ЗАЙТИ И ВЫЙТИ - Алексей Сергеевич Суконкин
Взрывом ему раздробило стопу, и все кинулись оказывать первую помощь. Пока ему накладывали турникет, разрезали кроссовок и тампонировали кровавые лохмотья, Максим внимательно осмотрел место пребывания группы, в результате чего у него на голове натурально зашевелились волосы – оказалось, что вот уже полчаса снайперская группа находилась в центре минного поля, хорошо засеянного противопехотными «лепестками» ПФМ-1.
- Пацаны, всем стоять на месте, мы на минном поле!
***
Когда первая рота первого батальона сблизилась с окраиной села на триста метров, Женя Гусев, понимая безальтернативность событий, приказал командиру роты совершить рывок к опорному пункту противника – буквально через открытое поле, поросшее неубранным почерневшим подсолнухом. Комбат уже прекрасно понимал, что взятие села не обойдётся малой кровью, но всё же попытался вложиться в рывок, как в возможность ворваться в окопы противника – хотя бы теми людьми, кто сможет преодолеть это пространство.
Не было никакого киношного «ура», да и люди, нагруженные боеприпасами и амуницией, не бежали, а медленно шли – проваливаясь по щиколотку в переувлажнённую после дождей почву, с трудом вытаскивая из грязи ноги. Когда рота была уже ровно между лесопосадкой и окраиной Петровки, противник приступил к отражению атаки.
Со стороны врага заработали миномёты и пулемёты. На открытой местности, да с таким грунтом, не позволяющим бежать, шансов выжить у людей оставалось не много. Мины сыпались одна за другой, с каждым разрывом убивая и калеча людей, которые ещё два месяца назад и представить себе не могли, что когда-нибудь возьмут в руки оружие и пойдут в эту самоубийственную атаку.
Вопли от боли и ужаса тонули в грохоте разрывов, хороня надежды на прорыв в село. Командиры взводов перестали выходить на связь, лейтенант Исмаилов, накануне назначенный командиром первой роты, по рации доложил, что получил ранение, после чего затих. Буквально через двадцать минут украинские миномётчики прекратили интенсивный огонь, так как это уже больше не требовалось – как организационная единица, рота прекратила своё существование, а атака захлебнулась.
- «Стрелец», я «Скиф», - командир бригады вызвал на связь командира первого батальона. - Чего топчемся? Вперёд!
- «Скиф», там наступать некому, роту размотали, - ответил Женя. – Потери большие, количество доложу позже. Прошу команду на откат!
- «Стрелец», мне плевать на потери! Иди, и поднимай людей в атаку! – заорал Михайлов. – Твоя задача – ворваться на опорник и захватить его! Если твой ротный этого сделать не может, тогда ты, командир батальона, иди и сам всё делай! Ты меня услышал? Вопрос!
- Так точно, «Скиф», - отозвался Гусев.
- Выполняй! И через полчаса жду от тебя доклад о зачистке опорника!
Слушая этот радиообмен, Юра не мог оставаться безучастным зевакой. Он метался по дому, не находя себе места, при том, что помочь сейчас он ничем не мог – до рассвета оставалось ещё много времни, и только тогда бы он смог начать корректировать огонь артиллерии, наблюдая за обстановкой с разведывательного коптера.
Схватив рацию, настроенную на выделенную волну мобильного отряда, Юра вызвал Романова.
- «Шеф» на связи, - отозвался тот.
- Что там у вас? Как «Чукча»?
- Турникет наложили, рану закрыли, готовимся выносить, но пока не можем выйти из лесополки – мины убираем. Красным фонарём свечу по земле, нахожу «лепестки» и отбрасываю их в яму. Как расчищу выход на дорогу, так и двинемся обратно.
- Ты со своего места бой сейчас наблюдаешь?
- Так точно. Немцы нашу роту в клочья порвали. Даже отсюда слышу, как раненые помощь просят.
- Противника видишь?
- Нет, передний край у немцев сейчас молчит. Видимо, ждут, когда наша пехота снова в атаку подойдёт.
- Значит так, - Юра буквально почувствовал, как тяжело ему будет отдавать этот приказ. – Раненого несут двое, да, им будет тяжело, но вариантов нет – сейчас всем тяжело. Поднапрягутся, и всё получится. Ты с «Ланцетом» остаёшься на позиции, и как только противник обозначит себя, начинаешь работу. Как принял?
- Принял на «хорошо», - ответил Максим, давая понять, что если бы было на «отлично», то он согласился бы с приказом безоговорочно, а если только «хорошо», то есть вопросы…
- Действуй, - сказал Трофимов. – Ты обязательно должен выбить у них пулемёты.
- Я понял, командир, - спокойно ответил Романов.
***
Когда Женя Гусев по лесополосе дошёл до места, откуда было видно поле, усеянное убитыми и ранеными бойцами, его встретил командир третьего взвода первой роты лейтенант Елизаров – выпускник текущего года.
- Товарищ комбат, - лейтенанта заметно трясло. – Командир роты пропал без вести, мы тут, кто остался, решили, что я теперь командир роты…
- Ты должен был не «мы решили», а «я решил»!
- Так точно, товарищ майор. Я решил, - исправился офицер.
- Доложите обстановку, - потребовал Гусев. – И возьмите себя в руки! Перестаньте дрожать!
- Есть взять себя в руки, - ответил молодой офицер. – Рота попала под миномётный обстрел, из офицеров сюда, в лесополосу вышел обратно только я, судьба других офицеров мне неизвестна. В роте большие потери, там людей на мясо рвало… - Елизаров кивнул в сторону поля.
- Сколько с вами человек? – спросил комбат.
- Около двадцати, - ответил лейтенант. – Это те, кто смог оттуда выйти…
- Сколько заходило?
- Семьдесят восемь.
- Вы, как командир роты, организовали оказание помощи раненым?
- Я… нет, товарищ майор. Поле простреливается, там невозможно организовать… - офицер со страхом в глазах смотрел на командира батальона.
- То есть, вы бросили раненых товарищей? – строго спросил Гусев. – Так выходит?
- Мы не бросили, - ответил Елизаров, в этом «мы» размывая ответственность. – Мы, как того требует устав, вышли из-под обстрела…
- Нет, лейтенант, - Женя стал включать в себе командира. – Вы именно бросили своих товарищей. А, кроме того, вы уклонились от выполнения приказа – взять опорный пункт на окраине Петровского. Вместо того, чтобы бежать сюда, вы должны были бежать в сторону противника. Или вы думаете, что я один его брать буду?
Лейтенант смотрел на командира батальона перепуганным взглядом. Он уже чётко осознал, что буквально через несколько минут ему придётся вернуться в ад.
В рассветной мгле Женя стал рассматривать окраину села – она казалась сейчас безмолвной, но он чётко знал, что это безмолвие обманчиво, что там, за околицей, через прицелы пулемётов на
