И ничего под небом, кроме Бога… - Даниил Константинович Диденко
Дым над полем просовым поник…
Дым над полем просовым поник,
Рассыпает пепла семена,
Засиял над летом
солнца блик
И плетет на небе кружева.
Цвет набрал картофель,
В чугуне
Варятся златистые початки,
Пляшут на пылающем огне,
Брызгают бульоном на прихватки.
И гремят из года в год здесь грозы,
Напоив дождями все поля.
Русского, без всякой лишней прозы,
Кормят руки и его земля.
То ли
Я сегодня ни хмур, ни весел,
Мысли болью бросают в пот.
Мне уюты прекрасных кресел
Не даруют проклятый комфорт.
Скрипнут зубы, и нервы шалят,
Око бегает зорко под бровью.
За окном то ли листья шумят,
То ли земли пропитаны кровью,
От того-то, наверно, так сильно
В поле ветер по мёртвым плачет
По ночам, будто звон могильный,
Завывая в несчастья паче.
Мне кукушка года считает,
Видно, скоро наступит мой день…
За окном то ли град летает,
То ли стрелы собрались в тень.
Я черчу на полу молитву,
Утром с тьмою воюет свет,
Словно воин на славну битву
Выступает в былинах лет
Против полчищ монголо-татар.
За окном то ли в рог трубят,
То ли где-то случился пожар,
И сирены машин вопят.
Существуем под сонм мелодий,
Только разум пускает в тираж
Не пленительный звук рапсодий –
Похоронный печальный марш.
Скрипнет древо от ветра песен
И смолу, словно слезы льёт.
Я сегодня ни хмур, ни весел,
Мысли болью бросают в пот.
Век гуманности
О, век гуманности, сверх меры ты истёк
Кровавыми следами от побоев.
Мы ждём, но что? Видение? Свисток?
В знаменьях предначертанных героев?
Поёт теперь луна, и солнце ждёт.
Во тьме ль всегда безумия творятся?
О, вы, кто думал, Бог вас не найдёт
В ночной пурге средь злата и фаянса,
Не за богатства страх держите ныне,
Ведь в бронзовой ореха скорлупе
Гниёт среди притворства и гордыни
Запревший мякиш в вязкой похвальбе…
Этим тёмным февральским днём…
Этим тёмным февральским днём
Я приду, а потом исчезну,
И в отчаянном сердце твоём,
Может быть, поутру воскресну.
Прежде ваш, а теперь ничейный,
На прощанье жмёт руку крепко
Идиот, гражданин идейный,
Человек….человек-однодневка…
Но не верю, что может поэт,
Как твердят мне несносные лица,
За тяжёлую выслугу лет
Лишь в могиле любви добиться.
Я не верю! не верю! не верю!
Хоть отправьте меня на Юпитер!
Хоть за мрачной чугунной дверью
На замок и на цепь посадите!
Этим тёмным февральским днём,
В хлад крещенский и снежную бурю,
Светлым садом в раю пленён,
Тёплым ветром тебя обдую,
Обещая, что лучше точно
Скоро жизнь для тебя начнётся,
На ногах ты уж встанешь прочно.
Путь тебе освещаю солнцем
Между сопок и гор скалистых,
Виноградною кистью терпкой,
Пузырьков этих вин игристых.
На прощанье жму руку крепко…
Упавшие деревья
В саду лежат упавшие деревья
С осенней разрушающей поры,
Не знавшие блаженства потепленья,
От центра умертвившись до коры.
В траве с утра замёрзшие плоды,
Во льду блистают лучики светила,
Во тьме хладеют капельки воды,
Во мне погасла и явилась сила.
Душе и сердцу — счастья и печали.
В саду лежат остатки лучших дней.
На плитке холода нарисовали
Следы ушедшей юности моей.
Заварка и вода
Твой взгляд всё больше прежнего отчаян,
Ты ждёшь чего-то, смотришь в никуда.
Садись за стол, попьём сегодня чая!
Что нужно нам? Заварка и вода!
Садись за стол. Давай заплатишь ты?
Не вынимай бумажник, я шучу.
Чтоб отдохнуть от этой суеты,
За посиделки сам я заплачу.
Как день прошёл? Что нового? Как сам?
Стряслось ли что, раз ты вот так растерян?
Опять молчишь, как чёртов партизан!
Хотя, так даже лучше, я уверен.
Погода — дрянь, противнейшая морось,
Такая чепуха, хоть в гроб ложись.
Давай-ка расскажу я лучше новость,
Немного про свою простую жизнь.
Сегодня у меня к раздумьям тяга.
Что нужно нам для счастья, капитал?
Но где тогда тот богатейший скряга,
Который в тихом счастье умирал?
Чего мы ищем? Славы и печали?
Нам первого достать не удалось,
Второго же по горло нахватали,
Пока любовь искали, словно кость.
Расслабься, друг. Чего ещё желать?
Ты по годам здоров и коренаст,
В твоей походке мужество и стать,
А мне никто и руку не подаст.
Взгляни в окно: лишь морось и ненастье,
Но разве морось не была всегда?
А для обыкновеннейшего счастья
Что нужно нам? Заварка и вода!
Рождество
Стеклянным снегом обрамилось Рождество,
И я воскрес! И во груди и сердце бьётся,
И вместе с тем внутри явилось божество,
И в темный день я жду её скорей, чем солнце.
В краях степных внезапно оттепель вернулась,
И так звенит в ручьях холодная капель,
И от рождественского снега разогнулась
Лесов величественных ель.
Ведь я сначала был лишь смертию объят,
И денно-нощно я лежал тогда могилой,
Теперь меня единолично вдохновят
Объятья милой.
И для меня отныне самый яркий сон –
Сердец влюбленных бьенье в унисон…
Лист
Когда срывался с древа лист, смеялись тени,
И падал в бездну оный, вырванный из жил.
И где-то там, в печальной лужи отраженье,
Он видел век, который, видимо, изжил.
Когда срывался с древа лист, кричали птицы,
И чёрный ворон вихри вил своим крылом.
Ах, если б мог тот лист весною возродиться,
А не томиться в муках смерти под окном.
Когда срывался с древа лист, собака выла
И так скулила, будто день её настал,
И лист упал, и этот лист пронзили вилы,
И отнесли его догнить на сеновал.
Когда срывался с древа лист, погасло солнце,
И не согрело его тело на земле.
И только лист упал на плитку у колодца,
Его приклеило к соломенной метле.
Когда срывался с древа лист, катились слёзы
Из глаз поэта, что на дерево смотрел.
О том, как лист упал, сказать он мог и прозой,
Но и поэтом быть тогда бы он не смел.
Когда срывался с
