Леонид Богданов - Без социалистического реализма (рассказы)

Богданов Леонид

Без социалистического реализма (рассказы)

Леонид БОГДАНОВ

Без социалистического реализма

Сборник юмористических рассказов

Решение

За стеной у инженера Комова через регулярные промежутки тишины раздавались взрывы смеха. На гребне смеховой волны выделялся тоненький и заливчатый женский хохоток. Парторг завода Лейкин мрачно шагал по комнате, поскрипывая начищенными хромовыми сапогами. Он хмуро возмущался.

-- Наверное, опять анекдоты, -- говорил он жене. -- Опять, наверное, черт его знает, какие пакости говорят.

Жена Лейкина сидела за обеденным столом и, склонив на бок подстриженную под мальчика голову, скрипела вечным пером в толстой общей тетради. Перед ней лежал раскрытый томик Ленина.

-- Коля? -- спросила она усталым голосом. -- Зачем вообще писать конспекты, если есть книги?

-- Так надо, -- буркнул парторг. -- Конспект -- это доказательство, что ты серьезно прорабатывала.

В это время за стеной брынькнула гитара и сочный баритон Комова завел: "Поцелуй меня, потом я тебя"... Инженер пел с цыганским надрывом.

-- Типичное бытовое разложение, -- констатировал Лейкин. -- Эх, вызвать бы его на бюро и продраить с песком! -- добавил он почти мечтательно.

С тех пор, как инженер Комов появился на заводе, у Лейкина просто руки чесались задать ему прочухана. Статный, пышащий здоровьем Комов с первых же дней начал устраивать пирушки. Женщины были от него без ума. В заводоуправлении только и разговоров было: "Ах, Комов сказал!.. А вы слышали, что Комов..."

Желтый, словно табачный лист, Лейкин возненавидел его. Как-то парторг не выдержал и сказал директору Вергунову:

-- Пора поставить этого Комова на место. Он разбалтывает дисциплину. Я говорю это вам со всей партийной принципиальностью!..

Вергунов почесал волосатым пальцем гладко выбритый подбородок и примирительным тоном сказал:

-- Пошаливает парень, что верно, то верно. Но работает хорошо. С заданиями справляется. План вытягивает. Стоит ли подымать шум?

-- Если бы он не выполнял план, был бы другой разговор. Но его поведение, его пагубное влияние на коллектив... В общем, со всей партийной принципиальностью...

-- Мда... -- перебил протяжно директор и, посмотрев через голову парторга на закрытую дверь, тихо сказал: -- У него в Москве большая рука есть. Не советую, как своему, так сказать, затрагивать...

С тех пор Лейкин возмущался поведением Комова только дома, а на людях старался не замечать инженерских проделок.

-- Коля! -- опять заныла жена парторга. -- Глаза уже слепнут. Не могу больше конспектировать.

-- Надо, Вера. Ты должна на семинаре показать другим женщинам пример.

-- Но ведь ты же сам проводишь семинар, -- начала повышать голос Вера. -- Ты сам видишь, что я стараюсь. Зачем тебе конспект, как доказательство серьезной проработки?..

В это время в дверь громко забухали. Скрипя сапогами Лейкин подошел к двери и решительно открыл ее. На пороге стояла кудрявая белобрысая девчушка, лет девяти. Парторг часто видел ее играющей около их дома. Девчушка удивленно смотрела большими голубыми глазами на него и смачно хрустела конфетой.

-- Тебе чего? -- строго спросил Лейкин.

Девчушка громко проглотила, при этом, словно гусь, вытянув вперед голову, и одним духом выпалив:

-- Вам от ней письмо и просила не ждать ответа! -- передала парторгу конверт и, круто повернувшись, запрыгала вниз по лестнице.

Промычав что-то насчет того, что и в воскресенье не дают покоя, парторг вскрыл конверт, прочел коротенькую записку, написанную с завитушками, красивым почерком и, ничего не поняв, оторопело, словно конь, замотал головой.

-- Что там такое? -- спросила, заинтересовавшись, Вера. По всему было видно, ей хотелось рассеяться. Хоть на минуту оставить нудный конспект.

Парторг принялся опять перечитывать записку, на этот раз в голос:

-- Забудь меня, между нами все кончено. Не думай, пожалуйста, что я не смогу прожить и без тебя. Оставайся с ней и я желаю тебе счастья... Гм, -удивленно промычал парторг и уже другим голосом добавил: -- Подпись -- одна буква "тэ"...

-- Очень интересно! -- громко и нараспев проговорила Вера.

-- Чертовщина какая-то.

Парторг тупо осмотрел конверт со всех сторон, зачем-то заглянул в него, повертел в руках записку.

-- Сволочь! -- шипя и со смаком проговорила Вера. -- Мер-р-рзавец!.. Святоша чертов!.. Конспекты, семинары изучать должна! -- начав с шипения, с каждым словом Лейкина повышала голос. -- Ты жена передового человека!.. Новое общество!.. Высокая мораль!..

Пытаясь успокоить жену, Лейкин глухо и монотонно повторял: "Верочка. .. Верочка..." Но остановить Верочку было невозможно. Она выкрикивала проклятия, поносила его и, наконец, на самой высокой ноте взвизгнула:

-- К маме в Рязань уеду!..

За стеной тот же баритон с цыганским надрывом запел:

"Не плачь, дитя, утри слезу!.."

-- Ну, я это так не оставлю! -- дрожащим от гнева голосом проговорил Лейкин. -- Я знаю, чьи это шуточки!. .

-- Нет, это я не оставлю! -- истерически вскрикнула жена. -- Святоша!.. Шарлатан!.. Думаешь, я не знаю, как ты цифры плана с директором подтасовываешь?!..

-- Тише, -- скривился, как от зубной боли, парторг. -- Не сходи с ума...

-- Тут мало сойти с ума с таким обормотом! Конспекты... Покажи пример... А сам путается с бабами... -- Вера, внезапно перейдя на ровный голос, раздельно сказала: -- Все. Довольно. С подлецом жить не буду. Спасибо твоей этой самой. Без нее я бы не решилась. А хотела, ой как хотела...

-- Не говори глупости, -- примирительным тоном сказал Лейкин и погрозил кулаком стене: -- А этому молодцу я так не оставлю!.. Со всей партийной принципиальностью...

В двери сильно постучали и Лейкин не успел докончить. На пороге стояла та же белокурая с кудряшками.

-- Вот она еще передала и не хочет никаких ответов, -- затараторила девчушка и передала Лейкину небольшое серебряное кольцо с бирюзовым камнем.

-- Стой! -- схватил ее Лейкин за руку. -- Кто тебя посылает?

-- А я вот не скажу! -- дерзко ответила девчушка. -- Пустите руку, больно! Он думает, если он инженер, так может руки крутить.

И тут Лейкин мигом все сообразил.

-- Слышишь? -- торжествующе проговорил он и сразу же спросил девчушку:

-- Так значит я инженер?

-- Сами знаете.

-- Инженер Комов?

-- А то кто, Пушкин?

Лейкин отпустил девчушку и ее словно ветром сдуло.

-- Ну вот, все ясно, -- проговорил он, снисходительно улыбаясь.

Вера громко высморкалась, вытерла платком заплаканные глаза и упрямо проговорила:

-- А мне все равно. Уеду к маме и дело с концом. Разве это жизнь? ..

-- Веруся, ну брось, это же было недоразумение, -- заворковал Лейкин.

-- Правда, что недоразумение, -- сухо проговорила Вера. -- Куда я раньше смотрела? Ни рожи, ни кожи, одна только надутая морда. Передовой, -передразнила она. -- Со всей партийной принципиальностью... Ты даже за бабами не умеешь поволочиться, как тот Комов. Вот это мужчина! А ты что? Баб я тебе может быть и простила бы. В общем, все кончено...

И глядя, как жена смотрит на него, гадливо морщась, Лейкин понял, что она твердо решилась. А за стеной баритон опять затянул: "Поцелуй меня..."

И Лейкину так стало завидно, что он не может быть таким, как Комов, что он твердо решил -- продраить, сукиного сына, черт с ним, что рука в Москве! Решил и тут же подумал, что у него не хватит смелости продраить, что он просто трус, что парторгом он стал из-за своей неспособности занять другое место, где бы он мог так работать и веселиться, как этот Комов. И в первый раз он почувствовал себя ничтожеством.

-------

Таких не надо

Актер Запальский всегда играл бандитов, вредителей, пьяниц, прогульщиков, а один раз ему пришлось сыграть Гитлера. Ничего, сыграл и Гитлера. А вот когда в прошлом году Запальскому хотели вручить роль положительного героя, какого-то чересчур придирчивого ко всем парторга-трезвенника, Запальский устроил шекспировский скандал. Он долго бушевал, кричал, что у него есть враги, грозился уйти из этого провинциального театра в столичный МХАТ, но на своем все же настоял. Отвоевал роль лодыря и спекулянта. Сногсшибательный успех имел! Публика ходила в театр только из-за Запальского.

Все шло отлично, пока совсем недавно актер Запальский не ударился в ересь. То ли ему надоело пожинать лавры, то ли ему наскучило быть любимцем публики, но он вдруг при распределении ролей в новой пьесе попросил дать ему роль Сталина.

Художественный руководитель театра Ник. Помпеев схватился за голову:

-- Невозможно это, Сергей Сергеевич! -- начал умолять он Запальского. -- Ведь публика вас обожает. Только вы появитесь на сцене в гриме Сталина, вам устроят такой фурор, какого Сталин при жизни не имел. Теперь это даже неприлично.

Запальский смилостивился и говорит:

-- Хорошо, так и быть, сыграю Ленина!

Но тут выступил актер Мамалыгов, всегда игравший самые положительные роли, а поэтому оскорбленный, нелюбимый публикой, и говорит таким утробно-медовым голосом: