Жан Ануй - Коломба

Коломба (погруженная в свои мечты). О, конечно!..

Жорж. А вы не считаете, что спокойненько провести вечер с малышом и мужем, носки поштопать — все-таки самое лучшее?

Коломба (вдруг вскрикивает). Нет!

Жорж (смотрит на нее, потом пожимает плечами и уходит; с порога). Все мы на один лад! Жалуемся, а у самих это уже в крови. А вот и мсье Дюбарта пришел. Пойду погляжу, нужно ли гладить ей костюм музы. Конечно, музой нарядиться — чего лучше, но, когда она со своей толстой задницей встает со стула, вся юбка измятая. (Уходит по направлению к уборной.)

Входит донельзя благородный Дюбарта: широкополая фетровая шляпа, цветок в петлице, тросточка; волосы слегка засеребрились, но он по-прежнему вечно юн.

Дюбарта. Добрый день, деточка. Вы первая?

Коломба. Наша Дорогая Мадам уже здесь, мсье Дюбарта.

Дюбарта. Черт! Наша звезда, и вдруг такая точность! Что стряслось? А я нарочно пришел пораньше, чтобы с вами поболтать. Ну, как идет работа, справляетесь?

Коломба. Наша Дорогая Мадам говорит, что я делаю успехи.

Дюбарта. И у вас прелестно получается, детка, еще чуть неловко, но прелестно. Непременно зайдите ко мне после репетиции, мы поработаем над вашей ролью.

Коломба. Правда, мсье Дюбарта?

Дюбарта. Четверть рюмочки портвейна, парочку бисквитов. Поболтаем. У меня миленькая гарсоньерка, вот увидите сами. Выдержана в марокканском стиле. (Трепеща, приближается к ней.) Я схожу с ума, детка. Я не спал всю ночь.

Коломба. Ночью надо спать, мсье Дюбарта.

Дюбарта. Куда там! Мне виделось, будто вы лежите на моей тигровой шкуре перед пылающим камином. Всю ночь я стонал, сжираемый адским пламенем. Чтобы забыться, я пил, чудовищно пил, прибегал к наркотикам. Ничего не помогло. Вы были рядом, а я не мог вас коснуться. Под утро я заснул разбитый, сжимая в объятиях пустоту… Мой камердинер обнаружил меня на полу перед потухшим камином.

Коломба (ослепленная этой картиной). У вас есть камердинер?

Дюбарта. Конечно. Марокканец, весь в белом. А на голове красный тюрбан.

Коломба. Как это, должно быть, красиво!

Дюбарта. За поясом у него кинжал — тоже марокканский — тончайшей чеканки. Он отвесит вам поклон, сложив на груди руки. Он будет прислуживать вам, как королеве, — молча.

Коломба. Он немой?

Дюбарта. Немой, как и все марокканцы, когда этого требуют обстоятельства. Приходите хотя бы из чистого любопытства… Я тоже оденусь марокканцем. Белый бурнус редчайшей красоты, подарок одного арабского бея. Я сяду на корточки, я замру и буду глядеть на вас из своего угла.

Коломба. Здесь вы тоже можете на меня глядеть, мсье Дюбарта.

Дюбарта (подходит еще ближе). Ты ищешь моей смерти, дитя? А ведь ты знаешь, что я жажду тебя так, как никто еще не жаждал, и если ты не будешь моей, я убью себя!

Коломба. Как вы могли полюбить меня так быстро?

Дюбарта. Уже давно я жду тебя!

Коломба. Правда?

Дюбарта. Я жду бесконечно долго! Моя жизнь, другие женщины — все это превратилось вдруг в какой-то необъяснимый сон, уже почти позабытый… И ты, ты тоже ждала меня, я знаю это. Ждала часов безумия, желания, которое сильнее смерти. Вот когда познаешь себя по-настоящему. Любил ли кто тебя с такой сатанинской силой? Бежал ли от него сон в те долгие ночи, когда ему виделся твой образ? Был ли он готов умереть ради тебя?

Коломба (смущенно). Нет. Никогда.

Дюбарта. Значит, ты не знаешь, что такое быть любимой! Ты еще не была сама собой. Приди, и я открою тебе подлинную тайну женщины: видеть себя в чужих глазах. Пока мужчина, обезумевший от желания, не целовал следы твоих босых ножек на ковре, пока не служил тебе на коленях, как раб, ты сама не поймешь, кто ты такая…

Коломба. Но я вас почти не знаю, мсье Дюбарта.

Дюбарта. Разве я существую? Так ли уж нужно тебе меня знать? Вдыхай разлитое вокруг тебя мое желание, как пьянящие ароматы Африки! И будь сама собой, познай в себе силу этого желания, которое так обогащает женщину, возвеличивает ее.

Коломба. Жюльен тоже любит меня.

Дюбарта. Так, как я? Готов ли он умереть тут же на месте по одному твоему знаку? Кататься по земле, стенать, возможно, даже совершить преступление?..

Коломба (тихо). Нет. (Вдруг.) А вы съели бы ради меня сырую крысу, чтобы ко мне вернулся аппетит?

Дюбарта (совершенно сраженный этим вопросом). Сырую крысу? Почему сырую крысу?

Коломба. Да так, это я выдумала. Мне хотелось знать.

Входит Дефурнет.

Дефурнет. Добрый день, наш дорогой великий актер!

Дюбарта. Добрый день, мой дорогой директор!

Дефурнет. Разве вы не знаете, что сегодня репетиция в костюмах? Александра уже оделась.

Дюбарта (бросает на него хмурый взгляд и направляется к двери). Иду. А вы тоже идете одеваться, детка?

Дефурнет. Ее выход только в пятом акте, она еще успеет. Я хочу поговорить с нею о контракте.

Дюбарта. Что ж, хорошо! Значит, до вечера? (Уходит.)

Дефурнет (приближается к Коломбе). После репетиции подымитесь на минуточку в мой кабинет. Четверть рюмочки портвейна, парочку бисквитов. Мы подпишем контрактик. Помните, я тогда раскричался, но это только так, для проформы. Само собой, я вам ваши семь франков платить буду. Вам было бы приятно получить небольшой аванс?

Коломба. Конечно.

Дефурнет. Тогда подымитесь ко мне после репетиции. И не стоит сообщать об этом мадам Александре, знаете, она чуточку прижимиста. А зато я, как настоящий папаша, люблю побаловать людей. Со мной легко поладить.

Коломба. Спасибо, мсье Дефурнет, вы очень любезны.

Дефурнет. Не со всеми, не со всеми. Скажите, крошка, до меня дошли слухи, что у вас нет другого платья, кроме этого?

Коломба. Да.

Дефурнет. Постараемся помочь беде. У меня есть портной, который делает мне скидку… Что вы скажете о весеннем костюмчике светло-коричневого цвета? Этот цвет сейчас как раз в моде… Так и вижу вас в коричневом костюмчике, и только на шляпке что-нибудь зеленое.

Коломба. Нет-нет, лучше уж меховую шапочку и такое же манто. Я только что встретила на улице Риволи даму в меховом манто. Такая красота!

Дефурнет (несколько удивленный этим требованием). Ну ладно, сойдемся на скромной меховой опушке. На днях съездим вдвоем, посмотрим.

Коломба. Только с моими семью франками мне никогда такой суммы не накопить!

Дефурнет. Как-нибудь уладим, уладим. Но, помните, это наша тайна.

Коломба. Какой же вы добрый, мсье Дефурнет!

Дефурнет. В театре обо мне разное говорят, но, в сущности, вы правы, думается, что я действительно добрый. Вы, значит, заглянете ко мне в кабинет, решено.

Входит, виляя задом. Наш Дорогой Поэт.

Наш Дорогой Поэт. Где она, где она, моя маленькая муза?

Дефурнет (ледяным тоном). Здесь она. Со мной.

Наш Дорогой Поэт. А знаете, Дефурнет, я уже не могу обходиться без нее. Знаете, что эта малютка меня вдохновляет? Нынче ночью я написал для нее еще шесть строк.

Коломба. Шесть строк? Специально для меня?

Наш Дорогой Поэт. Шесть двенадцатистопных строк для вас, очаровательная Коломба! И думается, что это лучшее, что я когда-либо создавал… Вы видите перед собой человека, который из-за вас всю ночь не сомкнул глаз.

Коломба. И вы тоже? Оказывается, в этом театре никто не спит.

Наш Дорогой Поэт. Что значит — и я тоже?

Дефурнет (желчно). Послушайте, Робине, вы знаете, что пьеса и без того длинная. Сколько же можно ее еще растягивать!

Наш Дорогой Поэт. Дорогой мой директор, но наша крошка будет гвоздем спектакля! Я могу сделать для нее монолог даже в двадцать пять строк: публика не устанет ее слушать.

Дефурнет. И все-таки, все-таки!.. Она дебютантка, а пятый акт…

Наш Дорогой Поэт. Замолчите вы. У нее огромный талант! Можете положиться на мое чутье. Впрочем, я сам поработаю с ней над ролью, и этим все сказано. Не заглянете ли вы ко мне после репетиции, крошка? Четверть рюмочки портвейна, парочка бисквитов, и мы неплохо поработаем. У меня карета, я вас подвезу.

Дефурнет. После репетиции? Не выйдет. У нее как раз свидание.