан.
- Ты даже не знаешь, какой я, - удрученно заявило пьяное чудо.
- Опять двадцать восемь. Мы, кажется, уже выяснили этот вопрос. Ты можешь толком объяснить, чего ты маешься? – честно говоря, эти ледышкины заморочки уже начинали потихоньку давить на нерв, но нужно было всё выяснить до конца, во всём разобраться, чтобы научиться справляться с этой напастью.
