Жан Ануй - Ужин в Санлисе

Изабелла (мягко). Неужели вы в самом деле полагали, что я поверю такому вздору?

Жорж (опустив голову). Нет, Изабелла. Но я пытался. Всегда надо пытаться.

Изабелла. Зачем вы мне лгали, Жорж?

Жорж (молча смотрит на нее, потом другим тоном). Впервые я вам солгал, к несчастью, по той причине, о которой только что говорил. Вы мне нравились, но вы честная девушка, и просто так, ни с того ни с сего я не мог сказать вам правду, этим я бы все испортил.

Изабелла. Ну, а потом?

Жорж. А потом я стал лгать, чтобы придать правдоподобие первой лжи, чтобы этот идеальный юноша, показавшийся вам таким симпатичным, как можно больше походил на живого человека.

Изабелла. Но зачем эта комедия накануне моего отъезда?

Жорж (улыбаясь). Здесь другое дело. Пустяк, но пустяк обычно и губит убийцу: у него неоспоримое алиби, он тщательно уничтожил все следы, но, уходя, дает нищему монетку или срывает в саду убитого цветок, чтобы продеть его в петлицу… (Понурил голову, словно нашаливший школьник.) Я затеял сегодняшнюю комедию, чтобы доставить себе удовольствие.

Изабелла. Удовольствие? Какое?

Жорж. Провести с вами хоть один вечер в тесном семейном кругу.

Изабелла (удивлена, но в то же время ей смешно). По-вашему, очень весело провести вечер в семейном кругу?

Жорж. Не знаю.

Изабелла. Как не знаете?

Жорж (тихо). Я могу только вообразить себе это. (Съежился в углу дивана, в пальто с поднятым воротником, засуну руки в карманы, закрыв глаза.)

Изабелла (обезоруженная, смотрит на него некоторое время, прежде чем спросить). Разве вы воспитывались не дома?

Жорж. Дома.

Изабелла. Может быть, ваша родители жили не очень дружно?

Жорж. Да, не особенно дружно, это верно. Мама всегда очень поздно возвращалась из гостей… У нее было столько приятельниц! Мы долго ждали ее с обедом. А когда было уже совсем поздно и я буквально засыпал за столом, гувернантка заставляла меня есть. Она ужасно злилась, что ей приходилось это делать. Папа тоже злился. Тогда он уходил к себе в кабинет и запирался со своими оловянными солдатиками…

Изабелла. С оловянными солдатиками?

Жорж. Да. Папа их коллекционировал. О, наша семья была действительно странной! А ваши отец и мать люди серьезные?

Изабелла. Да, Жорж.

Жорж. И все садились за стол вместе?

Изабелла. Ну, конечно!

Жорж (без всякой иронии). Как это, должно быть чудесно! (Пауза. Смотрит на Изабеллу, улыбается ей.) Впрочем, взглянув на вас, сразу можно угадать, что вы провели детство в доме, где царил порядок, в доме, где по вечерам светло и тепло, где слуги вежливы, а обеды проходят без драм… Счастливица Изабелла! Сколько у вас было бабушек, таких же счастливых, как вы! Одна за другой они встают в моем воображении. И та из них, что еще жива, наверное, до сих пор заботится и печется о вас… (Помолчав, добавляет, улыбаясь.) Вам покажется это смешным, но, по-моему, я влюбился и во всех ваших бабушек тоже.

Изабелла (мягко, после паузы). Значит, хоть вы и лгали так много, но действительно чуточку любили меня, Жорж?

Жорж. Да, Изабелла, это так.

Изабелла. Тогда я счастлива, несмотря ни на что.

Жорж. Вы правы. Будем же счастливы! (Задумывается.) Как люди, Однако, требовательны! Сначала хотят быть счастливыми никак не меньше, чем всю жизнь… Потом убеждаются, что несколько лет, украденных у судьбы, — уже большая удача. Затем согласны довольствоваться одним вечером… И, наконец, когда у вас всего-навсего пять минут — оказывается, что и это бесконечно много. Целых пять минут счастья! (Разглядывает уютную обстановку гостиной, погруженной в полумрак.) Как чудесно в моем старом доме, не правда ли? Папа и мама в конце концов отложили свои газеты и ушли к себе. Старина Робер и тот догадался оставить нас вдвоем. Нам так хорошо… Нам даже не надо держаться за руки, словно влюбленным в первые дни, чтобы убедиться, что мы действительно вместе в этом полумраке, в этой тишине. Мы и так знаем это. Как спокойно кончился счастливый день! Что мы будем делать завтра, дорогая?

Изабелла. Многое, Жорж.

Жорж. Мы найдем себе какое-нибудь занятие, немного глупое и неправдоподобное, как все влюбленные когда их отношения еще целомудренны и они не знают, куда им деваться в Париже. Пойдем в музей Гревен, дорогая, или в Булонский лес кататься на лодке.

Изабелла (улыбаясь). Когда мы были женихом и невестой, мы ужасно много катались на лодке.

Жорж (тоже улыбаясь). Ужасно много, но с определенной целью! (Наставительно грозит пальцем.) Влюбленные должны научиться управлять лодкой на пруду Булонского леса, чтобы потом твердой рукой вести свой корабль в житейском море! Вы не думаете, что после двадцати лет супружеской жизни я превращусь в болтливого старикашку и надоем вам до ужаса?

Изабелла. Нет.

Жорж. А вы будете очаровательно старушкой, худенькой, седенькой, словом, настоящей подругой жизни… Такие бок о бок со своими любимыми перестреливались с золотоискателями Колорадо… Они не красят волос и не пытаются скрыть морщинок… Согласны ли вы, Изабелла, из любви ко мне сохранить свои морщинки и остаться седой?

Изабелла. Конечно, Жорж.

Жорж (облегченно вздыхает). Ну, и хорошо! Если бы у меня не было уверенности в этом, пять минут нашего счастья были бы испорчены. Я потратил бы их на то, чтобы устроить вам сцену… Хотя, может быть, все-таки надо это сделать просто так, без всякого повода, чтобы наши пять минут действительно походили на счастливую семейную жизнь? Как вы думаете?

Изабелла (улыбаясь). Мне кажется, можно ограничиться намерением, мой любимый.

Жорж (останавливается, смотрит на нее). Мой любимый?! У вас хватило мужества? Вы никогда не называли меня так, Изабелла.

Изабелла (с улыбкой кивнув). Да, раньше я не решалась. Но ведь мы уже четыре минуты вместе.

Жорж. Уже четыре минуты? Как бежит время! А я думаю, откуда это взаимное доверие, этот душевный покой? Мы так нежны, так спокойны, как будто уже отпраздновали золотую свадьбу… Мы были очень счастливы, Изабелла… и очень любили друг друга, хотя и не особенно часто говорили об этом.

Изабелла (вздрагивая). Почему вы употребляете прошедшее время?

Жорж (отступая и грустно улыбаясь). Потому что наша долгая супружеская жизнь, увы, близится к концу.

Изабелла. Бросьте эту игру, умоляю вас! Мне становится страшно, Жорж!

В дверях появляются Робер и Барбара.

Робер. Простите, я совсем как тюремщик в старых пьесах. Но пять минут прошли. Папа с мамой уже в машине.

Изабелла (взволнованно). Жорж, пожалуйста!

Жорж (обнимает ее, улыбается и гладит, словно испуганного ребенка). Не бойтесь, Изабелла! Оставьте меня с ними. Я все улажу, обещаю вам. (Провожает ее к двери, обняв за плечи. Когда она выходит, быстро приближается к Барбаре.) Ты останешься здесь. Скажешь ей, что я солгал, так как боялся ее огорчить. Что я не люблю ее и никогда не любил, что ей лучше всего вернуться домой и как можно скорее забыть об этой злосчастной истории.

Робер (подойдя к Жоржу, хлопает его по плечу). Ого! Ты, кажется, излечиваешься от своей сентиментальности!

Жорж (бледнея, тихо). Убери руку, Робер, мне больно.

Барбара (подойдя ближе). Что с тобой? Почему ты так побледнел?

Жорж. Плечо. Расстегни мне плащ, пожалуйста.

Барбара (поспешно расстегивает Жоржу плащ, затем пиджака и вскрикивает). Да ты весь в крови Жорж!

Жорж (ровным голосом, закрыв глаза). Не трогай рубашку, она прилипла. Расстегни только плащ.

Барбара. Да ты ранен, Жорж!

Жорж. Пустяки. Это Анриэтта. Помнишь ее револьвер, отделанный перламутром? На этот раз он ей пригодился. Она устроила мне ужасную сцену. Я хотел ее обезоружить, она упала и ударилась о каминную доску. Все подняли страшный гвалт. Я удрал, чтобы вернуться несмотря ни на что. Надо думать, я ее убил.

Робер (подскочив). Господи боже! Нужно немедленно ехать туда. Ты в состоянии идти?

Жорж. Кажется. Только мне нужно выпить чего-нибудь покрепче.