Истребитель поганцев - Дариус Хинкс
Готрек направился к канонерке. Она была небольшой лодкой с пушкой и установленным сверху сферическим двиргателем. Готрек похлопал по корпусу.
– Если покажете мне, как летать на этой штуке, я смогу добраться до Местечка.
Солмундссон рассмеялся.
– В одиночку? Отправиться в крепость Лунакороля?
– А какие варианты? Брать с собой твою пришибленную команду? Сколько их там осталось? – Готрек оглядел корабль. – Двадцать? Тридцать? Хватит ли против целого племени гроби? Мы здесь для того, чтобы врезать им как следует. Показать им, что бывает, когда нападаешь на ваши летающие замки. С этим я и один могу справиться. Я просто найду самых уродливых, самых крупных зеленокожих, каких только смогу, и поотрываю им бошки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Гиллель поёжился на своём месте, потягивая хазкал и пытаясь стряхнуть с себя страх, который он не мог объяснить. Почему он всё ещё так волновался? Ему же удалось. Он достиг безопасности Барак-Урбаза. Нигде во всей Айаде не было так безопасно. За стенами хордрина он мог слышать торжественные звуки небесного порта: звон эфироматических кузниц, рокот изрыгавших дым роторных двигателей, заставлявших дрожать пол под его ногами.
Харадронцы не будут завоёваны. Они доказывали это уже не раз. Внутри хордрина было несколько дюжин путешественников: такие же, как он, люди, альвы и странствующие дуардины — все выпивали и вели беседы, радуясь, что смогли найти пристанище, безопасное от безумства Гиблой Луны. Они собрались в общем зале хордрина — широкой круглой комнате, заполненной клубами дыма от пыхавших трубок и заставленной длинными скамьями и полными пива столами. Всё было именно так, как Гиллель себе не раз представлял. Он мечтал об этом моменте так много раз, и все его ожидания оправдались. Однако, в глубине души его продолжало грызть беспокойство.
– Я поражена, что вам удалось добраться сюда, – сказала женщина, сидевшая напротив него. На ней было прямое платье и меха, и выглядела она чрезвычайно богато. Женщина улыбнулась и продолжила, – На дорогах сейчас опасно. И так много беженцев пытаются найти безопасное пристанище. Вам повезло, что вы смогли оплатить перелёт сюда. Вы путешествовали пешком?
Гиллель отхлебнул пива и, улыбнулся ей в ответ:
– О, я путешествовал со всеми удобствами. Болваны в моей деревне позаботились об этом, – женщина удивлённо подняла бровь, но у него от крепкого харадронского пива развязался язык, и он продолжал. – Всю мою жизнь они относились ко мне как к изгою. Никто даже не здоровался со мной. Просто потому, что я образованный, а они нет. Ненавидели меня только за то, что умел читать и мог вести беседу о чём-то, кроме скотины. Ненавидели за то, что рассказывал о харадронцах и всяких дальних странах. Плевали на меня всю жизнь. Но они и понятия не имели, а я всегда был на шаг впереди. И, в конце концов, они отдали мне всё, что у них было: лошадей, одежду, оружие, еду — всё, что мне было нужно, чтобы пересечь Айаду и оплатить перелёт на небесном корабле.
– Если они вас так ненавидели, то зачем отдали вам все свои пожитки?
Он отхлебнул ещё пива и подался к ней, улыбаясь.
– Потому что я понял, что будет. Я понял, а они были слишком тупы для этого. Гиблая Луна. Я понял, а они — нет. Я знал, что это будет означать, что начнётся. Я столько раз слышал об этом от старейшин, да и в книгах читал тоже. Когда появляется Гиблая Луна, надо бежать. От её прихода не только прокисает молоко, как они думали, то же самое происходит и с человечьей кровью. Её свет меняет тебя изнутри. Я знал это и не собирался оставаться и дать луне превратить себя во что-то, чем я не являлся, – Гиллель бросил взгляд по сторонам зала, проверяя, что никого не было поблизости, чтобы расслышать его слова, а затем, наклонившись к ней ещё ближе, заговорил нетерпеливым шёпотом, – поэтому я начал собирать бутылки.
– Бутылки?
– Бутылки. Я покупал их у путников и выкапывал на кладбищах. А потом отмывал их и клеил на них наклейки, буквы рисовал сам, точь-в-точь как учили старейшины. Делал так, чтобы бутылки выглядели будто они из одного из золотых городов Зигмара, покрытые кометами, молотами и всяческими другими божественными символами, какие я только мог вспомнить. А потом я просто ждал.
– Чего ждали?
– Чтобы Гиблая Луна начала свою работу. Я не собирался заканчивать, как все остальные. Я закрылся внутри, за исключением дней, когда было слишком облачно, чтобы не пропускать свет Гиблой Луны. И затем, когда до всех дошло, что сотворила луна… – он поморщился, – как она изменила их. Они сразу захотели со мной разговаривать. Захотели слушать. Я сказал им, что у меня есть лекарство от лунной скверны. Я наполнил бутылки сточной водой из Тухлого Источника, запечатал пробки сургучём, какой смог припасти, поставил на нём клейма с Зигмаровскими символами. Они получились как настоящие, – вспомнив о них, он ощутил странный укол гнева. – Как настоящие. Никто и не догадывался, что они поддельные. А потом, когда все приползли на карачках, я сказал им, что они могут получить по бутылке каждый, но только если они отдадут всё, что мне было нужно. Телегу, лошадей, оружие — в общем, всё, что мне только приходило в голову. И затем, пока они не поняли, что обмануты, я уехал оттуда, – необъяснимый гнев снова охватил его. – Я уехал оттуда! – повторил он, брызгая пивом через стол и уставившись на женщину так, будто она спорила с ним. А она смотрела на него, не говоря ни слова. Улыбка медленно сползла с её лица, а черты стали вялыми.
– Я выбрался! – закричал он, гнев нарастал в нем до тех пор, пока ему не захотелось швырнуть своё пиво через весь зал. Вместо этого он выпил его, так быстро, как только смог, проглатывая жидкость большими глотками, морщась от горького привкуса.
Пока он пил, он, наконец, вспомнил преследовавший его сон наяву. Сон, который он, напиваясь, пытался забыть. Он давил на его мысли, пытаясь сломить его волю. Он отказывался признавать его, но
