Двадцать четыре Насреддина - Автор Неизвестен

Рассмеялся правитель и позвал Афанди к себе отобедать.

1080. На своем месте

Падишах соседней страны был человек богомольный и, поверив в то, что Насреддин Афанди святой, пригласил его ко двору.

Афанди зажил припеваючи в роскошном дворце на берегу реки. Десятки слуг прислуживали ему, ежедневно резали барана для гостей, музыка и песни не умолкали. Спустя год падишах посетил «святого».

— Какие откровения услышали вы из уст Аллаха? — спросил падишах. — Будут ли удостоены наши уши услышать их?

— Да, было много откровений, но для вашего слуха интересным будет самое последнее из них, — ответил Афанди.

— Слушаем, слушаем!

— Аллах сказал мне на ухо: «Если ты не дурак, оставайся тем, кем я назначил тебя. Ты сидишь на своем месте!»

1081. Праведники не ведают гордыни

Насреддина спросили:

— Чем ты докажешь, что ты праведник?

— Стоит мне поманить пальцем любое дерево или камень, — отвечал Насреддин, — как они тотчас подойдут ко мне.

А перед ним, как на беду, высилась чинара.

— Может, ты поманишь эту чинару? — спрашивают Насреддина, и он трижды проникновенно произнес: «Подойди ко мне, благословенное дерево». На чинаре даже листик не шелохнулся. Тогда Насреддин, не теряя достоинства, сам подошел к чинаре.

— Ты же обещал, что чинара подойдет к тебе, — говорят ему, — а выходит, сам подошел к ней!

— Праведники не ведают гордыни, — отвечал Насреддин. — Если чинара не идет ко мне, я сам пойду к ней.

1082. Внутреннее око

Вновь прибывший настоятель мечети Дагбида[670] обратился к богомольцам с проповедью. Он говорил уже час и вдруг прервал себя возгласом:

— Кыш, кыш! Убирайся, паршивая!

Все удивились.

Когда проповедник спустился с минбара, Афанди спросил его:

— Ваша милость, что это за «кыш, кыш!» сказали вы?

Проповедник отвечал:

— Во время проповеди своим внутренним оком, по милости Аллаха, я увидел, что в Мекке к Каабе* пробралась бродячая собака и хочет осквернить священное место. Вот я и прогнал нечистое животное.

Все прихожане были поражены святостью своего нового муллы, и Афанди поспешил пригласить его к себе в гости. Когда поспел плов, Афанди подал гостям плов с бараниной, господину имаму поставил блюдо с фазаньим пловом, но, чтобы другие гости не обиделись, он накрыл поджаренную птицу слоем риса.

Имам обиделся и отказался от угощения.

Афанди тогда воскликнул:

— Дивны дела господни! Наш святой видит паршивую собаку на другом конце земли и не замечает жареного фазана у себя в плове! Поистине святость этого человека равна его глупости.

Рассказывают, что имам после этого возненавидел мудреца[671].

1083. Заветы отца

Сам ишан Дагбида со своими мюридами* напросился к Насреддину Афанди в гости.

Сидя за скромным и бедным дастарханом, ишан рассказывал:

— Уважаемый Афанди, милость божья почиет с тобой. Сегодня во сне я видел твоего почтенного отца. Обратился он ко мне со словами: «Пойди к моему сыну и скажи ему — разве подобает нашему ишану, такому святому человеку, ходить пешком? Будь я жив, я обязательно купил бы ему белого бухарского осла, но, увы, я покоюсь в могиле».

Делать нечего. В ближайший праздничный день бедный Афанди купил на базаре в Самарканде белого бухарского осла и подарил ишану Дагбида.

Не прошло и месяца, как ишан приехал к Афанди на белом осле и объявил:

— Уважаемый Афанди, снова явился ко мне твой почтенный отец. На сей раз он сказал: «Горько мне видеть, что такой святой человек ездит на каком-то ишаке. Будь я жив, я не перенес бы такого позора, но я покоюсь в могиле и бессилен. Пойди к моему сыну. Он человек благочестивый и купит тебе коня».

Собрал Афанди последние деньги и купил ишану коня.

Прошло еще сколько-то времени, и ишан приехал на новом своем коне к Афанди:

— Я видел во сне твоего отца, и он возвестил мне...

Но Афанди не дал ишану досказать:

— Увы, мой почтенный и уважаемый отец, пребывая много лет в блаженстве под райскими кущами, запамятовал, что на нашей грешной земле не водятся слоны. А то бы вы, святой ишан, наверняка потребовали от вашего покорного раба это полезное верховое животное.

1084. Прочти молитву ичигам*

Афанди занялся починкой обуви. Как-то под вечер явился к нему мулла:

— Афанди, почини мне ичиги! Помолюсь за тебя!

— Сегодня поздно, я устал. Приходи завтра.

— Что ты мелешь! Почини, говорю тебе, не то прочту такую молитву, от которой навеки окаменеешь!

— Если твои молитвы так всесильны, прочти их своим ичигам, чтобы они никогда не рвались, — посоветовал Афанди.

1085. Чья клятва сильнее

Во время философского спора некий знаменитый своим крючкотворством богослов поклялся:

— Все твои доводы, Афанди, ничего не стоят, в этом я клянусь именем самого пророка Мухаммеда, да произносят имя его с благоговением!

— А я утверждаю, что все сказанное тобою не стоит выеденного яйца, в том числе и клятва именем Мухаммеда, клянусь Адамом.

Тут духовные лица, присутствовавшие на диспуте, единогласно обвинили Афанди в безбожии и богохульстве и потащили на суд к самому эмиру.

— Презренный, ты осмелился поносить пророка. Тебе известно, что ты заслужил самую мучительную казнь?

— Поистине вы потеряли всякое соображение, — возразил Афанди. — Наш богослов поклялся именем Мухаммеда. Не спорю, пророк наш был достоин всяческого поклонения. Но я поклялся именем Адама. И моя клятва сильнее, потому что пророк был человеком, а Адам пращур всех людей, и посему клятва его именем делает недействительными все прочие клятвы именем его потомков.

И сам эмир, и все духовенство благородной Бухары были поражены неопровержимостью доводов Афанди и отпустили его с миром.

1086. Прощение Аллаха

В кругу друзей Афанди зашел спор: куда попадет после смерти властитель мира Тимур.

Сосед Афанди сказал:

— Он такой насильник и кровопийца, что ему одно место — только в аду. Клянусь разводом со своей молодой женой!

Настоятель мечети возразил:

— Ни один смертный не может сказать, что решит Аллах всевышний. А вдруг он простит Тимуру все грехи и поместит его в рай.

Все согласились с настоятелем мечети, и тот объявил:

— А раз так — твоя жена больше не жена тебе, отошли ее из дому.

— Но я люблю ее, и она ждет от меня ребенка, — взмолился несчастный.

— Оставь его в покое, достопочтенный мулла, — сказал тогда Афанди. — Как ты не понимаешь: раз Аллах сможет отпустить такие зверские преступления и грехи людоеду Тимуру, то уж наверняка он простит моего соседа, если он будет продолжать жить со своей