Ирина Райкова - Петр I. Предания, легенды, сказки и анекдоты
— Так точно, Ваше императорское величество.
— Ну, первая загадка: сколько звезд на небе.
— Девятьсот девяносто девять миллионов, девятьсот девяносто девять тысяч, девятьсот девяносто девять.
— А как вы сосчитали?
— Как посмотрю на одну звезду — ткну; на другую — ткну; два раза проверял. Не верите — проверьте.
А и лист весь исколот был, и кромка была вся исколота, нельзя сосчитать. Царь усмехнулся, видит, что игумен грамотный.
Задает второй вопрос: «А сколько я стою?»
Конюх отвечает:
— Вы стоите двадцать девять с половиной серебреников, так как Царь Небесный стоил тридцать серебреников, а вы на полсеребреника подешевле.
Царь рассмеялся, оставшись довольным ответом. И тут же спросил третий свой заданный вопрос:
— А что я думаю?
— Вы думаете, Ваше императорское величество, что здесь игумен, а здесь Ванька — конюх.
Петр, рассмеявшись, дарит ему рубль на чай.
Приложение
Лубочная повесть о Петре Первом
Лубочная повесть о Петре Первом
Ниже вниманию читателей предлагается весьма популярная в прошлом веке, но ставшая в наши дни библиографической редкостью лубочная повесть, известная под названием «Предание (сказание) о том, как солдат спас Петра Великого от смерти у разбойников (спас жизнь Петра Великого)».
Повесть издавалась и переиздавалась у самых видных лубочных издателей и книготорговцев: в Москве — у Сытина, братьев Абрамовых, Яковлева, Манухина, Шарапова, Глушкова, Коновалова и К0, в Петербурге — у Холмушина и Кузина, в Киеве — у Губанова. До нас дошли 28 изданий с 1849 по 1917 год, авторских и анонимных; известны фамилии или псевдонимы семи их авторов.
Фольклорным источником сюжета повести является сказка «Царь и солдат в лесу» (СУС №952; в настоящем издании см. №54–56). Это «бродячий» сюжет бытовой сказки, в мировом фольклоре он связывается с образами «справедливых» царей, на восточнославянской почве входит в сказочный цикл о Петре I. Сказка традиционна, ее лубочная переделка — повесть — явление более позднее в истории русской культуры. Но она продлила жизнь сказки: влияние ее книжного стиля на устные варианты сказки, бытовавшие в народе уже параллельно с распространением лубочной повести, очевидно. Взаимодействие сказки в ее вариантах с повестью в ее редакциях — яркий показатель процесса «фольклор — книга — фольклор», характерного для эпохи XIX— начала XX века.
С помощью текстологического анализа выделяются 7 основных редакций повести.
Публикуемый нами текст относится к первой (условно — редакции В. Шмитановского), самой популярной и наиболее стройной в сюжетном отношении. Он взят из издания Яковлева, М., 1873 г.
Приводим список всех изданий повести, группируемых по редакциям:
1 редакция В. Шмитановского:
М., ТВМГП, 1859; М., Яковлев, 1873; М., братья Абрамовы, 1877.
М., Глушков, 1879; М., Сытин, 1886; М., Абрамов, 1889; М., Сытин, 1898.
М., Сытин, 1901; М., Сытин, 1909; М., Торговый Дом Е. Коновалова и К, 1909; М., Сытин, 1914.
1а /редакция/анонимная/;
М., Манухин, 1879; М., Манухин, 1882; М., Шарапов, 1889; М., Бельцов, 1910.
М., Бельцов, 1911.
2 редакция Ф. Б.: М., Сытин, 1890; М., Сытин, 1910; М., Сытин, 1912; М., Бельцов, 1912; М., Сытин, 1915; М., Сытин, 1917.
3 редакция Влад. Турбина: М., Н. Шарапов, 1990.
4 редакция И. З. Крылова: М., Смирнов, 1849; М., Смирнов, 1850.
5 редакция К. К. Голохвастова: Птр., Н. И. Холмушин, 1915.
6 редакция О. М. Кессара: Киев, Губанов, 1897.
7 редакция Ф. Белоруса: Спб., Кузин, 1896.
Предание о том, как солдат спас Петра Великого от смерти у разбойников
Был август месяц 1718 года. Пасмурный день склонился уже к вечеру. Невдалеке от Петербурга, в густом лесу, послышались глухие звуки охотничьих рогов, но и те потом совершенно затихли. В это же время проходил лесом отставной бравый солдат и бормотал что-то себе под нос; он возвращался в Петербург из отпуска.
— Что за дьявольщина! — сказал наконец солдат громко. — Да уж не леший ли водит меня по этому проклятому лесу: хожу, хожу по нему и никак не выберусь на-дорогу… А уж время подумать и о ночлеге.
И он, продолжая рассуждать, брел потихоньку. Вдруг из-за дерев выехал всадник красивый и величественной наружности. Он одет был в зеленое полукафтанье, опоясанное ременным кушаком с серебряными бляхами; через плечо на цепочке висел у него рог. Это был Петр Великий. По совету бояр и по просьбе царицы он отправился на охоту, чтобы рассеять свои мрачные думы. Охота, однако же, в этот день была неудачная. Государь, преследуя бегущую лань, долго гнался за нею и наконец, когда потерял ее совсем из виду, заметил, что заехал слишком далеко и остался один. Он стал трубить; вдалеке чуть слышно отвечали ему. Государь поехал на звук, но не в ту сторону, откуда был слышен рог, и совершенно заблудился. Напрасно потом он продолжал трубить: ему вторило одно только эхо, а между тем время клонилось уже к вечеру. Проплутав некоторое время, он наткнулся на солдата. Петр рад был встрече и заговорил со служивым.
— Эй, дядя, как проехать на Питер?
Солдат взглянул на Петра и, не узнав в нем своего государя, отвечал:
— А кто ее знает. Я и сам вот уж часов пять или шесть хожу по этому чертовскому лесу и никак не выберусь на дорогу.
— А ты в каком полку служишь? — спросил опять государь солдата.
— Мало ли я в каком служил, а теперь числюсь в Невском, — отвечал солдат. — А ты из каких?
— Кто? Я-то?.. Я царский охотник, а зовут меня Григорием, — сказал государь. — Царю, видишь ли ты, — продолжал он, — вздумалось в этом лесу поохотиться, я погнался за ланью, да и потерялся. Что же ты, дядя, остановился? Ступай рядом с моей лошадью: нам двоим-то будет повеселее.
— А я, брат любезный, хотел было прилечь под деревцем.
— Ну к чему же это, дядя? Лучше поедем, выберемся на дорогу, да там и переночуем.
— Пожалуй! — проговорил солдат и потащил свои усталые ноги возле лошади государя.
Говорун-солдат болтал без умолку, а Петр молчал и только изредка отвечал на вопросы служивого. Служивый часто посматривал на Петра и, заметив, что он очень скучен, сказал:
— Полно, Гриша, нос-то вешать, будь повеселее. Скукой, брат, ничему не поможешь.
— Ты из крестьян? — спросил Петр служивого, выходя из задумчивости.
— Да, брат Гриша, из крестьян. А что?
— Давно ли ты поступил в солдаты?
— Да-таки давненько, года за три до первого похода под Нарву.
— А! Так ты, значить, побывал под Нарвой?
— Как же, был; это мой первый поход.
— Поучили-таки шведы вас под Нарвою, как воевать нужно! Ведь вас было тридцать тысяч, а вы дали себя разбить!..
— Эх, брат Гриша, немудрено было тогда шведу колотить нас! Что мы были за солдаты? Ни в одном сражении не бывали и на службе-то всего были два года, совсем не понимали военного дела. Ну, да к тому же еще и голодали-то мы больно, подвоза провианта не было. А немцы-то изменяли, все перебегали к шведам. За то, впрочем, и шведы поплакали-таки от нас под Полтавою: мы им хорошо показали себя!..
— Ты и под Полтавою дрался?
— Дрался, да еще как натешились мы! Отплатили шведам за нашу православную веру и царя, отца нашего.
— А знаешь ли ты царя в лицо? — спросил Петр служивого.
— Ишь ведь что сказал. Еще бы не знать! — отвечал служивый. Он ростом-то повыше тебя будет, а молодец-то какой — чудо. Дай Бог ему пожить побольше.
— Ну, скажи мне, служивый, — продолжал Петр, — хороши ли у вас командиры и довольны ли вы ими?
— Ничего, брат Гриша, довольны, да ведь и то сказать, у нашего батюшки-царя никто своего дела не забудет; он сразу узнает, кто хорош, кто худ.
Ты помнишь, я думаю, когда мы вели войну со шведом, Питер окружили рогатками. Подле них расставлены были часовые, затем, чтобы ни один швед не проскользнул в Питер да не наделал бы чего недоброго. Вот в одну ночь он, наш батюшка-царь, и решил поразведать, верны ли у него часовые. Оделся он, знаешь, по-шведски да и подошел к одному часовому. «Послушай, — говорит, — служивый, пропусти меня через рогатку; я тебе за это дам рублик». — «Проходи! — крикнул часовой, замахнувшись на него кулаком, — я у тебя и пяти не возьму». — «Ну вот тебе десять», — уговаривает его Петр. «Проходи мимо!» — твердит часовой. — Не пропущу, а не уйдешь — так заколю тебя!» Государь подошел к другому часовому, стал и этого просить, чтобы пропустил его за рогатку, и за это обещал дать ему хорошие деньги. Дернул черт часового: пропустил он государя за пять рублей через рогатку. Наутро, с барабанным боем, повестили всем нам, что первого часового государь жалует капралом и дарит ему десять рублей, а второго приказал строго наказать.
И долго потом солдат рассказывал Петру разные разности, а лес все не кончается. Наш служивый вышел совершенно из терпения.
