Нил Саймон - Босиком по парку
Кори. Уф… Уф… Я чувствую себя так хорошо. Вот только язык заплетается. Когда я говорю, он со свистом лезет наружу.
Веласко. Хороший признак. Это значит, что пища пошла на пользу.
Кори. А ну-ка, скажите еще раз…
Веласко. Что сказать?
Кори. «Официант, у меня в супе плавает муха».
Веласко. Ах, это… «Пупла… сирка аль меркуури».
Кори. Правильно: «Сирка пупла аль меркуури»…
Веласко. А зачем вы переиначили? Вы сказали: «Муха, у меня в супе плавает официант…»
Кори. Да, я так и сказала, но он все равно меня понял и вытащил пальцами муху из супа… А как мне понравился этот певец… (Встает на колени, раскачиваясь напевает). «Шэма… шэма… еля маль кемама».
Бросает пальто на кушетку. ВЕЛАСКО поджимает по — восточному ноги, аккомпанирует ей на воображаемой флейте.
А кстати, что это я пою?
Веласко. Это старая албанская песня (распластывается на полу).
Кори. Шэма… шэма… А как это перевести?
Веласко. «Джими трахнул кукурузу, и мне на это наплевать»,
Кори. Мне тоже… (Щупает лоб). Ух ты, бог мой! И сколько же рюмок зузу я трахнула? Три или четыре?
Веласко. Во — первых, не зузу, а узу; и во — вторых, — девять или десять.
Кори. Будем считать, что десять, так как мне показалось, что четыре. Интересно, как я буду чувствовать себя утром?
Веласко. Превосходно.
Кори. И голова не будет болеть?
Веласко. Конечно, нет. Только вы три дня не сможете сжать руку в кулак. (Поднимает руки, показывает, как он не может).
Кори (поднимает руки). Нет, вы посмотрите… Они стали совсем как деревянные… Интересно, что они всетаки кладут в узу?
Веласко. Вероятно дерево, или крахмал.
Кори. А не сыграть ли нам партию в пинг — понг? (Пытается отбить воображаемый мяч одеревеневшими руками).
Веласко. Не сейчас. Кажется, мы с вами что-то собирались сделать?
Кори. В самом деле — что? Что-то очень важное… О, сварить кофе! (Засовывает туфли под кушетку, идет на кухню).
ВЕЛАСКО следует за ней.
Веласко. Но кофе я уж приготовлю сам. Какой у вас кофе?
Кори. Растворимый — Мэксвел Хауз.
Веласко (разочарованно). Ах, у вас растворимый…
Хватается за голову одеревеневшими руками. Он и КОРИ скрываются за кухонной ширмой, что-то болтают. В прихожей шум. Появляется ПОЛЬ, он еле держится на ногах. Он несет МИССИС БЭНКС. Потому как ПОЛЬ сгибается под тяжестью ноши, можно догадаться, что вес МИССИС БЭНКС весьма солидный.
ПОЛЬ укладывает ее на кушетку, а сам в полном изнеможении опускается на пол. Оба тяжело дышат, хлопают глазами. Из кухни выходят ВЕЛАСКО и КОРИ. В руках у ВЕЛАСКО кофейник.
Кори. Забыла, что плита не работает. Побудка! Все наверх! (Дергает мать за рукав. Никакого ответа ни от нее, ни от ПОЛЯ). Кофе будете пить?
ПОЛЬ и МАТЬ отрицательно качают головой.
Веласко. Выпьют, если мы сварим его как следует. (Идет к двери).
КОРИ и ВЕЛАСКО уходят, напевая: «Шэма, шэмп».
У ПОЛЯ и МАТЕРИ осоловелый вид. Они в каком-то оцепенении, будто после мучительных пыток.
Мать. Ох… Мне показалось, будто мы оба умерли и отправились на небеса, только вот взбираться приходится по крутой лестнице…
Поль (сделав над собой усилие). Погиб во цвете лет…
Мать. Мне вовсе не дурно… Только вот все онемело… Не могу сжать руку в кулак… (Поднимает одеревеневшую руку).
Поль. Хотите услышать ужасную вещь…? У меня зубы ходуном ходят… Смешно… Но самым вкусным блюдом оказалось «ничи».
Мать. А как по — твоему, Поль, Кори хорошо провела время?
Поль (пытаясь забраться на кушетку). О да, очень! Бедняжка… Не так уж часто мы выезжаем с ней на остров Стейтен, да еще в феврале.
Мать. Она всегда всему радуется. Это прекрасная черта характера. И ты должен это ценить, Поль.
Поль. Я очень это ценю. Восхищаюсь так же, как я восхищаюсь человеком, который сразу съел три порции пирога «пуфляну-пай».
Мать. А что это за пирог «пуфляну-пай»?
Поль. Забыли? Его подал нам какой-то прохвост в чалме.
Мать. А я подумала, что так зовут официанта. Я только попробовала чуточку… Вся их кухня у меня застревала в горле, представить себе только, как все это готовилось!
Поль. Мы просто не привыкли к такой еде, Мом. У них нельзя есть так просто — воткнуть вилку в салат и прямо рот. У них надо немного поиграть с этим блюдом, тогда уже есть.
Мать. Быть может я старею… Но все это не по мне… (С большим усилием старается встать). Во всяком случае кофе я уже пить не смогу… К тому же кончились мои розовые таблетки..
Поль. Куда вы?
Мать. Домой. Хочу помереть в собственной кровати. (В изнеможении опускается на стул).
Поль. А что мне им сказать?
Мать. Придумай какую-нибудь отговорку… А Кори скажи, что я не ее мать. Возможно, она тогда уже больше не захочет меня видеть… Спокойной ночи, милый.
Успевает дойти до двери, в этот момент дверь открывается, входят КОРИ и ВЕЛАСКО.
О, кофе уже готов?
Возвращается в комнату. ВЕЛАСКО подходит к бару, ставит четыре коньячных бокала, которые он захватил с собой. Из бутылки разливает коньяк в бокалы.
Веласко. А сейчас, вместо кофе мы выпьем бренди с огоньком. Кори, давайте спички.
Мать. Прошу меня извинить. Уже очень поздно…
Кори. Мама, домой ты не поедешь. Считай, что вечер еще не кончился.
Мать. Однако он изрядно затянулся. А мне завтра в десять утра надо быть у зубного врача… А в девять часов еще что-то… И сейчас действительно очень поздно… Но вечер прошел чудесно… Господи, сама не знаю, что я говорю.
Кори. Мамочка, останься…
Мать. Утром я позвоню тебе, моя дорогая… Спокойной ночи, Поль… Спокойной ночи, мистер Веласко.
Веласко (отставляет стакан). Спокойной ночи, Поль, спокойной ночи, Кори.
Кори. Мистер Веласко, разве вы тоже уходите?
Веласко. А как же иначе? (Снимает с КОРИ шарф и берет, надевает их). Я отвезу миссис Бэнкс домой.
Мать (вздрагивает). Нет, нет, не надо!.. (Преодолевает себя). Не надо, потому что уже слишком поздно.
Веласко. Слишком поздно для чего?
Мать. Опоздаете на автобус. Они перестают ходить в два часа ночи. Как же вы доберетесь домой?
Веласко. Зачем же сейчас об этом думать? Я постараюсь решить эту проблему в Нью Джерси.
Мать. Но ехать-то далеко? Неправда ли, Кори?
Кори. Совсем недалеко. Какие-нибудь полчаса езды.
Мать. Я не хочу вас затруднять. Правда, мистер Веласко, это очень любезно с вашей стороны, но…
Веласко. Виктор!
Мать. Простите?
Веласко. Если мы вечер проводим вместе, называйте меня Виктор.
Мать. Да?
Веласко. Настаиваю, чтобы договор был двусторонним. И так?
Мать. Что так?..
Кори. Скажи свое имя, мама. (ВЕЛАСКО). Этель.
Мать. Да, да, конечно. Этель.
Веласко. Так будет лучше… А теперь… идемте, Этель.
Мать. Ну если вы настаиваете, идемте, Вольтер.
Веласко. Не Вольтер, а Виктор.
Мать. Да, да, Виктор.
Веласко. Спокойной ночи, Поль…. Шэма, шэма, Кори.
Кори. Шэма, шэма!
Веласко (у двери). Если мы за эту неделю не дадим о себе знать, стало быть мы в Мексике: отель Националь, комната 703. Пойдемте, Этель!
Они выходят, мать умоляюще смотрит на КОРИ, хватает ее за руку.
Мать. Что все это значит?
Кори. Не знаю. Самой интересно узнать, ты утром мне позвонишь?
Мать. Непременно… часов в шесть. (Она очень расстроена).
МАТЬ уходит. КОРИ выжидает несколько секунд, закрывает дверь, улыбается.
Кори. Ну как? А ты еще говорил, что вечер скверно закончится? А мистер Веласко провожает ее домой в Нью-Джерси, да еще в два часа ночи. Вот это истинный джентльмен!
