Мика Мюллюахо - Паника. Мужчины на грани нервного срыва

Макс. Ой, ой, ой, мужики. Это фильм всех времен и народов. Это важнейший фильм о мужчине, снятый в двадцать первом веке. Согласны?

Джонни. Бесспорно.

Макс. Перестань, я совершенно серьезно. Мой психоаналитик велел мне его по многу раз пересматривать. Сейчас седьмой раз смотрю. И до сих пор он остается для меня самой удивительной, самой загадочной картиной. А вы что скажете?

Лео. Ну да, да…

Джонни. Нет, конечно, он хороший.

Макс. «Конечно, хороший»? Это можно так о «Битлз» говорить, что они хорошие — ведь у них есть пару неплохих вещей. А в этом фильме хорошее — все. Ясно? Например, самое начало… Пина Бауш танцует, а за ее движениями наблюдает Марко.

Джонни. Да, спектакль Кафе «Мюллер».

Макс. Да, точно… ну так вот. Помните, там зала ресторана. Много стульев и столиков. Три человека, две женщины и один мужчина. Молодая женщина — это возлюбленная мужчины, старшая — его мать.

Джонни. А, ты так трактуешь…

Макс. Дай мне договорить. Что происходит в этом танце? (Макс начинает имитировать движения Пины Бауш.) Старшая из женщин, или мать героя, резко начинает двигаться. Что делает мужчина? Не задумываясь ни на секунду, он покидает свою возлюбленную и быстро-быстро освобождает пространство для танца матери. Убирает лишние стулья даже еще энергичнее, чем она танцует. Ясно?

Лео. Ну, может быть. Хотя на самом деле я не знаю точно, верно ли я тебя понимаю.

Макс. В этой сцене все мужские комплексы. Отношения между матерью и сыном. Сыновья не могут уйти от своих матерей, а матери используют все возможные приемы, чтобы удержать их при себе. В это время жены спокойно наблюдают, как их мужья позорно борются со своей «мужчинистостью».

Лео. Чего-то я все-таки не понимаю.

Макс. Вследствие этого матери, которым всегда не хватало внимания от своих мужей, начинают переносить всю свою любовь на сыновей. У сыновей от этого рождается извечное чувство вины. А это значит, что сыновья будут всегда двигать стулья. Кино — об этом. Еще одна важная тема, которая, возможно, разрешит, Лео, твои проблемы. Вопрос о разговаривании и о наблюдении.

Лео. Ну да. Кино так называется.

Макс. В этом и суть. Главный герой, Марко, — это мужчина, который не может выразить свои подлинные чувства. Он только теоретически способен любить и наслаждаться красотой жизни. Но всю свою жизнь он только убегал. Убегал от себя, от своих чувств. В его глазах живет печаль. Вечная печаль. И эта печаль, которая скрывает страх, заставляет Марко изолироваться от мира, уходить, убегать от него.

Джонни. Я знаю человека, у которого те же проблемы.

Макс. Не мешай мне. Сейчас мы помогаем Лео, и сейчас это для него важно. Твои шутки тут неуместны.

Джонни. Ладно, понял, извини. Продолжай.

Макс. Ну вот. После всех трагических событий наш герой Марко встречает сиделку, парня по имени Бениньо. Он ухаживает за женщиной, у которой отключен мозг, разговаривает с ней. Он учит Марко вести себя с любимой женщиной точно так же. Представляете себе? Мужчина может говорить с женщиной только тогда, когда у нее не работает мозг! Это очень тонкий намек! Именно поэтому я хотел тебе, Лео, показать это кино.

Лео. Ну хорошо, но я все-таки чего не понимаю. Вот… Не могу понять, как, к примеру…

Джонни. Конечно, это не простое искусство. Мне кажется, оно о тюрьме.

Макс. Это в каком смысле?

Джонни. Каждый герой этого фильма превратил свою жизнь в тюрьму. Стены вокруг него растут, решетки высятся до небес и в конуре их совести воцаряется мрак. И игра заканчивается. По-моему, там об этом.

Макс. Я понимаю, о чем ты, но все-таки это одна из тем фильма. И не самая главная.

Джонни. А мне кажется, что это основное. Тюрьма.

Макс. Не фига подобного, Джонни. Этот фильм вообще-то про любовь.

Джонни. Как раз в любви вокруг человека легко вырастает стена, и становится для него тюрьмой. Это точно.

Макс. Джонни, ты мыслишь какими-то жуткими штампами. Тут вопрос о власти. Власть, которая маскируется под любовь, и тогда любовь перестает быть бескорыстной. У нее появляются свои цели. И эти отношения между матерью и сыном, между мужчиной и женщиной… становятся похожи на дружбу… Да черт возьми! Такой у меня взгляд на вещи, и он сейчас очень важен для Лео. А ассоциации с тюрьмой его только угнетают.

Джонни. Ничуть не угнетают.

Макс. Блядь, именно угнетают!

Джонни. Что для тебя, Лео, важней? С кем ты себя отождествляешь, кто тебе сейчас ближе?

Лео. С кем я ближе?

Джонни. Моя тема тюрьмы или вариант Макса про материнскую любовь?

Макс. Сейчас пережимаешь, Джонни.

Джонни. Не пережимаю.

Лео. Да мне все равно, честно говоря.

Макс. Почему это?

Лео. Я, признаюсь тебе, вообще мало что понял в этом фильме.

Макс. Почему?

Лео. Он мне не особо понравился.

Макс. То есть тебе кажется, что это просто плохое кино?

Джонни. Только не обижайся.

Лео. Могу я, наконец, выразить свое мнение?

Джонни. Да, конечно.

Макс. Так твое мнение, что «Поговори с ней» — это говно?

Лео. Я не сказал, что говно. Мне фильм не понравился.

Макс. Понятно. Будут какие-нибудь аргументы?

Лео. Да, сейчас… По-моему, фильм довольно грубый. Этот парень, который ухаживает за женщиной…

Макс. Бениньо.

Лео. Бениньо насилует ее в конце фильма. Он же хотел ее весь фильм. Ебать ее хотел. Только поэтому он за ней ухаживает. А потом насилует ее, и режиссер, как его, Альмодовáр…

Макс. Альмодóвар!

Джонни. Альмодовáр.

Макс. Альмодóвар!

Джонни. Альмодовáр. Ударение на последнем слоге.

Макс. Нет, ударение неправильное.

Лео. Окей, Альмодóвар! Это неважно. Важно, что режиссер сам извращенец. И как это у него вяжется с твоей идеей про разговаривание, если у него на первом плане болтовня про секс, про страсти.

Макс. Так про это же и идет речь!

Лео. Мужчина говорит с женщиной, чтобы попасть к ней под одеяло.

Макс. Не так там все было. Ладно, черт с тобой. Бениньо одержим как сумасшедший. В самом начале мы видим, как Бениньо наблюдает за девушкой, которая еще здорова и танцует. Он влюбляется в нее, или, скорее, через некоторое время влюбится. Девушка становится объектом его недюжинных желаний. Потом она попадет под машину и Бениньо станет ее сиделкой.

Лео. Потом он расскажет отцу этой девушки, что он голубой, чтобы иметь возможность безбоязненно трогать ее и трахать!

Макс. Нет! Он хотел быть ближе к объекту своих желаний.

Лео. Да он больной.

Макс. Этот фильм о том, как сложно говорить!

Лео. Это фильм о том, как выебать больного человека! Мужчина говорит с ней, говорит, а потом ее ебет!

Джонни. Ну в принципе, так и есть в фильме. Но…

Лео. Это я что ли у вас больной?

Макс. Что ты психуешь?

Лео. У нас с Мари какие-то нездоровые отношения? Так что ли по вашему?

Макс. Откуда мне знать?

Лео. Это ты вычитал в моем утреннем дневнике?

Макс. Я ничего не знаю о твоих болезнях! Мы о кино вообще-то говорили.

Лео. Это кино — стопроцентное говно!

Макс встает. Вынимает DVD из плеера и отходит в сторону. Затем резко оборачивается в сторону дивана.

Макс. Лео! Если ты считаешь этот фильм говном, то нашу терапию пора заканчивать. Я больше ничем тебе не могу помочь, да и не хочу. Потому, что если этот фильм — говно, то мне больше сказать тебе нечего.

Лео. Надеюсь, ты сейчас шутишь.

Макс. (в ярости) Это кино — библия современного мужчины! Его философия! Его религия! Его квинтэссенция! Оно указывает всем нам путь. И если ты это кино не принимаешь, то уже ничего нельзя поделать. Это объявление войны. И с моей стороны это будет, блядь, святая война! Можем сразу же забить и на нашу дружбу!

Джонни. Господи, ну откуда в тебе столько фанатизма?!

Макс. Я жду твоего решения.

Лео. Что ты хочешь от меня? Ты хочешь, чтобы я резко поменял свое мнение?

Макс. Я жду твоего решения.

Лео. Я не изменю своего мнения.

Макс. Понятно. Даю тебе минуту, чтобы ты собрался и покинул мою квартиру.