Беспредел в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Я лишь посмеялась над ним и смахнула руку.

— Оскар Монток, тогда подкрепи свои слова и покажи мне. Покажи, чего мне стоит бояться, — я отошла от него и на мгновение села на траву. Куда более удивительно, что Оскар присоединился ко мне. — Я никогда не видела, чтобы ты делал что-то настолько человеческое, как сидеть на лужайке, — сказала с легкой улыбкой. — Ты можешь запачкать свой идеальный костюм травой.

— Он черный, не так ли? — ответил он, откинувшись назад на траву и смотря на небо. — Какого это? — наконец спросил после нескольких минут молчания.

— Что? — ответила, бросив на него взгляд и обнаружив, что он больше не смотрел на облака, а на меня.

— Обнаружить, что Хавок вовсе не идеальные?

Я снова посмеялась над ним. Вообще-то, смеялась, пока не заплакала, смахивая слезы кончиками пальцев.

— Оскар, веришь или нет, я никогда так не думала, — ухмыльнулась ему, когда наклонилась вперед и обхватила руками колени, упираясь подбородком в руки. — Внешний мир должен думать, что мы слаженно работающая машина. Внутри я бы предпочла, чтобы мы все были людьми, даже ты.

Какое-то время я смотрела на него, а он смотрел в ответ, пока, в конце концов, я не встала и не вошла обратно внутрь.

Рим построили не за один день. Оскара Монтока нельзя приручить за день.

Но мы до этого дойдем.

При условии, конечно, что не умрем раньше времени.

Судьба может быть капризной госпожой.

Глава 20

Оскар Монток

Я стоял на кухне, уставившись на нож на столешнице и пытаясь напомнить себе, что должен сделать им лишь одну вещь: разрезать сыр на кусочки. Он не предназначен для пролития крови, не сегодня. Но я приближаюсь к тому, чтобы использовать его, крадясь и преследуя Офелию Марс в тени, пока она не начнет издавать влажные вздохи и не наденет на горло вторую улыбку.

Мои руки нашли нож и начали резать, создавая красивые, ровные кусочки чеддера, которые можно есть с яблоками. Иногда нужно есть, даже если весь этот процесс напрягает. Моя мать была очень дотошна с моим весом. Думаю, она оставила меня с неким пищевым расстройством.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Кэл, входя на кухню в четыре утра в черных леггинсах и расстегнутой безрукавке.

Он понимал меня лучше, чем кто-либо в семье. Несмотря на его милые улыбки и золотые волосы, Каллум лишь волк в овечьей шкуре. Он наслаждается вкусом крови так же сильно, как и я.

Виктор грубый, но уравновешенный и не боится чувствовать. Аарон по-прежнему намерен быть хорошим парнем, играя в плохого. А Хаэль…даже не заставляйте меня начинать про Хаэля Харбина.

— А на что это похоже? — холодно спросил я, поднимая взгляд, чтобы посмотреть в голубые глаза Каллума.

— На то, что ты пытаешься найти что-то, дабы отвлечься от Бернадетт, — сказал он, скользнув на табурет и поставив свои локти на столешницу.

Он положил голову на руки, пока смотрел меня. Ему повезло, что во взгляде не было осуждения.

Иначе это разозлило бы меня.

Я вернулся к сыру, отмечая, что это непривычная для меня марка. У нас есть бюджет, в этот раз кто-то другой выбрал этот органический хипстерский вариант вместо обычного, который мы всегда покупали. Здесь явно постаралась женщина, это заставило нахмуриться.

— Ты же знаешь, что мне необходимо есть? Я не робот, несмотря на внешность, — закончив с сыром и отложив его в сторону, взял яблоко и очень аккуратно проткнул кончиком ножа.

Сладкий сок стекал по моим пальцам, пришлось подавить желание слизать его. Я был чертовски голоден.

— Никто так не думает, — заверил меня Кэл, что сильно раздражало, учитывая, что Бернадетт только что разглагольствовала о том, что я человек. Она совершенно точно влюблена в меня, что одновременно тревожит и радует. Почему Бернадетт? Почему ты просто не можем уйти и найти что-то получше? То, чего я всегда боялся, сбывалось, этот темный плод расцветает на дереве моего собственного ужаса.

Чувствовал его приторный запах, похожий на сахар этого яблока и прогнившую сладость смерти.

У меня нет ни малейшего сомнения, что Офелия попытается убить Бернадетт. Я не должен был уступать и позволять Виктору жениться на ней. Должен был сильнее отбивать его цену, но был слишком занят, пытаясь доказать, что мне все равно.

На самом же деле она все, что меня волнует.

— Никто так не думает, — со вздохом повторил я, продолжая разрезать яблоко, пока оно не легло аккуратными, идеальными кусочками.

Каллум потянулся и украл почти половину и еще весь сыр. Я изогнул губу в его сторону, но взял другой фрукт и продолжил. Хотя бы это занимает мои руки и держит подальше от кровати Берни.

Сейчас из всех мест, она спала на диване. Либо ей нужен был перерыв от постоянного траха, либо это было сладкой случайностью. Я уже стоял над ней и любовался прекрасным лицом. Место, где ее порезала Билли, может оставить шрам, но процесс заживления еще в самом начале, чтобы прогнозировать такое. В любом случае это не уменьшало красоты или сияния ее духа.

Когда я говорил, что она светилась, то был серьезен.

— Ты на самом деле был девственником? — спросил Кэл, и вот оно, снова это ужасное слово.

Я подавил искушение воткнуть нож в столешницу. Так Виктор делал в ярости, и, хоть и знал, что он лучше меня контролирует эмоции, я мог хотя бы притвориться, не так ли?

— Какая тебе разница? — поинтересовался, что, полагаю, было таким же признанием вины, как слово «да». — Какая вам всем разница? Какое это имеет значение?

Каллум положил кусок чеддера на яблоко и засунул все это себе в рот, жуя в раздумьях, когда перевел голубые глаза на потолок.

Я просто ждал со стиснутой челюстью, надеясь, что получу какое-то разъяснение. Лучше