Бриллиантовая рука - Иванов Виктор
Когда дверь номера резко отворилась, осветив его изнутри ярким лучом света, льющимся из коридора, лежавший на полу Семен Семеныч словно в тумане увидел всех: Лидию Петровну в авангарде и ее спутников, свою жену Надю с исказившимся до неузнаваемости от ужаса лицом, Лёлика, которого он не имел чести доселе знать, Володю и присоединившуюся к этой компании по ходу пьесы дежурную по этажу, которая пыталась растолкать всех ее членов по сторонам.
Оставшаяся в одних плавках Анна Сергеевна, скрестив на обнаженной груди руки, полуобернулась к непрошенным зрителям и выкрикнула фразу, вошедшую потом в историю:
— Не виноватая я!!! Он сам пришел!
Но Горбункова все это больше не тревожило, так как он перебрался, наконец, в мир кошмаров и сновидений, которые терзали его до самого исхода страшного и насильственного забытья.
* * *
И снова, как и сутки назад, наступило тяжелое пробуждение, с той лишь разницей, что на этот раз Семен Семеныч был раздет до майки и трусов чьей-то заботливой рукой.
Он открыл глаза, потер их кулаками и сладко потянулся. Нади, так же, как и предыдущим утром, рядом не было. Он хотел взглянуть на будильник, чтобы узнать, который час, протянул руку к стоявшей рядом тумбочке, пошарил по ней рукой, но будильника не обнаружил.
Вдруг он увидел широко распахнутый платяной шкаф, в котором не было ничего, кроме пустых вешалок. Правда, на одной из них одиноко болталась его белая рубашка. Семен Семеныч рывком вскочил и сел на кровати, оглядывая комнату. Его взору предстали абсолютно пустые полки серванта, кровать с металлической сеткой без матраца, перевернутый стул и сиротливо валявшийся на полу Танюшкин пупсик. На письменном столе лежал лист белой бумаги, на котором было что-то написано.
Это была прощальная записка жены. Осторожно, словно опасаясь обжечься, Горбунков взял листок и медленно прочитал:
«Я видела твое спецзадание. После такой чудовищной лжи я не хочу и не могу быть с тобой. Уверена, что дети, когда вырастут, поймут меня. На развод подам сама. Прощай».
Семен Семеныч бессильно опустился на стул и закрыл глаза. В этот момент на кухне что-то звякнуло. Он не поверил своим ушам и открыл глаза. Звякнуло снова. Окрыленный радостной надеждой, он бросился в кухню, но застыл на ее пороге с медленно увядающей улыбкой на губах. У плиты, разбивая над шкворчащей сковородкой яйца, хозяйничал Михаил Иванович.
— Доброе утро, Семен Семеныч! — радостно приветствовал он хозяина.
— Доброе утро,— понуро отозвался Горбунков.
Сидя за столом рядом с аппетитно уплетавшим яичницу Михаилом Иванычем, Семен Семеныч, так и не притронувшийся к еде, вдруг тихо сказал:
— Нет, я должен ехать в Дубровку.
— Правильно! — согласился Михаил Иваныч.— Но не сейчас. Завтра утром пришлем вам машину. Как всегда, такси. В восемь утра вам удобно?
— А почему не сегодня?
— Сегодня я попрошу вас выполнить одну мою просьбу.
— Какую?
— Вам нужно обязательно встретиться с вашим приятелем.
— Каким приятелем?
— Ну, с тем, с которым вы были на рыбалке, в ресторане...
— А, Геннадий Петрович...
— Ну да. Итак, встретитесь с ним и скажете, что завтра вы уезжаете в Дубровку. В восемь утра. Скажете об этом так, между делом. А самое главное, скажите ему, но тоже так, между прочим, невзначай, что послезавтра с вас снимут гипс.
У Семена Семеныча округлились глаза от неожиданной догадки:
— Гена?!!!
— Да.
— А почему же вы тогда его не...
— А чтобы не спугнуть более крупную рыбу,— сказал Михаил Иваныч, отправляя в рот жирную коричневую шпротину.
* * *
...А город пил коктейли пряные,
Милый ждал новостей.
Помоги мне! Помо...
— Хорошо вы поете!
От неожиданности Лидия Петровна коротко вскрикивает и оборачивается. Перед нею стоит переодетый в штатское Михаил Иваныч. Оглядев его с ног до головы оценивающим взглядом, она кокетливо поправляет прическу и мило улыбается:
— Да что вы! Ну, спасибо...
Ей явно симпатичен этот средних лет мужчина с приветливой улыбкой. В свою очередь, он показывает рукой на огромный плакат, висящий на щите за единою Лидии Петровны и только что ею же сюда приколотый. Плакат гласит:
СЕГОДНЯ В 18.00 ч.
состоится
ТОВАРИЩЕСКИЙ СУД
над пьяницей, дебоширом и любителем ночных
развлекушек гражд. Горбунковым С. С.
Общественный комитет. Председатель тов. Рысак Л. П.
— Нравится? — весело спрашивает незнакомца в шляпе Лидия Петровна, проследив за его взглядом.
— Скажите, пожалуйста, вы давно знаете этого Горбункова эс эс?
— Да, к несчастью, десять лет!
— И что же, все эти десять лет он пил, дебоширил и, так сказать, морально разлагался?
— Ну нет! Вы знаете, все эти годы он искусно скрывался под порядочного человека. Но я ему не верю!
— Но если хорошо знаешь человека, ему нужно верить всегда!
— О, нет! Я считаю, что человеку нужно верить только в самом крайнем случае.
— Вы так думаете?
— Да.
И Лидия Петровна гордо вскинула голову. Но, неожиданно спохватившись, спросила с подозрением:
— А, кстати, вы кто такой?
— Ну... я его знаю по работе. Скажем, коллега.
— Ясно! Собутыльник!
Михаил Иваныч скрестил на груди руки. Лидия Петровна вытянула шею и внимательно разглядела татуировку на его правой руке в виде солнца с исходящими от него лучами. На основании каждого из его пальцев было также вытатуировано по одной букве, которые, сложенные вместе, составляли его имя: М-И-Ш-А.
Надвигаясь на него, Лидия Петровна сделала шаг вперед:
— Ну-ка, иди отсюда, Миша.
— Ого! — засмеялся Михаил Иваныч.
— Ну давай отсюда! Как у вас говорят, топай до хазы! Иди-иди!
Прекратив отступление, Михаил Иваныч выставил вперед обе руки:
— Хорошо, хорошо, сейчас уйду, только один вопрос... Скажите, вы хорошо это прикрепили?
И он снова показал на плакат.
— Не беспокойся, алкаш! Не сорвешь!
— А теперь — снимите!
И он поднес к самым глазам вдруг оторопевшей женщины свое удостоверение.
* * *
У Кеши началась настоящая истерика. Они с Лёликом сидели перед шефом, как на допросе. На этот раз Лелик хранил гробовое молчание. Зато Кеша орал, как резаный, то и дело воздевая руки кверху или закрывая ими залитое слезами лица.
— Все пропало! Шеф, все пропало! Гипс снимают! Клиент уезжает! Что нам делать?!!!
Чтобы урезонить разошедшегося Кешу, Лёлик сорвал со своей головы берет, обнажив лысину в полголовы, и, обхватив Кешу сзади за шею, закрыл им его лицо. Кеша сразу же цапнул за палец Лёлика через плотную шерстяную ткань.
* * *
Из-за угла во двор повернула бежевая «Волга» и стала приближаться к ожидавшему у подъезда Семену Семенычу.
— Доброе утро, Семен Семеныч,— громко поприветствовала его подошедшая сзади тетя Маша.— Куда это вы в такую рань?
— К своим, в Дубровку.
Он приподнял руку, в которой держал перевязанную шпагатом коробку с тортом.
— А-а-а,... — понятливо протянула тетя Маша. В этот момент возле них притормозила машина.
— Кто заказывал такси на Дубровку? — высунувшись из окна, спросил водитель.
— Я,— оглянулся Семен Семеныч.
— Садитесь,— учтиво пригласил его в машину Лёлик,— а это был именно он, правда, измененный почти до неузнаваемости: приклеенные рыжие усы, форменная фуражка и темные очки, которые сейчас он держал возле носа.
— Ну что ж, я поехал,— сообщил Горбунков тете Маше.
— Счастливо! — кивнула она в ответ.
Они ехали по утреннему городу, оба пребывая в прекрасном расположении духа. Вдохновленный удачным началом придуманной шефом очередной операции, Лёлик вдруг тоненьким голоском, подражая Козловскому, затянул любимый романс, как всегда попадая между нот:
— Я устретил вас — и усе былое У отжившем сердце а-а-ажило...
