Страшные русские сказки - Русские сказки
А это чувство-то в ней есть, чтоб ей ничего самой не делать, а чтоб другие за неё делали. Вот она пошла, сняла образ и принесла. Ну, те видят – точно образ от церкви. Надо теперь несть образ назад, а время уж к полночи. Кому несть? Лежа́ка говорит:
– Вы, девки, прядите; я сама отнесу, я ничего не боюсь!
Пошла, поставила образ на место. Только идёт назад мимо погосту и видит: мертвец в белом саване сидит на могиле. Ночь-то месячная, всё видно. Она подходит к мертвецу, стащила с него саван; мертвец ничего не говорит, молчит – знать, время не пришло ещё ему говорить-то. Вот она взяла саван, приходит домой.
– Ну, – говорит, – образ отнесла, поставила на место, да вот ещё с мертвеца саван стащила!
Девки – которые спужались, которые не верят, смеются. Только поужинали, легли спать, вдруг мертвец стучится в окна и говорит:
– Отдай мой саван! Отдай мой саван!
Девки перепугались – ни живы ни мёртвы; а лежа́ка берёт саван, идёт к окну, отворила:
– На, – говорит, – возьми!
– Нет, – отвечает мертвец, – неси туда, где взяла!
Только вдруг петухи запели – и мертвец исчез.
На другую ночь уж попрядухи все по домам разошлись; в тот же самый час опять мертвец приходит, стучится в окно:
– Отдай мой саван!
Вот отец и мать лежа́ки отворяют окно, отдают ему саван.
– Нет, – говорит, – пущай она отнесёт туда, где взяла!
Ну, как идти с мертвецом на погост? Страшно! Только петухи пропели – исчез мертвец. На другой день отец и мать послали за священником; рассказали ему так и так и просят пособить их горю:
– Нельзя ли, – говорят, – обедню отслужить?
Священник подумал:
– Ну, пожалуй! Велите ей завтра к обедне выходить.
Назавтра пошла лежа́ка к обедне; началась служба, народу много нашло! Только как стали херувимскую петь, вдруг откуда поднялся страшный вихрь, ажно все ниц попадали! Ухватил её, да о́земь. Девки не стало, только одна коса от неё осталась.
2.
Записано в Моршанском уезде Тамбовской губ. Алексеем Добровольским.
Ехал ночью мужик с горшками; ехал-ехал, лошадь у него устала и остановилась как раз против кладбища. Мужик выпряг лошадь, пустил на траву, а сам прилёг на одной могиле; только что-то не спится ему. Лежал-лежал, вдруг начала под ним могила растворяться; он почуял это и вскочил на ноги. Вот могила растворилась, и оттуда вышел мертвец с гробовою крышкою, в белом саване; вышел и побежал к церкви, положил в дверях крышку, а сам в село. Мужик был человек смелый; взял гробовую крышку и стал возле своей телеги, дожидается – что будет?
Немного погодя пришёл мертвец, хвать – а крышки-то нету; стал по следу добираться, добрался до мужика и говорит:
– Отдай мою крышку, не то в клочья разорву!
– А топор-то на что? – отвечает мужик. – Я сам тебя искрошу на мелкие части!
– Отдай, добрый человек! – просит его мертвец.
– Тогда отдам, когда скажешь: где был и что делал?
– А был я в селе; уморил там двух молодых парней.
– Ну, скажи теперь: как их оживить можно?
Мертвец поневоле сказывает:
– Отрежь от моего савана левую полу и возьми с собой; как придёшь в тот дом, где парни уморены, насыпь в горшочек горячих угольев и положи туда клочок от савана, да дверь затвори; от того дыму они сейчас отживут.
Мужик отрезал левую полу от савана и отдал гробовую крышку. Мертвец подошёл к могиле – могила растворилась; стал в неё опускаться – вдруг петухи закричали, и он не успел закрыться как надо: один конец крышки снаружи остался.
Мужик всё это видел, всё приметил. Стало рассветать; он запряг лошадь и поехал в село. Слышит в одном доме плач, крики; входит туда – лежат два парня мёртвые.
– Не плачьте! Я смогу их оживить.
– Оживи, родимый; половину нашего добра тебе отдадим, – говорят родичи.
Мужик сделал всё так, как научил его мертвец, и парни ожили. Родные обрадовались, а мужика тотчас схватили, скрутили верёвками:
– Нет, дока! Мы тебя начальству представим; коли оживить сумел, стало быть ты и уморил-то!
– Что вы, православные! Бога побойтесь! – завопил мужик и рассказал всё, что с ним ночью было.
Вот дали знать по селу, собрался народ и повалил на кладбище, отыскали могилу, из которой мертвец выходил, разрыли и вбили ему прямо в сердце осиновый кол, чтоб больше не вставал да людей не морил; а мужика знатно наградили и с честью домой отпустили.
3.
Записано в Моршанском уезде Тамбовской губ. Алексеем Добровольским.
Случилось одному ремесленнику поздним вечером ворочаться домой из чужой деревни, с весёлой приятельской пирушки. Навстречу ему старинный приятель – лет с десяток тому, как помер.
– Здоров!
– Здравстуй! – говорит гуляка, и позабыл, что знакомый его давным-давно приказал долго жить.
– Зайдём ко мне; хватим ещё по чарке, по другой.
– Пойдём; на радостях, что свиделись, можно выпить!
Пришли в избу, пьют-гуляют.
– Ну прощай! Пора домой идти!
– Постой, куда теперь идти! Переночуй со мной.
– Нет, брат, и не проси – нельзя; завтра дело есть, так надо пораньше быть дома.
– Ну, прощай! Да что тебе пешком идти? Лучше садись на мою лошадь, живо довезёт.
– Спасибо, давай!
Сел верхом и понёсся – что твой вихрь летит! Вдруг петух запел!.. Страшно: кругом могилы, а под ездоком надгробный камень!
4.
Записано, как указал Афанасьев, в одной из западных губерний
Отпустили одного солдата в побывку на родину; вот он шёл, шёл, долго ли, коротко ли, и стал к своему селу приближаться. Недалеко от села жил мельник на мельнице; в былое время солдат водил с ним большое знакомство; отчего не зайти к приятелю? Зашёл; мельник встретил его ласково, сейчас винца принёс, стали распивать да про своё житьё-бытьё толковать. Дело было к вечеру, а как погостил солдат у мельника – так и вовсе смерклось. Собирается солдат идти на село; а хозяин говорит:
– Служивый, ночуй у меня; теперь уж поздно, да, пожалуй, и беды не уйдёшь!
– Что так?
– Бог наказал! Помер у нас страшный колдун; по ночам встаёт из могилы, бродит по селу и то творит, что на самых смелых страх нагнал! Как бы он и тебя не потревожил!
– Ничего! Солдат – казённый человек, а казённое ни в воде не тонет, ни в огне не горит; пойду, больно хочется с родными поскорей увидаться.
Отправился; дорога шла мимо кладбища. Видит – на одной могиле огонёк светит. «Что такое? Дай посмотрю». Подходит, а возле огня
