Алексей Нагель - Самураида

Нагель Алексей

Самураида

АЛЕКСЕЙ НАГЕЛЬ

САМУРАИДА

Каждая игрушка имеет право быть сломанной. Антонио Поркья

Прошло пять лет, и в наше королевство Приехал самурай, как туча грозный. Его доспехи золотом сверкали, А взгляд блуждал от скуки пресыщенья. Несли его в парчовом балдахине Четыре подневольных человека. А свита словно ртуть вползала тихо И застывала по краям фонтана.

-Подумать только - важная персона! Меня здесь нет - уехал на охоту, Вскричал в сердцах наш господин-король И на коня вскочил, чтоб ехать в горы. Но все же, по традиции, назначил Меня проводником для гостя. -Ты покажи ему обычность нашу, А если он еще о чем-то спросит... -Я низко поклонюсь, как подобает И сразу отведу, куда он скажет...

И вот уж третий час хожу я с гостем, Он наслаждается покоем за покоем Так пышно все украшено в дворце, Что птицы молкнут в том великолепьи. Но гость меня спросил вдруг о покое, Да, сам спросил, без помощи араба, О том покое, что хотят все видеть, Но, словно это тайна, тихо шепчут.

-Мой друг! -К нему я живо обернулся Ты не покажешь ли мне это чудо, Что все зовут у вас Священной Залой? О том давно слагали мне легенды И нищий странник, и купец богатый. От них я знаю, что в Священной Зале Раскроются глаза у тех, кто видит, А уши тех, кто слышит солнца шепот, Наполнятся великим гулом жизни, Который их отправит в дальний путь.

Да, он был прав. Таинственная Зала На протяженьи трех тысячелетий Хранилась возле замка, в дивном парке. Недалеко, лишь надо сад пройти И медленно вступить в ворота, Для красоты окованные ветром. Здесь стражи нет. Зачем? Входи, кто хочет. Но странно все же - редко кто входил.

А те, кто так стремился в нашу Залу, Меня просили, чтоб туда проникнуть. Нет, с ними я не спорил - бесполезно. Ведь, если человек решил увидеть Он все равно добьется своего, Пусть даже это будет темной ночью, Когда нещадно кровь чужая льется Под пляску факелов и песни сабель.

Сейчас пойдем, пока светла природа, И мир наполнен чудным ожиданьем. Пока спокойствие и величавость парка Ведут неспешно к цели многолетней. Остались позади, как истуканы, Носильщики, не знающие слова, И переводчик, знавший слишком много. К чему они теперь нам, если время Увидеть Залу, где душа и тело К священному навечно прикоснутся.

Распахнуты огромные ворота Нас ждали. Очевидно, все готово. И тут же нам навстречу появились Два очень живописных провожатых: Один из них - веселый шут-разбойник В большой цветастой шапке с бубенцами, Другой - как смерть торжественный дворецкий, Со взглядом устремленным в подсознанье.

Привычен путь, привычно построенье. Дворецкий в черном фраке стал в начале, За ним, как жизнь крикливо извиваясь, Вскочил с трубой помятой пересмешник. А дальше я. Спокойно заявляю, Что должен гость последовать примеру, И самурай, отбросив свою гордость, Становится последним. Я скучаю.

Пора идти. И сделав лишь три шага, Мы вышли в зал, невиданный доселе: Он так велик, что кажется невольно Весь наш дворец войдет под эти своды. Нет, здесь не видно пышных украшений Похоже, в камне скромность воплотилась. А время-разрушитель постаралось Осыпать стены паутиной трещин. Но пол незыблем и отполирован Невидимым слугой и мною.

Да, зал огромен. Где его пределы? Там, где-то впереди. Темно и тихо. Мы медленно бредем по вечным плитам, Молчим - убогость слов мешает думать. И лишь один вопрос меня терзает Когда проснется пониманье гостя? И сможет ли он догадаться скоро, Что далеко пока до нашей цели?

Еще немного, вот и озаренье! Я обернулся - самурай смеется. Конечно, разве может эта зала Сравниться с той, что мы зовем Священной. Хотя, признаться надо - много мудрых Нас покидали, не узнав всей правды. И свято верили, что прикоснулись к тайне, И разносили весть об этом миру.

Стремительнее горного потока Летело время - вечность иль мгновенье? И вдруг забрезжил свет еще неясный, Окреп, наполнив залу постепенно. Мы приближались, и настолько быстро, Что появился край моей Вселенной. Загадочная дверца перед нами Простое дерево, кольцо, тугие петли. Не понимаю - где в ней скрыта тайна? Но гостю видится во всем загадка.

Путь завершен, и мы остановились. Поводыри теперь нам не нужны Они отходят в сторону, садятся За стол, накрытый, как на семерых. Им пировать, а нам стоять у входа Таков обычай, я к нему привык. Проходит час, а может быть столетье Я не устал, но гость нетерпелив.

Он теребит меня своим вопросом: "Чего нам ждать, ведь мы уже так близко?" "Не беспокойтесь, - говорю я тихо И головой киваю в неизвестность, Нам надо разрешенье получить От тех, кто обитает в этой Зале И тех, кто нас к Священному приводит. Терпение храните. Время - мусор".

Песок минут мне сыплется в ладони, Роняю щедро и ничуть не жаль. Шут и дворецкий быстро поедают Свои запасы, словно голодали, По меньшей мере, лет пятнадцать-двадцать. Но это ведь не правда, точно помню И в прошлый раз, и в позапрошлый, дальше Поводыри с подобным рвеньем, жадно Вершили пир свой бесконечно-скорый, А я стоял все так же - перед гостем.

Мы ждем ответа. Самурай задумчив, Недвижно смотрит сквозь меня на дверцу. Спина давно горит от тяжких взоров, Но я пока не чую жажды смерти. Когда же он решится? Неужели, Он отличается от всех пришельцев? О, нет! И слава Богу! Что ж, пора нам Повеселиться и опередить событья!

Назад я обернулся и промолвил: "Здесь долго ждать и, если вы не против, То предложить могу вам развлеченье, Которое развеет вашу скуку". И с этими словами вынул саблю, Два взмаха, чтобы показать туземцу Сестрою смерти я, увы, владею. Затем, еще почтительней добавил:

-Надеюсь, вам доставит наслажденье Игра, которую все любят страстно, Хоть победителей в ней не бывает, И стал я так серьезен, что улыбку Из гостя выжал, но невозмутимо Застыл, клинок потрепанный сжимая. -Ну, что же, поединок - лучший отдых Для черных мыслей, помутивших разум, Достал он тоже меч свой самурайский И память боя освежил разминкой.

А завершив предвестие убийства, Он, словно что-то вспомнил, усмехнулся: -Но должен я предупредить заранье В стране восточной, там где солнце всходит, Меня считали воином отменным И редко оставался жив соперник, Который в этом долго сомневался. Тебе ж, юнец отважный, дам я фору.

Он тайное оружие откинул. Оружие, что глазу незаметно, Но может быть использовано подло В пылу сражения своим владельцем. Теперь я с самураем, как на равных. И знаю - нож, упрятанный в одежде, Острейшим жалом не проткнет мне спину, Когда победу одержу над гостем.

Все было, как и прежде - очень быстро. Два-три удара, выпад и увертка. Тут меч его стремительно рванулся В мое лицо. Я бешенным приемом Привычно встретил сталь и, словно цепью, Я обернул вокруг клинок послушный, Невидимой воронкой вынул разом Оружье гостя из его ладоней. Затем отбросил меч с такою силой, Что в воздухе он пел безумно долго.

Никто не мог противиться потоку, Который создавал я мимоходом, Используя обшарпанную саблю И небольшой запас воображенья. Никто. И даже парень тот...Геракл. Обиделся, наверное, и вышел Не говоря ни слова от смущенья. С тех пор он здесь уже не появлялся...

Меч улетел на девять сотен футов И зазвенел на гладких плитах пола. Шут и дворецкий мигом оторвались От трапезы уныло-бесконечной И крикнули, победу одобряя, Потом в обжорство снова погрузились. Гость успокоен - в щелках глаз пропала Привычка продвижения сквозь трупы.

И снова тягость мыслей ожиданья. Сейчас заря иль, может, ночь в разгаре? Который день, неделя, год, столетье? Не помню, знать не знаю, безразлично. Стоим у входа, время забывая Прозренье самурая затерялось И не идет к хозяину упорно. Глотатели, которых ждем мы ( как бы ), Уже обеспокоены, я вижу. Действительно, все слишком затянулось.

Нам разрешенья не дают. Досадно. Ну, сколько можно?! Гость какой-то странный! Где мудрость потерял он - непонятно, Но ведаю, где обронил он смелость. Тяжелый случай и... Неужто, Боже! Огонь небесный вдруг наполнил тело, Я знаю, что свершилось озаренье, И долг мой отдан для спасенья духа.

Смотрю на самурая - повзрослел он, И как-то сразу постарел, похоже. Гость улыбнулся, взял свои железки И, шаркая ногами, удалился. Ни слова не сказал - я ж догадался, Что и в него Священной Залы мысли Проникли, и тогда он правду понял, Святую правду - Зал никто не видел.

И ни один, стоявший перед дверью, Не получил входного разрешенья, Хотя - закон природы - всякий странник Упорно лгал о достиженьи цели И не боялся стрел опроверженья, Ведь истина была лишь мне известна И тем двоим. А разве кто признает, Что недостоин оказался? Нет, конечно. Вот и летит молвы бессмертный ветер, Пыль святости по свету раздувая.

А я достал бумагу и чернила, Перо потолще, чтоб сломать не сразу. Потом направился к заветной дверце, Рука кольцо привычно ухватила И дверь Священной Залы отворилась Легко, свободно, совершенно тихо. Вошел туда, ни капли не смущаясь, Спокойствие, как прежде сохраняя.