Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке - Matthew Ford
Однако навязчивое стремление средств массовой информации к падению единственной цели в качестве фокуса или легитимации военной кампании часто приводит к антиклимаксу и, как в случае со сменой режима, к вакууму и/или смене целей. Например, появление бывшего президента Ирака в растрепанном виде из ямы в земле в декабре 2003 года попало в мировые новостные сети, а хаотичные пытки и смерть полковника Каддафи, часть которых была заснята на камеру мобильного телефона в октябре 2011 года, скорее ознаменовали начало новых войн, чем предвестили их конец. Смерть Усамы бен Ладена в мае 2011 года, по крайней мере, стала своего рода предписанным завершением войны США против талибов после 11 сентября, хотя, возможно, это произошло благодаря тому, что его публично не видели (и не могли увидеть), поэтому событие его смерти могло соответствовать мифическому статусу его жизни. Однако, как пишет Джонатан Малер в New York Times , несмотря на то, что ясность американского переворота в смерти бин Ладена была замутнена заявлениями о том, как именно он жил, кто знал о его местонахождении и характере его захоронения в море, "символически это принесло столь желанный момент моральной ясности, однозначной американской доблести в мутную войну, определяемую этическими компромиссами и даже временами коллективным позором". К сожалению, это был лишь всплеск тенденции падения надежного врага, поскольку, по словам Рони Браумана, "в Афганистане и Ираке, в частности, мы уже давно перестали понимать, какую войну мы ведем".
Идентификация архивного врага
По мере того как демонизация легендарного врага, доминировавшая в освещении военных действий в двадцатом веке, начала меркнуть в свете средств массовой информации двадцать первого столетия, потребовался другой враг, чтобы объяснить, почему успех был невозможен. Это не только придаст легитимность действиям западных вооруженных сил, но и оправдает потраченные на них деньги. Но если стратегия обезглавливания - будь то в отношении Саддама, Каддафи или бен Ладена - не сработала, то как планировщикам найти те "висцеральные" цели, которые могли бы поддержать войну в XXI веке? Нужен был новый враг, которого можно было бы постоянно создавать по мановению руки военно-социального медиакомплекса, "генерируя угрозы без ограничений" (Masco 2014). Преимущество партисипативного наблюдения заключалось в том, что оно позволяло создать постоянного врага. Все, что нужно было сделать, - это изучить безграничный архив данных о людях, их перемещениях и взаимоотношениях, чтобы найти цели будущего. Тотальная память, как мы ее представляем, давала возможность создавать бесконечные мишени, которые можно было бы описать как своего рода тотального врага.
Создание тотального врага означает изменение границ между мониторингом в реальном времени и потенциальной памятью с помощью таких инструментов анализа разведданных, как Palantir Gotham. Основанная в 2004 году Питером Тилем, Алексом Карпом и выпускниками PayPal, компания Palantir получила свое название от всевидящих хрустальных шаров в романе Дж. Р. Р. ТолкиенаВластелин колец. Играя важную роль в целеуказании Объединенного командования сил специального назначения США, программное обеспечение Palantir позволяет аналитикам разведки быстро обрабатывать и объединять данные, что делает возможными миссии "Найти, исправить, закончить, использовать и проанализировать", о которых мы говорили в главе 1. Она прочесывает разрозненные источники данных - финансовые документы, бронирования авиабилетов, записи разговоров по мобильному телефону , сообщения в социальных сетях - и ищет связи, которые могут быть упущены человеком-аналитиком. Затем он представляет эти связи в виде красочных, легко интерпретируемых графиков, похожих на паутину". Подобное объединение данных эффективно представляет собой аналитический инструмент для использования цифрового архива в целевых целях.
Хотя полезность этих техник слишком обещана, амбиции, стоящие за ними, очевидны. И в этом отношении изменение в генерации бесконечных целей происходит благодаря цифровой идентификации. Речь идет не о том, что вы говорите или кто вы, а скорее об идентификации по тому, что вы делаете, куда ходите и с кем общаетесь. Это поиск, как ни парадоксально, неизвестного человека. Цели ударов беспилотников не обязательно должны быть известны по имени, вместо этого их идентифицируют по так называемому паттерну жизненной активности, другими словами, по метаданным о перемещениях, сетях контактов и использовании мобильных телефонов. Атаки на этой основе известны как "сигнатурные удары". Таким образом, если идея подписи человека обычно определяется через акт подписания своего имени или имя человека, написанное его собственной рукой, то здесь она основана на подписи метаданных и их модели жизни.
Например, программа SKYNET Агентства национальной безопасности США по массовой слежке за пакистанской сетью мобильных телефонов, в рамках которой собирались метаданные (и только метаданные) 55 миллионов пользователей, использовала алгоритм машинного обучения для оценки вероятности того, что тот или иной человек является террористом. Таким образом, если метаданные о вашей жизни совпадают с данными известных террористов, вы становитесь мишенью. Общее между наступающим настоящим и накапливающимся прошлым "Радикальной войны" в том, что они оба недавно стали доступными для поиска, опираясь на архивы метаданных, которые, очевидно, недоступны тем, кто создал эти цифровые следы. В случае с WAMI возникает цифровая одновременность наблюдения в реальном времени и в последнее время. В этом процессе цифровая мощь упорядочивает память, основываясь на недавнем прошлом, которое хранится в архивных записях, созданных для поиска врага.
Эта тенденция была подкреплена, если не вытеснена, сбором биометрических данных во время войны в Афганистане. Цель этой программы заключалась в том, чтобы зафиксировать личность на основе биологических данных, эссенциализируя человека в соответствии с его местом в базе данных (Jacobsen 2021,
