Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia
У Алексиоса было хитроумное решение проблемы, как вести войну с сильным противником на западной оконечности его империи. Его флот не был способен сражаться и побеждать так далеко от дома. Морская мощь Византии была ограничена Эгейским морем, а на суше у Византии было достаточно проблем: турки-сельджуки, атаковавшие ее восточные границы в Малой Азии, славяне на Балканах, не говоря уже о борьбе группировок в самом Константинополе. Византийцы предпочитали дипломатию конфликтам, но, очевидно, одной дипломатией Роберта Гискарда было не укротить. Вместо этого дипломатия была направлена в другое место, в Венецию, чьи купцы жили в страхе перед конфликтами, которые могли бы сделать выход из Адриатики непроходимым. Победа норманнов в Албании позволила бы южноитальянским флотам контролировать выход в Адриатику. Венеция всегда была счастлива, если держава, контролирующая западное побережье южной Адриатики, не контролировала и восточное. Поэтому венецианцы согласились оказать военно-морскую помощь флоту Гвискара у Диррахиона. Они отправились в плавание, неся с собой груды тяжелых балок, утыканных гвоздями, и набросились на вражеские корабли, пробивая в них дыры. В итоге византийцы вернули себе Диррахион, а Роберт (столкнувшийся с неприятностями дома, в Италии) был вынужден отступить, хотя Боэмонд еще некоторое время продолжал сеять хаос в Албании. Когда Роберт вернулся к атаке, он был уже стар и болен, и умер во время кампании в 1085 году в Кефалонии, в маленьком порту Фискардо, который до сих пор носит его прозвище Гискар, "лукавый". Хотя Алексий и его двор с облегчением восприняли эту новость, это была далеко не последняя попытка правителей Южной Италии вторгнуться в Византию через Албанию.
Тем временем венецианцы отправили посланников к императору Алексию, и в 1082 году он издал Золотую буллу, в которой осыпал их подарками, подчеркивая при этом, что они являются его дули, или подданными. Самым ценным и спорным из его подарков было предоставление права на безналоговую торговлю в любой точке Византийской империи, за исключением Черного моря и Кипра. Император хотел сохранить особую роль Константинополя как связующего звена между Средиземноморьем, откуда поступали пряности и предметы роскоши, и Черным морем, по которому купцы привозили меха, янтарь и другие северные товары. Венецианцам даже были выделены участки земли у Золотого Рога, включая пристань и собственную церковь (с пекарней).33 Привилегия 1082 года установила золотой стандарт в Средиземноморье; и всякий раз, когда итальянские города заключали союз с торговым партнером, нуждавшимся в военно-морской помощи, у них был образец для подражания.
Существуют разные мнения о том, в какой степени в византийской экономике стали доминировать венецианские и другие итальянские купцы. В долгосрочной перспективе присутствие итальянцев, вероятно, стимулировало производство сельскохозяйственных товаров и тканей на экспорт.34 Очевидно, что в период около 1100 года венецианское присутствие в Византии было еще очень ограниченным. Основные пункты назначения венецианских торговцев в византийском мире были на удивление близки к дому: Диррахион, как только он был отвоеван у норманнов; Коринф, в который можно было попасть, не выходя в Эгейское море, используя древний порт Лехайон на берегу Коринфского залива. Оттуда венецианцы везли вино, масло, соль и зерно домой, в свой процветающий город, где спрос на эти относительно скромные продукты питания постоянно рос.35 Для большинства венецианских торговцев Константинополь с его шелками, драгоценными камнями и металлическими изделиями лежал за горизонтом. Но они начали задумываться о том, чтобы в полной мере реализовать потенциал предоставленных им привилегий. Это был вопрос права, поскольку они все еще считали себя жителями далекого осколка Восточной Римской империи и гордились своим статусом имперских подданных: нет более яркого подтверждения этому, чем архитектура и убранство базилики Святого Марка, которая была перестроена во второй половине XI века в откровенно византийском стиле, заимствованном из базилики Апостолов в Константинополе. Собор Святого Марка должен был напоминать о целом каталоге восточных связей, ведь он также с гордостью провозглашал связь с Александрией, патриаршей резиденцией святого, чьи кости он хранил.36
К концу XI века Пиза и Генуя все энергичнее брались за оружие, чтобы очистить западное Средиземноморье от мусульманских пиратов, и создали свое собственное владение на Сардинии; в то же время венецианцы завоевали уникальное положение в Византийской империи. Господство мусульман в Средиземноморье больше нельзя было считать само собой разумеющимся, особенно после того, как армии и флоты Первого крестового похода начали движение.
'Прибыль, которую даст Бог', 1100-1200 гг.
I
В 1095 году, читая проповедь в Клермоне в центральной Франции, папа Урбан II положил начало движению, которое изменит политическую, религиозную и экономическую карту Средиземноморья и Европы. Его темой стал позор, возложенный на христианство угнетением христиан на мусульманском Востоке, поражение христианских армий в борьбе с турками и скандал, связанный с тем, что церковь Гроба Господня в Иерусалиме, место распятия и воскресения Христа, теперь находится в руках неверных.1 То, что папа Урбан задумывал как призыв к добровольцам из южной Франции отправиться на восток и помочь Византии против турок, было понято как призыв к рыцарству христианства прекратить воевать друг с другом (что они делали, рискуя своими душами) и направить свои силы против неверных, объединившись в святом паломничестве, под оружием, в уверенности, что те, кто погибнет в великом путешествии, обретут вечное спасение. Здесь была возможность заменить покаяние, наложенное церковью, действием, для которого никто не подходил лучше, чем рыцарское сословие, - войной, но на этот раз на службе Богу. Лишь постепенно концепция отпущения всех прошлых грехов тем, кто присоединился к крестовому походу, стала официальной доктриной. Но народное понимание того,
