Пионовый фонарь - Энтё Санъютэй
– Не хочу, боюсь…
– Тогда ты, О-Минэ!
– Нет! Ни за что, я и так от страха без памяти…
– Ладно, – сказал Хакуодо и решительно шагнул в дом. В темноте ничего не было видно. – О-Минэ, раздвинь-ка сёдзи… Ну что, господин Хагивара, вы плохо себя чувствуете? Что с вами?
С этими словами Хакуодо подошел к постели, взглянул и, задрожав, отпрянул.
Глава 15
Вот что прочитал Аикава, торопливо пробегая строки завещания Иидзимы:
«Меня и Коскэ связывали отношения господина и вассала, но мы были кровниками. Любя и уважая Коскэ за его преданность и глубокую верность сыновнему долгу, я решил дать ему возможность отомстить за смерть родителя, избегнув при этом обвинения в убийстве господина. С этой целью я сделаю так, чтобы он, Коскэ, принял меня за Гэндзиро и поразил меня своею рукой. Затем я удалю его, Коскэ, из дома, проникну в спальню О-Куни и заставлю Гэндзиро убить меня. Род Иидзимы на мне прекратится. Убив меня, прелюбодеи должны будут бежать, причем убегут они, несомненно, к родителям О-Куни в Мураками, что в провинции Этиго. Тебе, Коскэ, надлежит, не теряя времени, пуститься за ними в погоню, настигнуть их и вернуться с их головами. Ты явишься к начальнику хатамото, доложишь ему, что отомстил за господина, и подашь прошение о восстановлении рода Иидзимы. При этом ты попросишь посильного содействия господина Аикавы. Поскольку ты связан обещанием стать наследником Аикавы, живи с его дочерью О-Току в мире и согласии, ребенка же, родившегося от вас, все равно мужского или женского пола, твою плоть и кровь, завещаю тебе определить наследником имени и рода Иидзимы…»
Коскэ, который слушал все это затаив дыхание, роняя на колени горячие слезы умиления и благодарности, внезапно побледнел и вскочил на ноги.
– Что с вами, господин Коскэ? – испугался Аикава. – На вас лица нет!
– Из того, что вы сейчас читали, – сказал Коскэ дрожащим голосом, – я понял, что господин, отослав меня, хотел вернуться в гостиную и вызвать Гэндзиро на бой… Пусть Гэндзиро не владеет мечом, но ведь господин тяжело ранен, и Гэндзиро одолеет, убьет его! Враг рядом, а я сижу здесь и жду, пока он зарубит моего благодетеля и покровителя… Нет, я должен быть там, я помогу господину своим мечом!
– Вы не сделаете этого, – сурово остановил его Аикава. – Вы подумали о том, для чего ваш господин оставил это завещание? Если вы не хотите, чтобы род Иидзимы исчез, останьтесь и ждите здесь до утра. Вы слышали завещание, так постарайтесь сделать так, чтобы оно не превратилось в пустой клочок бумаги!
Говорят, что мудрость лет сильнее черепашьего панциря. Коскэ нечего было ответить на слова старика, и он повалился на пол, содрогаясь всем телом, плача от бессильной ярости.
А между тем Иидзима Хэйдзаэмон, отослав Коскэ, оперся на окровавленную пику и с трудом, чуть ли не ползком, словно краб, вскарабкался на веранду. Раздвинув сёдзи, он вошел в гостиную, содрал полог от комаров и остановился над Гэндзиро. Тот храпел во все носовые завертки. Иидзима похлопал его по щеке мокрым от крови наконечником пики и сказал:
– Вставай!
Услыхав этот голос и почувствовав холод на щеке, Гэндзиро открыл глаза. Он увидел Иидзиму. С землистым лицом, с налитыми кровью глазами, в растрепанной прическе без пучка на темени, Иидзима стоял над ним, протянув к его лицу окровавленную пику. Гэндзиро сразу все понял. «Все пропало, – мелькнуло у него в голове. – Либо он догадался о моих шашнях с О-Куни, либо этот подлец Коскэ все-таки донес ему о нашем замысле. Теперь пощады не будет». Великолепный мастер школы «синкагэ», не имеющий равных себе среди восьмидесяти тысяч хатамото, готовился нанести ему смертельный удар. Весь сжавшись, Гэндзиро поспешно притянул к себе лежавший у изголовья меч и проговорил дрожащим голосом:
– Что это вы, дядюшка?
От ужаса и напряжения лицо его тоже сделалось серым, глаза налились кровью, и это словно уравняло противников. Но, судорожно цепляясь за рукоять меча, Гэндзиро никак не мог решиться принять вызов. Он был в каком-то оцепенении.
– Что вы хотите со мной сделать, дядюшка? – пробормотал он.
– Ты еще спрашиваешь, наглец, – сказал Иидзима, едва держась на ногах. – Ты, который погряз в гнусной связи с моей служанкой… Ты, который замыслил утопить меня и предательски завладеть моим именем и домом… Неблагодарный мерзавец, отвратительный преступник… Готовься, я убью тебя сейчас вот этой пикой!..
Он знал, что шалопай и развратник Гэндзиро не искушен в боевых искусствах и плохо владеет мечом, но он знал также, что рана, нанесенная верным Коскэ, смертельна и Гэндзиро неизбежно убьет его. И теперь он думал только о том, чтобы перед смертью успеть поразить Гэндзиро пикой в руку или в ногу, искалечить негодяя и этим помочь Коскэ, когда тот будет мстить за своего господина. Он поднял пику, прицеливаясь.
– Дядюшка! – завизжал Гэндзиро. – За что? Я ничего не сделал!
– Молчать! – яростно крикнул Иидзима и, шагнув вперед, сделал выпад.
Гэндзиро ахнул и отскочил, но не успел увернуться. Пика глубоко вонзилась в его бедро. Иидзима вновь размахнулся, однако силы уже оставили его. Он зашатался. Между тем удар пики привел Гэндзиро в бешенство. Выхватив меч из ножен, он бросился на Иидзиму. Застонав сквозь стиснутые зубы, тот отступил перед натиском, и тогда Гэндзиро разрубил ему плечо. Иидзима упал со сдавленным криком, а Гэндзиро вскочил на него и принялся рубить его тело, как рыбаки на морском берегу разделывают тушу тунца. На шум прибежала со второго этажа О-Куни в ночном кимоно. Увидев, что происходит, она перепугалась, и снова бросилась к себе наверх, и снова спустилась в гостиную. Тем временем Гэндзиро нанес последний смертельный удар. Она подбежала к нему.
– Гэн! – крикнула она. – Гэн, ты не ранен?
Гэндзиро только отдувался и не отвечал.
– Что же ты не отвечаешь, Гэн? – тормошила его О-Куни. – Отвечай! Ты не ранен?
– Нет, – запыхавшимся голосом, как во сне, ответил Гэндзиро. – Кто это?.. А-а… О-Куни… Нет, я не ранен.
– Как же так, смотри, у тебя из ноги кровь течет!
– Это меня пикой… Ну, не ожидал я, что так легко с ним справлюсь… Думал уже, что мне конец… Однако оставаться нам здесь нельзя… Нам с тобой надо бежать. Давай скорее собирайся!
О-Куни и сама понимала это. Она бросилась в свои покои и принялась собирать деньги и ценные вещи.
– Этот ларчик подвесь к поясу, Гэн, – говорила она. – Вот это надень на себя…
Гэндзиро напялил несколько кимоно, опоясался тремя оби, обвесился семью драгоценными ларчиками, заткнул за пояс шесть мечей и кинжалов. Наконец приготовления к побегу были закончены. Взявшись за руки, они уже хотели незаметно выскользнуть из дома, как вдруг в гостиную влетела разбуженная суматохой О-Такэ. Увидев окровавленное тело господина, она закричала: «Убили!» – и кинулась было вон, но Гэндзиро, выхватив меч, прыгнул за нею следом и одним ударом разрубил ее толстенькое тело от плеча до спины. О-Такэ только пискнула и испустила дух, остальные служанки от страха забились кто куда. Одни спрятались в чан для мойки посуды, другие забрались в дровяной ящик. Воспользовавшись этой сумятицей, Гэндзиро и О-Куни выскользнули из дома и скрылись. И только тогда Гэнскэ понял, что в доме происходит что-то неладное, выскочил из людской и принялся изо всех сил дубасить кулаками в забор к соседям, крича, словно его резали:
– На помощь! Бандиты! На помощь!
Миянобэ Гэнноскэ, старший брат Гэндзиро, услыхав этот шум и крики, решил, что идти на помощь, конечно, надо, но торопиться при этом не следует. На такого человека, как Иидзима, бандиты могут решиться напасть только очень большой шайкой, а потому есть все основания дождаться рассвета. Он разбудил всю челядь и принялся отдавать распоряжения. Он велел нести из кладовой нагрудный панцирь, затем приказал приготовить боевые перчатки и нарукавники. Он собирался долго и основательно, а тем временем понемногу рассвело. Тогда он подумал, что бандиты уже скрылись, и в сопровождении двенадцати слуг явился в дом Иидзимы. Он стоял в гостиной и осматривался, ничего не понимая, когда из чана для мытья посуды выползла одна из служанок, поклонилась ему, уперев руки в пол, и сказала: «Бандитами нынешней ночью были ваш младший брат господин Гэндзиро и О-Куни. Они давно уже состояли в преступной связи, а вчера вечером убили господина и бежали неизвестно куда, захватив деньги и ценные вещи». Миянобэ был потрясен. Он немедленно вернулся к себе и тут же стал писать донесение начальнику хатамото.
