Жан Ануй - Ужин в Санлисе
(Повторяет равнодушно.) Может кончиться очень плохо.
Жорж Выбегает, потом возвращается с плащом.
Жорж. Эта девушка придет в мое отсутствие. Примите ее сами. Если я не вернусь через полчаса — значит, я был вынужден уехать в Париж. Тогда начинайте ужинать, а обо мне не беспокойтесь.
Прежде чем Филемон и мадам Монталамбрёз успевают что-нибудь сказать, он выбегает. Они оборачиваются к метрдотелю.
Метрдотель (тоном прорицателя). Может кончиться очень плохо! (Покачав головой, выходит с невозмутимым видом.)
Актеры обмениваются растерянными улыбками.
Филемон. Может кончиться очень плохо… Я начинаю жалеть, дорогая, что мы не попросили заплатить нам вперед. (Прогуливается по комнате, насвистывая, пытаясь придать своему лицу безразличное выражение.) Забавное все-таки положеньице, не правда ли?
Мадам Монталамбрёз. Ах, чего только не приходится видеть людям нашей профессии!
Филемон. Но зачем он разыгрывает комедию перед этой девчонкой? Чтобы соблазнить ее? Увезти? Кто знает, быть может, для того, чтобы… (Делает неопределенный жест.)
Мадам Монталамбрёз (повысив голос). Не говори глупостей, пожалуйста!
Филемон. О, в наше время, дорогая можно ожидать всего! Докладывая о разговоре по телефону, дворецкий мне подмигнул.
Мадам Монталамбрёз. Подмигнул?
Филемон. Да, подмигнул. Когда ты говорила с Гийотаром, не показалось ли тебе, что он хорошо знает этого молодого человека?
Мадам Монталамбрёз. Нет, я думаю, он никогда раньше его не видел.
Филемон. Вот как! (Смотрит в окно.) Уже совсем стемнело. Если придется искать спасения, мы заблудимся в этом лабиринте переулков.
Мадам Монталамбрёз (ее осенило). Давай позвоним!
Филемон. Кому?
Мадам Монталамбрёз. Не знаю. Кому-нибудь! (Берет трубку и вскрикивает.)
Филемон (боится, поэтому раздраженно.) Ну что такое, господи боже?
Мадам Монталамбрёз. Телефон испорчен.
Филемон (подскочив к аппарату, берет трубку). Алло! Алло! (Вешает трубку дрожащей рукой.) Ничего особенного. Может быть, линия в ремонте?
Мадам Монталамбрёз молча показывает ему на дверь, которая в этот момент открывается сама собою, как в детективных пьесах. Они инстинктивно прижимаются друг к другу. Это метрдотель, отворивший дверь ногой. Он входит с бутылкой и стаканами.
Метрдотель. Могу я предложить мадам и мсье по стакану портвейна, чтобы скоротать время?
Мадам Монталамбрёз (слабым голосом). М-можете…
Метрдотель налил вино, но, по-видимому, не собирается уходить. Он прохаживается по комнате, ставит сдвинутую мебель на место, опускает занавеси. Они не сводят с него глаз.
(Быстро шепчет.) Он опустил занавеси!
Филемон. На всякий случай, не пей портвейна. Мне не нравится лицо этого субъекта!
Мадам Монталамбрёз (не расслышав, осушает свой стакан, и когда метрдотель отходит в сторону, спрашивает). Что ты сказал?
Филемон (видя, что она уже выпила, расстроился). Теперь уже не стоит повторять, бедняжка!
Метрдотель (подойдя с конфиденциальным видом). Мсье…
Филемон (испуганно отскочив, вскрикивает). Что вам надо?
Метрдотель (таинственно). Ш-ш-ш! Тише!
Филемон (отступает и кричит). Почему тише? Зачем тише?
Метрдотель. Прошу прощения, мсье, но… Хорошо ли мсье знает этот дом?
Филемон. Н-нет… А… вы… разве…
Метрдотель. Я выездной официант ресторана Шовин. Меня послали сюда по телефонному вызову этого молодого человека, он звонил в шесть часов. Я видел только эту комнту, столовую, где я накрывал стол, и кухню. Вот почему я спрашиваю мсье. В дом как будто никто не живет, во всяком случае. Так утверждал молодой человек. Между тем я слышал шаги наверху.
Филемон (испуганно). Шаги?
Метрдотель. Да, шаги. Или, может быть, это возились крысы?
Филемон (повторяет). Крысы?
Появляется хозяйка дома в ночной рубашке, в папильотках и в белой косынке.
Хозяйка. Ой, извините! Я больше не слышала голосов, и это меня обеспокоило. Виновата! Сейчас уйду. (Быстро скрывается.)
Метрдотель и актеры обмениваются вопросительными взглядами.
Метрдотель. Вы видели эту старуху, когда приехали?
Филемон. Нет. А вы?
Метрдотель. Тоже нет.
Звонок.
Мадам Монталамбрёз (вскрикивает). Ай, звонят!
Пауза. Они слушают. Звонок раздается вторично.
Метрдотель (мрачно). Опять позвонили.
Мадам Монталамбрёз. Не будем открывать!
Филемон. Однако мы не можем просидеть тут всю ночь взаперти! Попробуйте посмотреть из окна, кто там, но так, чтобы вас не заметили.
Метрдотель (проходит на балкон и тотчас же возвращается). Это молодая девушка в цветном платье и в белой соломенной шляпке.
Филемон (после минутного сомнения, с твердой решимостью махнув рукой). Впустите ее!
Метрдотель колеблется, потом неохотно выходит. Филемон готовится встретить врага во всеоружии.
Занавес
Действие второе
Бельевая. Две двери. Большие шкапы, горы белья на столе. На стене — телефон. Барбара, молодая женщина в вечернем платье, разговаривает по телефону.
Барбара. Да, да, Жорж, ужасная сцена. На этот раз она наверняка потребует развода. Поэтому, если ты не занят сегодня вечером ничем серьезным, то, может быть, тебе лучше вернуться. Конечно, это не мое дело… Нет, нет, я звоню из бельевой. Никто сюда не заходит… Нет, нет, я ничего тебе не скажу. Ты просто идиот, мой милый. Поступай как знаешь. Всего хорошего, Жорж. Веселись на здоровье! (Вешает трубку, задумывается, прижимает платок к губам и покусывает его.)
Быстро входит Робер, он в смокинге.
Робер. Что ты тут делаешь битый час? Я думал, ты уж ушла.
Барбара. Ничего.
Робер (смотрит на нее, потом на телефон). Ага, понимаю. Звонишь отсюда. Я пользовался этим способом еще раньше тебя, моя милая.
Барбара. В самом деле, Робер?
Робер. Кому ты звонила?
Барбара (смотря ему прямо в лицо). А кому мне надо звонить, чтобы угодить тебе?
Робер (нерешительно, смущенный ее взглядом). Кто-нибудь знает, где он?
Барбара (отчеканивает). Никто!
Робер. Даже ты?
Барбара. Даже я.
Робер. Если он не вернется до полуночи, катастрофа неизбежна.
Барбара. Да. Всю уважаемую семейку, не говоря уже о близких друзьях, вышвырнут на улицу.
Робер. Абсолютно не представляю, на что ты намекаешь, моя милая. Мы — гости в этом очаровательном доме; его хозяева — наши друзья. Ссора между ними меня, их друга и гостя, разумеется, огорчает. Вот и все.
Барбара. Гостя? Нет, ты действительно считаешь себя гостем? Хорош гость, который гостит два года!
Робер. Когда мы съехали с квартиры на улице Вожирар, я попросил Жоржа оказать нам гостеприимство. Всего на две недели, заметь!
Барбара. Эти две недели тянутся уже двадцать два месяца.
Робер (с неотразимой убедительностью). Но ведь мы никак не могли найти другой квартиры. К тому же Жорж — мой лучший друг, согласна? Если нельзя жить у лучшего друга, то у кого же тогда? У чужих людей?
Барбара. Обычно так и делают.
Робер. Но это возмутительно, моя милая! Я всегда верил в дружбу.
Барбара. Знаю, Робер.
Робер. То, что он сделал для нас, сделал бы и я, если бы был поумнее и женился не на тебе, а на богачке, как он. Я тоже сказал бы ему: «Ты в стесненных обстоятельствах, живи у меня, будь моим секретарем; назначаю тебе три тысячи франков в месяц».
Барбара. Он тебе платит две.
Робер. Верно, но я платил бы ему три и, обрати внимание, никогда бы я слова не сказал об этом. Не каждый так великодушен. (Садится.) Однако в этой бельевой очень удобно, ты отлично придумала — здесь уютно, тихо… Там внизу все время хлопают дверями, стонут, забившись в угол, пристают с расспросами, потрясают револьвером… Спектакль, да и только!
