Не закончено. Освободите свой разум и выиграйте войну внутри себя - Дэвид Гоггинс
Все это было для меня не в новинку, потому что я был одним из немногих новичков с опытом прыжков. Я прыгал с разных высот и с разных самолетов с достаточно широким спектром снаряжения, но я не прыгал на статической линии со времен службы в морской пехоте, и мне потребовалось время, чтобы отработать технику. У каждого была более сложная сторона, и, поскольку я был так озабочен защитой левой ноги от прямого удара, мое бедро и ребра получали удар всякий раз, когда я сворачивал влево. Я смирился с нарастающей болью, потому что слова доктора Гомолла все еще были прикреплены к доске объявлений в моем мозгу. Если бы нога хотела сломаться, ей пришлось бы ждать настоящего прыжка. Каким бы пурпурным и опухшим я ни стал, я не собирался подставлять голень под прыжок с металлической платформы или с дуги неработающей трапеции. Этим, вероятно, и объяснялось мое общее отсутствие плавности. После каждого PLF инструкторы критиковали нашу форму, и чаще всего я слышал слово "неуклюжий".
После нескольких дней бросания в грязь, как мешок с дерьмом, нас выровняли на ударной вышке - двадцатифутовой платформе, где мы сидели в макете дверного проема самолета, пристегнутые к жесткой тарзанке, и отрабатывали выходы. Упражнение включало в себя падение с высоты десяти футов, которое задерживалось внезапным рывком, что приводило к легким ударам хлыстом. Во время одной из моих ранних попыток я стоял позади невысокой, но атлетически сложенной молодой женщины, которую я называю PB - питбуль, потому что она была очень дружелюбной, а в глубине ее души кипела борьба. Но когда инструктор ударил ее по спине, давая понять, что пришло ее время сделать этот прыжок веры, она замерла.
ПиБи очень богобоязненна. Я следил за своим языком рядом с ней, потому что сквернословие вызывало у нее чувство неловкости. Экипаж шлюпки номер два Гоггинс продолжал бы ругаться, как и подобает моряку, и заставил бы ее смириться с этим. А когда страх парализовал ее в середине эволюции, он, возможно, громко рассмеялся. Однако, хотя мой внутренний дикарь был жив и здоров, я больше не был тем парнем. Еще на тренировках "морских котиков" мне нравилось, когда люди замирали и сдавались. Мне казалось, что это как-то возвышает меня, но это была незрелость, продиктованная эго, и плохое руководство. Сейчас я считаю своим делом делать всех лучше, независимо от работы или ситуации. Во время собеседования с командой North Peace Smokejumpers меня попросили описать свое лучшее качество.
"Если вы возьмете меня на работу, - сказал я, - все в моем классе закончат школу. Это мое лучшее качество". Это не было пустым обещанием. Это была клятва.
"Хотите немного времени?" - спросил инструктор.
"Да, знаю", - сказал ПБ.
Одним из элементов, который заставил меня захотеть работать с этой командой smokejumping, было их принятие и уважение к каждому человеку. Несмотря на то что были стандарты, которые нужно было выполнить и перевыполнить, и они подталкивали нас к совершенству, они понимали, что у каждого есть свой процесс, который нужно пройти. Однако я знаю по опыту, что больше времени на размышления не помогли бы PB в этой ситуации.
Наблюдая за ней, я как будто видел себя в зоне прибоя в начале моей второй Адской недели, похожий на оленя, застывшего в сиянии мчащегося восемнадцатиколесного транспорта. По пустоте в ее глазах я понял, что ей уже не так весело и что этот прыжок пугает ее, но некоторые страхи нужно побеждать немедленно. Единственное, что могло помочь ПБ в тот момент, - перестать думать, посмотреть страху в глаза и все равно прыгнуть. Когда она отступила и предложила мне занять ее место, я покачал головой.
"Не делай этого дерьма. Держи свою задницу у чертовой двери и перезагружайся". Мое ругательство разрушило заклинание, и мы закрыли глаза. "Если ты застынешь сейчас, это повторится, но уже там, наверху, когда все будет по-настоящему. Так что, когда доберешься до двери, как бы страшно это ни было, посигналь, чтобы выплеснуть адреналин. Сосредоточься на горизонте, и когда тебя ударят по спине, выпрыгивай отсюда из рогатки".
Она кивнула, решительно встала на позицию, сделала глубокий вдох и крикнула: "Все ясно?!"
"Приготовься", - ответил инструктор, и в тот же миг, когда он ударил ее между лопаток, PB превратилась в пушечное ядро.
Мой стиль руководства в Форт-Сент-Джоне был хамелеонским. Для некоторых моих сокурсников я был их лекарем. Другим я давал жесткую любовь в трудную минуту. Я соревновался с лучшими спортсменами, чтобы сделать их еще лучше, и по ночам принимал звонки от тех, кто не думал, что доживет до выпускного. Но я не уверен, что многие понимали, что я тоже рисковал не попасть в число избранных из-за определенного навыка, который я буквально не мог освоить.
В отличие от военных парашютистов, которые почти всегда прыгают в местность с небольшим количеством естественных препятствий, дымовым прыгунам приходится приземляться в узких зонах падения (DZ). В наземной школе нас учили искать запасные варианты, если были допущены ошибки или ветер изменил направление, а основная DZ остается недосягаемой. Бывают моменты, когда вы просто не можете попасть в DZ, а с лесом во всех направлениях неизбежно, что в тот или иной момент мы приземлимся на деревья, и никто не придет спасать наши болтающиеся задницы. Именно поэтому мы проводим тренировки по срыву.
Каждый из нас носил 150 футов нейлоновой тесьмы в одном из ножных карманов. Это была наша аварийная спусковая веревка. Нас учили отвязывать ее сверху на верхней стойке балдахина серией полузахватов, а затем использовать ее для безопасного спуска. Теоретически. Выполнить это было не так просто, как может показаться, потому что, когда вы висите на парашюте и в шлеме, углы не позволяют увидеть стояк, с которым вы работаете, через плечо. И если вы зацепились за дерево, это не значит, что вы на нем останетесь. Лучше как можно скорее спуститься на землю. Вот почему это упражнение было рассчитано на время. Мы должны
