Праздничный сон - до обеда - Островский Александр Николаевич
Красавина. Ишь его схватывает!
Бальзаминова. Что это ты, Миша, не умеешь вести себя!.. Уж извините его, — от радости.
Красавина. Обрадуешься! Деньги-то деньгами, да и собой-то уж очень красавица: телом сахар, из себя солидна, во всей полноте; как одевается, две девки насилу застегнут. Даже несколько совестится. Чего же, я говорю, совеститься, коли бог дал. Аккурат пельсик. Ну, прощайте! Вечерком увидимся.
Бальзаминова. Прощайте! На дорожку-то. (Наливает).
Красавина. И то выпить; об одной-то хромать будешь. (Пьет и закусывает). Прощай, победитель!
Бальзаминов. Прощай! (Кидается к ней на шею).
Красавина. Рад, рад, уж вижу, что рад; только смотри, под силу ль дерево-то рубишь? Ну, прощай, развозжай, разиня уж уехал. (Уходит).
Бальзаминова провожает ее до кухни и возвращается.
Явление пятое
Бальзаминов, Бальзаминова и потом Матрена.
Бальзаминов. Где мой крандаш, где мой крандаш?
Бальзаминова. На что тебе крандаш?
Бальзаминов. Надо, маменька. Матрена! Матрена!
Матрена входит.
Где мой крандаш?
Матрена. А я почем знаю. Какой же ты писарь после этого, когда крандаш потерял.
Бальзаминов. Писарь! писарь!
Матрена. Ведь крандаш у тебя все равно что у солдата ружье. Так нешто солдаты ружья теряют?
Бальзаминов. Какой я писарь! Я скоро барин буду.
Матрена. Ты барин? Непохоже.
Бальзаминов. А вот увидишь, как триста тысяч получу.
Матрена. Триста тысяч! Не верю. У кого ж это такие деньги бешеные, чтоб за тебя триста тысяч дали. Да ты их счесть-то не умеешь.
Бальзаминов. Ну, да что с тобой разговаривать! Ты ничего не понимаешь.
Матрена. Где понимать! А еще жених, жениться хочет, а сам крандаш потерял. Бесстыдник!
Бальзаминов (шарит в боковом кармане). Вот он, нашел.
Бальзаминова. Ну, что ж будет?
Бальзаминов. А вот сейчас. (Берет с комода бумажку и садится у стола). Я теперь получаю жалованья сто двадцать рублей в год, мы их и проживаем; а как будет триста тысяч (пишет триста тысяч), так если по тысяче в год… все-таки мне на триста лет хватит.
Матрена (всплеснув руками). Батюшки!
Бальзаминова. Неужли ж ты триста лет хочешь прожить!..
Бальзаминов. Ну, позвольте! Если по две в год (пишет), все на полтораста лет хватит.
Бальзаминова. Ты рехнулся совсем.
Бальзаминов. Что ж, маменька, при хорошей-то жизни, может быть и проживешь.
Матрена. Как не прожить!
Бальзаминов. Ах, я о процентах-то и забыл. Сколько, маменька, процентов с трехсот тысяч?
Бальзаминова. Да, чай, тысяч двенадцать.
Бальзаминов. Кажется, маменька, с чем-то двенадцать тысяч.
Матрена. С денежкой.
Бальзаминов. С какой денежкой! Что ты врешь!
Матрена. Что считать-то, чего нет. Смотреть-то скучно. Ты вот сочти лучше: девять веников, по денежке веник, много ли денег? И того не счесть. (Уходит).
Бальзаминов (встает). Пойду погулять, пусть немного ветром обдует; а то уж очень много мыслей в голове об жизни.
Бальзаминова. Ты бы пока слова-то подбирал, какие ужо говорить с невестой.
Бальзаминов. А вот я во время прогулки и буду слова подбирать.
Бальзаминова. А я платье приготовлю, надо ужо одеться хорошенько.
Уходят.
Картина вторая
В доме купчихи Ничкиной: богатая купеческая гостиная, хорошо меблированная; рояль.
Явление первое
Ничкина в широкой блузе, Капочка тоже и Маланья входят.
Ничкина. Как жарко! А пообедаешь, так еще пуще разморит… так разморит… разморин такой нападет, не глядела б ни на что! (Садится на диван).
Капочка. Давай, Малаша, споем.
Ничкина. Ну вас, и так жарко.
Капочка. Мы, маменька, потихоньку. (Садится за рояль).
Капочка и Малаша запевают: «Вот на пути село большое». Немного погодя Ничкина пристает к ним.
Ничкина (перестав петь). Бросьте, а то и меня взманили. Устала.
Капочка. Что это, маменька, как вы капризны! Вдруг на меня нашла фантазия петь, а вы не даете.
Ничкина. Да жарко, Капочка.
Капочка. В другой раз сами будете просить, а у меня фантазии не будет. Кто ж виноват, что вам жарко. Это даже довольно странно с вашей стороны!
Ничкина. Ну, уж ты!
Капочка. Чем же мне развлекаться прикажете? Кавалеров у нас не бывает. Только и делаем, что по целым дням с Малашей в окно глядим. Вы, пожалуй, и этого не позволите.
Ничкина. Делай что хочешь, только не тревожь ты меня.
Устинька входит в шляпке.
Явление второе
Те же и Устинька. Устинька немного картавит. (Примеч. авт.).
Устинька. Здравствуйте, Клеопатра Ивановна!
Ничкина. Здравствуй, Устинька! Что, жарко на дворе?
Устинька. Жарко.
Ничкина. Что это за наказанье!
Устинька. Здравствуй, Капочка! (Снимает шляпку). Сейчас видела твой предмет, ходит по набережной в забвении чувств.
Капочка. Ах! Одно сердце страдает, а другое не знает.
Устинька. Что же, Клеопатра Ивановна, вы посылали к нему Гавриловну?
Ничкина. Да… вот… баловница я. И не надо б мне вас слушать-то, а я послала нынче. Кто меня похвалит за это! Всякий умный человек заругает. Да вот пристала, ну я по слабости и послушалась. Кто его знает, какой он там! Придет в дом… как жених… страм.
Устинька. Над сердцем нельзя шутить.
Маланья. В сердце-то замирание бывает, сударыня.
Ничкина. Какое сердце! Так, с жиру… Знаем мы это сердце-то… сама была в девках… Другая б строгая мать-то пришила б хвост-то тебе, да сама б нашла жениха-то хорошего, а не сволочь какую-нибудь.
Устинька. Нынче уж тиранство-то не в моде.
Ничкина. Какое тиранство! Не то что тиранство, у меня и рассудку-то не хватает… да и жарко-то… Батюшки!.. говорить-то, и то тяжело… так уж и махнула рукой — что хочет, то и делает.
Устинька. Самые нынешние понятия.
Капочка. А в чахотку-то, маменька, разве не приходят от родителей?
Устинька. Разве есть законы для чувств?
Капочка. Разве не бегают из дому-то в слуховое окно?
Устинька. Или в форточку.
Маланья. А то и в подворотню, барышня.
Ничкина. Так-то так… да уж и воли-то вам большой дать нельзя… с вами стыда-то и не оберешься… на все Замоскворечье…
Устинька. Однако какой сюжет вы об нас имеете! Мы, кажется, себя ничем не доказали с такой стороны.
Капочка. Уж маменька скажет словечко — одолжит. Вот этак при людях отпечатает, ведь осрамит, куда деться от стыда! Подумают, что мы и в самом деле такие.
Ничкина. Разве нет баловниц-то? Неправду, что ль, я говорю?
Устинька. Хотя и есть, но все-таки это до нас не относится.
Капочка. Все больше от родителей, потому что запирают.
Ничкина. Нельзя и не запирать-то… вас…
Устинька. Напрасно так полагаете. Одно суеверие.
