Сказки темной Руси - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
Засмеялся нежить лохматая до колик, покатился по траве-зелене, за живот держится:
– Ой и рассмешила ты меня, девка крашена! Плюнь на них, пойдём со мной жить, я ведь тоже бог вечный, смерть – это всё не про меня. Тому и бывать, беру тебя в жёны. А про Велеса своего забудь, начхал он на тебя! Ну сама посуди, что ему, богу, стоит объявиться прямо здесь и сейчас? Вот то-то и оно – ничего, пустяк: раз и тута!
Выпучила Берегиня страшенные от ужаса глаза на Боли-башка и впервые за семь веков призадумалась: «А и вправду, что ему стоило объявиться? Ничего, пустяк!»
Взметнула тут красавица бровью гордою, раздула ноздри от негодования и вымолвила чуть дыша, на небо глядя:
– Предатель! – а потом взяла Боли-башку за большую руку и сказала. – Ну, веди меня в свой дом лесной, лесное божище, согласна быть твоей я благоверною!
Запрыгал от радости нежить, заклокотал, забулькал от счастья, схватил за белы рученьки деву красную и повел в чащу дикую, в свою избушку на курьих ножках. Идут они по тропинке, хохочут, друг на дружку не нарадуются!
«Эх, Ягиня, Ягиня, что же ты делаешь со своей судьбой? С первым пошла не глядя, со вторым. И с третьим, видимо, тоже пойдешь!» – из-за облачка пушистого вздохнул горько-горько бог Сварог, да и дальше занялся своими делами, в которые нам лезть не велено.
А тем временем, стали суженные не ряженые жить-поживать да добро не наживать в маленьком домишке на курьих ножках. Ягиня же имя своё вновь поменяла, на сей раз назвалась она Наиною – нечего ей было больше беречь. Но вот одна заковырка с ней приключилась: от жизни лесной да дикой девка силу божью потеряла. Зато из трав научилась зелья всякие готовить.
– Ну где убыло, там и прибыло! – утешалась Наина и ждала мужа нового с охоты.
Боли-башка же ходил на такую охоту: прикинется жалким старикашкой, выйдет навстречу грибнику или ягоднику и умоляет отыскать его утерянную корзинку. Сжалится путник, начнёт искать, наклоняться низёхонько. Вскочит злой дух ему на плечи, затянет шею петлёй и ведет по лесу прямиком до своего дома, где уже кипит котёл в ожидании духа русского.
Но на этом сказка не сказывалась. Через век-другой Наине надоел Боли-бошка пуще редьки пареной! Выгнала она муженька из дома вон, да ещё и пригрозила превратить его в сук корявый, если тот вернуться надумает.
Скучала, однако, ведьма недолго. Позвала она Лешего к себе жить… Потом Водяного. Так со всей нечистью в округе и пожила: у каждого заветные тайны выведывая, их силу сильную перенимая. Вот и стала Наина самой могущественной ведьмачкой на свете! А как стала, так задумалась: «Надо бы вражине своей, Амелфии Земуновне, отомстить за всё-всё-всё, что со мной на белом свете приключилось!»
Надо бы, конечно, надо, но как? Та на небе, а Наина тут, на грешной земле. Думала лесная девка эту думу тяжкую еще три века и триста тридцать три дня. И надумала. Собрала она котомку с едой, одежду надела тёплую и полезла в горы высокие, на скалы Самоскальные. Нашла на самой высокой вершине одинокое гнездышко соколиное, прогнала ведьма из гнезда соколиху, выкрала из выводка птенчика с самым пушистым пером и поперлась с ним обратно до бору, до хаты своей.
Так слушай что дальше было. Внушила Наина сама себе, что это дитятко её родное, и полилось из бабьей груди молоко. Выкормила ведьма соколенка молоком своим горючим, наделив тем самым птичку чарами чудодейственными. Верным стал ей сокол, послушным. Чуток подрос и полетел до самого неба, науськанный своей хозяйкой чародейкою.
Долго он летал по небу синему, всё искал дворец богини Амелфии Земуновны. Нашёл, наконец. Видит как бывшая свекровь Ягини ходит по палатам своим в одеждах чёрных, все еще скорбя по сыну своему Велесу, ушедшему в Навь безвозвратно. А зло своё срывает на девушках чернавках: то посечёт бедняжек, то выпорет ни за что, ни про что. Увидал такое сокол ясный, метнулся к старухе и тюкнул клювом ей прямо в лоб! Упала Амёлфа Земуновна навзничь и лежит. Дух её, тем временем, с радостью покинул тело и ушёл в Навь навсегда, навстречу с родным сыном.
Сделав дело, соколик полетел вниз на землю бренную, прямо в избушку на курьих ножках, к матери своей названой, всесильной ведьме Наине.
Прилетел и сообщил ей радостную весть: мол, так и так, сдохла ваша матушка, служанки её схоронили и выбросили тело в черные воды ночного неба.
Вздохнула Наина облегченно и решила начать свою жизнь сызнова да по-ново.
– Авось и мне грешной, счастье крылышком помашет – сказала она весело и опять в дорогу стала собираться.
Ушла Наина на сей раз жить в пустыню, в пещеры Валаамовы, бросив свою избу, как она думала, навсегда. В пещерах тех Валаамовых и обустроила Наина себе дом. Хорошо ей там было, прохладно. Пустым, огромным залам лишь она одна и владычица! Ходит, расхаживает внутри пещер, скучает. А как в сырости сидеть надоедает, оборачивается ведьма вороной черной и летит жертву выискивать. Ежели приметит караван верблюдов с поклажей, так всех караванщиков в головы буйные потюкает. Опосля за ратными витязями вдогонку пускается. О-о, сколько она этих витязей замучила да измором взяла – не счесть уже!
Но однажды попался ей на пути не простой витязь, а вещий. Почуяла Наина в нём себе ровню, да и предстала перед ведуном девой красной. И вроде как сама себя понять не может: нужен ей в мужья этот смерд или нет? А пока ходила ведьма вокруг него, бродила, полюбил её вещий витязь пуще света белого: к сердцу жмёт, замуж зовёт. Но Наина к человеческой любви от рождения не привычная, и жизнью к ней не приучена. Ведьма уж много столетий как привыкла языком матерным со своими мужьями, духами лесными, разговаривать да в срамные игры играть. Хохочет Наина над молодцем, от сердца отталкивает, изгаляется, тепла-ласки не принимает! Ждёт, когда тот на её насмехательства в ответ над ней насмехаться начнёт. И невдомек ей было понять его обид человеческих на шутки её злобные. Потихоньку стал женишок ведьму бесить, гонит она его от дворца каменного прочь. Но тот
