Владимир Войнович - Трибунал
Подоплеков. Уважаемые судьи, прежде всего хочу сказать вам спасибо, До встречи с вами я был рядовым инженером, который занимался холодильными установками, пил пиво, иногда играл в шахматы и ничем больше не интересовался. Поэтому арест оказался для меня большой неожиданностью. От неожиданности растерялся и не сразу понял, что вы все это делаете ради моего же блага из желания превратить меня в гражданина. (Прокурор и Защитник хлопают в ладоши, Председатель благожелательно кивает головой). Раньше мои интересы были мелкими, кругозор узким, а духовных запросов я не имел, можно сказать, никаких. О чем я думал? Да ни о чем. Я, конечно, слышал, что где-то что-то происходит, что где-то кого-то за что-то судят, а кого за что, это, я думал меня не касается. А теперь вы мне очень хорошо показали, что это меня даже очень касается и это может случиться с любым. И с теми, кто сидит в зале. И с вами, Прокурор, и с вами, Адвокат, и даже, ваша честь, с вами.
Председатель (с мягким укором). Подсудимый, ну что вы говорите?
Подоплеков. И я понял, что не имею права сидеть тихо и молча принимать то, что происходит. И я должен протестовать, бороться, сопротивляться. Я должен, и вы должны, и все должны. Если вы не хотите, чтоб вас схватили, как меня…
Выкрики из-за кулис. Правильно!
Подоплеков. Мы должны сплотиться.
Выкрики из-за кулис. Браво, Подоплеков!
Подоплеков. Если мы сплотимся, если будем все вместе, то мы будем непобедимы. Граждане судьи, сейчас вам кажется, что вы судите меня. Вы еще не понимаете, что на самом деле суд идет над вами. Потому что не вы, а история и мы здесь суд. (Выкрикивает). Мы здесь суд!
Голоса из-за кулис. Мы здесь суд!
Подоплеков. Один за всех!
Голоса из-за кулис. И все за одного!
Председатель (стучит молотком). Внимание, прошу соблюдать порядок. Подсудимый, прекратите ваши выкрики, или я удалю вас из зала.
Подоплеков. Вы можете удалить меня из зала, но не из истории, в которую сами меня вписали.
Председатель. Горелкин!
Горелкин. Я здесь, ваша честь!
Председатель. Удалите!
Горелкин. Слушаюсь! (Утаскивает клетку вглубь сцены.)
Публика. Позор! Позор!
Шум продолжается.
Председатель. Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора.
Сцена восьмая
На сцене появляется Бард. Настраивает гитару. Вбегает Лариса.
Лариса. Что здесь происходит? Есть новости?
Бард. Есть. Я закончил свою песенку.
Лариса. Поздравляю. А что с трибуналом?
Бард. А с трибуналом. Да я как-то не интересовался. Кажется, Председатель удалился писать приговор.
Лариса. И как вы думаете, что он напишет?
Бард. Ну обычно он просто переписывает то, что написал прокурор. Но сейчас на него оказывается такое давление.
Лариса. Разве он к этому не привык?
Бард. Он привык. Но он привык к давлению только с одной стороны. А теперь с одной стороны начальство, с другой вот эти люди, которых называют маргиналами или народом и с третьей стороны его совесть.
Лариса. Совесть? Вы думаете, она у него есть?
Бард. Судя по данному тексту, вроде имеется.
Лариса. Но я еще ни разу не видела совестливого судью.
Бард. Я тоже. Но, похоже, что автор этой истории идеалист и допускает, что какой-то отдельно взятый судья может обладать этим рудиментом.
Сцена девятая
Совещательная комната.
Председатель (один. Репетирует свою речь. Читает, не отрывая глаз от бумаги, тихим неуверенным голосом и скороговоркой. Одни слова проглатывает, другие вообще разобрать невозможно). Именем тратататассийской федерации такого-то числа такого-то года специальный трибунал в составе седателя Мешалкина курора Гвоздилова секретаря бубубубу, подсудимого плекова при защитнике Персикине, разбирая дело плековататата Леонидовича, женатого, имеющего двоих детей, ранее несудимого, установил. Трататататататаплеков Леонид Леонидович женатый имеющий, явился в мещение, где происходило заседание специального бунала, вел себя вызывающе, высказывал экстремистского характера, публично пропагандировал воровство, насилие и убийства, произносил угрозы, ссылаясь на Чехова. Будучи вызван для допроса, отказался прибыть к месту та-та-судия, не подчинялся требованию председателя, называя данное заседание чушью, абсурдом, дурацким спектаклем, мерзостью…бредом, идиотизмом. При задержании оказал сопротивление Горелкин получил несовместимые с жизнью. На основании вышеизложенного суд приговорил Подоплекова… Что там за шум?
Секретарь (вошел). Это шумят сторонники Подпоплекова.
Председатель. А сколько их?
Секретарь. Совсем немного. Тысяч пять-десять-двадцать. Жалкая кучка обкуренных маргиналов.
Председатель (продолжает). …Признать виновным и назначить наказание в виде лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего…
Телефон (звонит недовольно). Дзынь-дзынь-дзынь!
Председатель. Строгого.
Телефон (доволен). Блям-блям.
Появляется молча как олицетворение совести Лариса.
Председатель …колонии общего…
Телефон. Дзынь-дзынь-дзынь!
Лариса смотрит с упреком на Председателя.
Председатель. Ну что, что тебе нужно? Дать условный срок?
Телефон дребезжит угрожающе. Лариса смотрит с упреком. Председатель время от времени дотрагивается до трубки, но тут же, словно обжегшись, отдергивает руку.
Председатель (отвернувшись от телефона, решительно). Подоплекова обвиняемого, имеющего, ранее несудимого… (Кричит.) Оправдать!
Лариса исчезает. Телефон звонит истерически, трясется и подпрыгивает.
Председатель …И назначить наказание…
Телефон замолкает.
Появляются молча Света и Жорик.
Председатель. Оправдать, оправдать, оправдать!
Света и Жорик исчезают.
Телефон взбесился, звонит, дребезжит, подпрыгивает.
Председатель (хватает его, швыряет на пол, пинает ногами). Оправдать! Оправдать! Оправдать!
Телефон звонит, шум за сценой усиливается. Звон разбитых стекол. Всполохи каких-то огней. Вбегает Секретарь.
Председатель. Что происходит?
Секретарь. Ничего особенного. Обыкновенный народный бунт.
Председатель. Бессмысленный?
Секретарь. И беспощадный.
Председатель. В чем выражается?
Секретарь. Как обычно. Бунтовщики переворачивают машины, бьют витрины, бьют приезжих, грабят магазины.
Председатель. Это хорошо. Значит, мы их не интересуем.
Секретарь. Боюсь, что круг их интересов широк, потому что они идут с портретами Подоплекова.
Председатель. А где же прокурор?
Секретарь. Он и защитник присоединились к бунтовщикам и возглавили первую колонну. (Бежит к выходу.)
Председатель. А вы куда же?
Секретарь. Туда же. Надеюсь, еще успею.
Появляются полицейские Горелкин и Юрченко.
Председатель. А вы чего явились? Вы мне не нужны. Ваша роль окончена.
Горелкин. Я очень извиняюсь, но вы арестованы.
Председатель. Я? Арестован? На каком основании?
Горелкин. На основании ордера на арест.
Затемнение.
Сцена десятая
Бард (выходит на сцену, поет, аккомпанируя себе на гитаре).
Течет река, мерцает дноИ шелестит осока.Жизнь наша хлопотная, ноНедолгая морока.Вот скоро устье, а потом,Впаденье в неизбежность.Но перед тем, как впасть в ничто,Впаду в любовь и в нежность.
(Как бы заметив, что он находится на сцене, спохватывается.) Ой, извините. Такая вот привычка или способ существования. Что бы ни произошло, а я пою свои песенки. А произошло то, чего вы не могли себе даже представить. Еще вчера ситуация казалась настолько безнадежно стабильной, что никто не мог даже вообразить себе, что то, что случилось, вообще может случиться. Однако, господа, если вам не хватает вашего собственного воображения, то усвойте хотя бы то, что история, хоть никого ничему не учит, но пытается. История показывает вам наглядно, что она непрерывный поток, в котором нет ничего несокрушимого. Незыблемые монолиты превращаются в труху, то, что было наверху, оказывается внизу, могущественные владыки становятся самыми беззащитными и жалкими существами, ищущими спасения и нигде его не находящими. Впрочем. Минутку. (Слышен приближающийся звук автомобильной сирены или многих сирен). О, господи, опять это у-у-у. Я надеялся, что никогда больше не услышу этих ужасных звуков. Я отношусь к той породе людей, которых вежливые люди называют неисправимыми оптимистами, а невежливые, извините, дураками. Каждый раз при смене исполнителей главных ролей я надеюсь, что они будут не такими, как прежние, но они опять играют тот же спектакль в слегка подправленных под себя предлагаемых обстоятельствах.
