Politics Among Nations. The Struggle for Peace and Power - Hans Morgenthau
Бухарин, напротив, прямо отождествлял империализм и капитализм. Империализм тождественен капитализму в его последней, то есть монопольной стадии развития. По словам Ленина, "Империализм есть та фаза его развития, в которой утвердилось господство монополий и финансового капитала; в которой вывоз капитала приобрел очень большое значение; в которой начался раздел мира между крупными международными трестами; в которой завершился раздел всей территории земли между великими капиталистическими державами".
В глазах марксистов капитализм является главным злом, а империализм - лишь его необходимым или вероятным проявлением. Либеральная школа, главным представителем которой является Джон А. Хобсон, в основном занимается империализмом, который она считает результатом не капитализма как такового, а определенных нарушений в капиталистической системе. В соответствии с марксизмом, либеральная школа диагностирует как корень империализма избыток товаров и капитала, которые ищут сбыта на иностранных рынках. Однако, по мнению Хобсона и его школы, империалистическая экспансия не является неизбежным и даже не самым рациональным методом избавления от этих излишков. Поскольку излишки являются результатом неправильного распределения потребительской способности, то решение проблемы заключается в расширении внутреннего рынка посредством экономических реформ, таких как повышение заработной платы и ликвидация излишней экономии. Именно эта убежденность во внутренней альтернативе империализму в основном отличает либеральную школу от марксизма.
«Теория дьявола» империализма действует на более низком уровне, чем две другие теории. Она широко распространена среди пацифистов, и можно сказать, что она была официальной философией Комитета Ная, который в 1934-6 годах от имени Сената США исследовал влияние финансовых и промышленных интересов на участие Соединенных Штатов в мировой войне. Публичность, которую получили материалы этого комитета, сделала "теорию дьявола" империализма на некоторое время самой популярной теорией внешней политики в Соединенных Штатах. Простота теории во многом способствовала ее популярности. Она определила определенные группы, которые явно наживались на войне, такие как производители военных материалов. Таким образом, наживающиеся на войне превращаются в "разжигателей войны".
Если крайние марксисты отождествляют капитализм и империализм, а умеренные марксисты и ученики Хобсона видят в империализме результат неправильного функционирования капиталистической системы, то для приверженцев "теории кквилла" империализм и война в целом представляют собой не что иное, как заговор.
Критика этих теорий
Все экономические объяснения империализма, как утонченные, так и примитивные, не в состоянии преодолеть аргументы, вытекающие из свидетельств истории. Экономическая интерпретация империализма возводит ограниченный исторический опыт, основанный на некоторых единичных случаях, в универсальный закон истории. Действительно, в конце девятнадцатого и в двадцатом веке небольшое количество войн велось в основном, если не исключительно, ради экономических целей. Классическими примерами являются Бурская война i8qq-iqo2 и война в Чако между Боливией и Парагваем. Основная ответственность британских золотодобывающих интересов за бурскую войну вряд ли может вызывать сомнения. Война в Чако, как считают некоторые, была в первую очередь войной между двумя нефтяными компаниями за контроль над желаемыми нефтяными месторождениями.
Однако за весь период зрелого капитализма ни одна война, за исключением Бурской войны, не велась крупными державами исключительно или даже преимущественно с экономическими целями. Австро-прусская война 1866 года и франко-германская война 1870 года, например, не имели никаких важных экономических целей. Это были политические войны, фактически империалистические войны, которые велись с целью установления нового распределения власти, сначала в пользу Пруссии внутри Германии, а затем в пользу Германии в рамках европейской государственной системы. Крымская война 1854-56 годов, испано-американская война 1848 года, турецко-итальянская война 1911 года и несколько балканских войн показывают экономические цели только в подчиненной роли, если они вообще их показывают. Две мировые войны были, безусловно, политическими войнами, целью которых было господство в Европе, если не в мире. Естественно, победа в этих войнах принесла экономические преимущества, и, в особенности, поражение принесло экономические потери. Но эти последствия не были реальной проблемой; они были лишь побочными продуктами политических последствий победы и поражения. Тем более эти экономические последствия не были теми мотивами, которые определяли в сознании ответственных государственных деятелей вопрос о войне и мире.
Таким образом, экономические теории империализма не подтверждаются опытом того исторического периода, который, по их мнению, тесно связан, если не идентичен, с империализмом, то есть периода капитализма. Более того, основной период колониальной экспансии, который экономические теории склонны отождествлять с империализмом, предшествует эпохе зрелого капитализма и не может быть объяснен внутренними противоречиями разлагающейся капиталистической системы. По сравнению с шестнадцатым, семнадцатым и восемнадцатым веками колониальные приобретения девятнадцатого и двадцатого веков незначительны. Последняя фаза капитализма даже приводит к ликвидации империи в больших масштабах в виде отступления из Азии Великобритании, Франции и Нидерландов.
Исторические факты еще более неблагоприятны для утверждений экономических теорий, если проверить их на доказательства, представленные докапиталистическими процессами строительства империй. Политика, которая в древние времена привела к созданию Египетской, Ассирийской и Персидской империй, была империалистической в политическом смысле. Такими же были завоевания Александра Македонского и политика Рима в последнем столетии до христианства. Арабская экспансия в седьмом и восьмом веках имела все признаки империализма. Папа Урбан II использовал типичные идеологические аргументы в поддержку империалистической политики, когда в 1095 году он изложил Совету Клермонта причины Первого крестового похода в таких словах: "Ибо эта земля, которую вы населяете, закрытая со всех сторон морями и окруженная горными вершинами, слишком тесна для вашего многочисленного населения; она также не изобилует богатствами; и она не дает достаточно пищи для своих земледельцев. Поэтому вы убиваете и пожираете друг друга, ведете войны, и очень многие среди вас гибнут в гражданских распрях". Людовик XIY и Наполеон I были решительными империалистами.
Все эти империализмы докапиталистического периода разделяют с империализмами капиталистического периода тенденцию к свержению сложившихся властных отношений и установлению на их месте господства империалистической державы. Однако эти два периода империализма объединяет также подчинение экономических целей политическим соображениям.
Александр Македонский и Наполеон I, не в меньшей степени, чем Адольф Гитлер, начинали империалистическую политику с целью личной выгоды или для того, чтобы избежать неправильного функционирования своих экономических систем. Они стремились к тому же, к чему стремится промышленник, когда пытается создать промышленную "империю", присоединяя предприятие за предприятием, пока не станет монопольно или квазимонопольно доминировать в своей отрасли. И докапиталистический империалист, и капиталистический империалист, и "империалистический" капиталист хотят власти, а не экономической выгоды. Капитан промышленности движим к своей "империалистической цели" экономической необходимостью или личной жадностью не больше, чем Наполеон I. Личная выгода и решение экономических проблем путем империалистической экспансии для всех них - это приятное послесловие, желанный побочный продукт, а не цель, к
