Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan
Ирония судьбы заключалась в том, что Феликс был ярым сторонником и советником либерального сенатора от штата Мэн Эдмунда Маски на демократических праймериз 1972 года, а теперь колонки Андерсона поставили его в маловероятное положение, когда ему пришлось защищать крупный бизнес против антимонопольного ведомства Никсона - одно это должно было вызвать у либерального Феликса сильное раздражение. (Чтобы подстраховать Lazard, Андре дал 90 000 долларов на кампанию Никсона по переизбранию в 1972 году, что сделало его одним из девяноста пяти крупнейших спонсоров Никсона). Сам Клейндинст приводил связи Феликса с либералом Маски в качестве доказательства того, что Министерство юстиции было двухпартийным "открытым учреждением, готовым рассмотреть жалобу любого гражданина". Частному, неуловимому, загадочному Лазарду предстояла историческая и крайне нежелательная вечеринка в честь выхода в свет.
На следующий день после появления первой колонки Андерсона, уличившей Клейндинста во лжи, Клейндинст попросил возобновить слушания по его утверждению в судебном комитете Сената. Несколькими неделями ранее он был выдвинут на пост генерального прокурора вместо Митчелла, после того как Митчелл объявил, что собирается возглавить CREEP, кампанию Никсона по переизбранию в 1972 году. Просьба Клейндинста была весьма необычной. Ведь 24 февраля, после двух дней дачи показаний, судебный комитет Сената проголосовал 13-0 (при двух воздержавшихся) за утверждение его кандидатуры на пост нового генерального прокурора. Клейндинст был бы утвержден полным составом Сената в считанные мгновения. Но он упорствовал, пытаясь очистить свое имя, и все вышло совсем наоборот. Самые ненужные слушания стали крайне пристрастными и продолжались двадцать два дня в марте и апреле 1972 года. И Феликс был в центре внимания. В буквальном смысле.
По словам Клейндинста, когда открылось слушание, на стороне Клейндинста были Макларен и Феликс - "два человека, с которыми я имел какие-либо дела в связи с этими вопросами". Клейндинст "категорически и конкретно" отрицал как влияние на исход урегулирования с ITT, так и стремление получить пожертвование от компании в обмен на благоприятный исход антимонопольных дел. "Я привел в движение ряд событий, благодаря которым мистер Макларен убедился, что ему следует отказаться от своей позиции", требующей от ITT продажи Hartford, объяснил он. По его словам, его встречи с Феликсом были просто любезностью, чтобы помочь облегчить дискуссии, которые изменили мышление Макларена.
К несчастью, он не упомянул о своей беседе с Никсоном, состоявшейся почти за год до этого. А когда сенатор Тед Кеннеди, демократ от штата Массачусетс, спросил его, связывался ли с ним Белый дом по поводу исков и мирового соглашения с ITT, он лжесвидетельствовал. "Нет, сэр", - сказал он Кеннеди. Когда сенатор Берч Бэйх, демократ от штата Индиана, спросил Клейндинста о том же, тот ответил, что не "помнит", говорил ли он с кем-либо в Белом доме об урегулировании дела ITT - простая ложь. Со своей стороны, судья Макларен поддержал рассказ своего начальника о событиях и добавил: "В заключение я хочу подчеркнуть, что решение вступить в переговоры об урегулировании с ITT было моим личным решением; на меня не оказывали давления, чтобы я принял это решение. Более того, план урегулирования был разработан и окончательные условия были согласованы мной при консультативной поддержке других сотрудников антимонопольного отдела, и никем другим".
Затем Феликс взял микрофон и повторил, теперь уже для сенаторов и общественности, свое взвешенное мнение об ужасных последствиях, которые несет в себе потенциальная ликвидация Hartford, и не только для его клиента номер один, компании ITT.
Оглядываясь назад, можно сказать, что убежденность Феликса в том, что отчуждение крупной страховой компании может привести к краху всей экономики, кажется фантасмагорической. По его словам, Генин поручил ему подготовить презентацию для использования в Министерстве юстиции. "Меня считали квалифицированным специалистом в этих областях, как специалиста по экономике и финансам", - пояснил он. Он рассказал о своих встречах с Клейндинстом и Маклареном, подкрепляя версии этих двух людей. "Каждая встреча велась под протокол", - сказал он. "Ни одна встреча или телефонный разговор не проходили тайно или исподтишка. Не было и намека на то, что нам предлагают или просят об услуге".
Похоже, он не понял, какие привилегии получила ITT благодаря самому доступу, не говоря уже о преимуществах заключенного соглашения, которое позволило избежать столь опасного испытания Верховного суда. Джек Андерсон, напротив, полностью осознал значение. "Предположение о том, что обсуждение дела с Рохатиным не может считаться переговорами, поскольку он не юрист, должно быть, повсеместно забавляло инвестиционных банкиров", - написал он в своих воспоминаниях 1973 года, The Anderson Papers.
Ведь Рохатын был начальником многих юристов, в том числе и тех, кто вел переговоры с Маклареном; за его плечами была огромная карьера по созданию корпораций и их развалу; целью Генина, отправившего его в Вашингтон, очевидно, было поднять аргументы ITT на более весомый уровень, чем это могли сделать простые юристы. Кроме того, когда Рохатин не занимался обучением Кляйндиенста, он работал в тесном контакте с Митчеллом, помогая администрации предотвратить крах фирм с Уолл-стрит, которые использовали деньги своих клиентов и не смогли расплатиться. Что касается влияния на переговоры, то для общественного блага было бы лучше, если бы Клейндинст вел переговоры с сотней юристов ITT, а не с одним Рохатиным.
Феликс также поделился своими соображениями о том, как он оказался упомянут во второй колонке Андерсона, посвященной разгорающемуся скандалу с Дитой Бирд. По его словам, он находился в аэропорту Кеннеди в ожидании вылетающего рейса и "разговаривал по телефону с детьми", которые сказали ему, что Хьюм звонил из Вашингтона и "срочно просил меня поговорить с ним". Несмотря на то что он не знал Хьюма, он ответил на его звонок из аэропорта. Для тех людей, которые знают Феликса и пытались дозвониться до него, но так и не дождались обратного звонка, это, должно быть, стало откровением. Как бы то ни было, он показал, что Хьюм зачитал ему записку Диты Бирд и спросил, учитывался ли вклад ITT при обсуждении мирового соглашения. "Позвольте мне сразу сказать,
