Секрет Сибирского Старца - Юлия Ефимова
– Не плачь, девонька, не плачь. Не убийца ты, знаю я. Выяснится это обязательно, вот увидишь. Все в нашей жизни написано нам свыше, и того не изменить уже. Даже если знаешь, что будет, все одно не изменить, так что нужно принять и с достоинством выйти из всего отпущенного нам Богом.
Аристарх Петрович понял, что плачет в камере убийц девушка, служанка, которую сегодня арестовали по подозрению в убийстве хозяйки-помещицы Задориной. Девица Смирнова утверждала, что не убивала и клялась, осеняя себя крестом, что отношения к смерти хозяйки не имеет. Только кто ж ей поверит, нашли ее возле тела с ножом в руках.
– Вот послушай меня, в 1812 году, когда русские войска с барабанной дробью вошли в Париж, все были счастливы. Там был цвет русской армии – молодые, красивые и уже успешные офицеры, что победили, поставили на колени великого соперника. Они веселились, как никогда до этого, но и Париж встретил их дружественно, для них были открыты двери повсюду: в рестораны, салоны, приемы. Значительно упрощало общение, что все русские офицеры свободно говорили на французском языке…
Рассказ бродяги был таким странным и таким живым, как будто он сам был на тех улицах Парижа. Это было неожиданно, и Аристарх Петрович замер, боясь выдать себя, и продолжил слушать старика.
– И вот они нагрянули однажды в салон мадмуазель Ленорман, гадалке известной тогда на всю Европу. Молодые офицеры смеялись и хохотали, когда она то одному, то другому описывала их будущую жизнь. Но одного Сергея Ивановича Муравьева-Апостола она обошла своим вниманием. Горячая кровь взыграла в нем, и он потребовал и ему предсказать судьбу. «Ничего, месье», – настаивала мадмуазель Ленорман. «Хоть одну фразу!» – требовал Муравьев-Апостол. «Хорошо, – согласилась она. – Вас повесят». «Вы ошибаетесь, – засмеялся молодой человек, – я дворянин, а в России дворян не вешают». «Для вас император сделает исключение», – грустно сказала мадмуазель Ленорман. Тогда, в ту Парижскую весну никто не поверил, да просто не мог поверить, что это окажется правдой.
Девица перестала всхлипывать, видимо, тоже заслушавшись рассказом старца.
– Почему бродягу посадили в одну камеру с девицей? – возмутился Аристарх Петрович, когда появился постовой.
– Так вы ж велели с убийцами, а у нас из убийц только девица Смирнова и сидит, – развел тот руками.
– Тупицы! – взорвался Аристарх Петрович. – Ничего доверить нельзя, сейчас же отправить его к мужикам.
– Не виновата она, – тихо сказал бродяга, когда городовой с постовым подошли к их камере. – Ты умный малый, помоги ей, а господь поможет тебе. Расследуй ее дело и получишь повышение, так и Санкт-Петербург ближе станет. Добро, оно всегда возвращается, всегда, помни это.
12 октября 1836 года, старика, называющего себя Федором Кузьмичом, осудили за бродяжничество и, отсыпав плетей, отправили в ссылку в Сибирь.
Каторга, как в начале пророчил ему городовой, не случилась, потому как из дела полностью пропала информация о чистокровном скакуне.
Аристарх Петрович Семин распутал сложное дело об убийстве помещицы Задориной, доказав невиновность девицы Смирновой, и, поразившись способностям, его пригласили в Санкт-Петербург, там как раз формировали отдельный корпус жандармов для расследования убийств.
Уезжая в Санкт-Петербург, Аристарх Петрович по своим каналам узнал, как добрался бродяга Федор Кузьмич и где поселился, про себя теперь называя его Сибирским Старцем.
Именно от Аристарха Петровича Петербург начнет полниться слухами о странном старике.
Глава 17. Герасим
Оставив ребят во главе со своими руководителями разгадывать ребусы на доске и пытаться вскрыть облако, Гера и Вовка всю ночь систематизировали показания студентов, чтоб понять, кто врет.
Вовка рисовал схемы, соединяя имена стрелками, и писал рядом время. Гера, как мог, помогал родственнику: читал показания, диктовал и, если кто-то писал, что в кругу его видимости был другой человек, то тут же поднимал его записи и проверял уже показания, совпадают ли они со словами оппонента или нет. Если да – рисовались стрелочки, если нет, ставились большие вопросительные знаки. Получилось несколько листков таких схем, и какой из них можно было сделать вывод, Гера пока не понимал. Но глядя на то, как работает Вовка, с большим, надо сказать, сожалением, он догадывался, что этот хороший парень просто его разыграл, и никакой он ему не родственник, потому что они разные, совершенно разные. Но в эти такие правильные мысли не хотелось углубляться, им не хотелось верить, и Герасим отгонял их, как мог.
– Ты же не из будущего, да? – спросил он Вовку в самый разгар их работы. – Иначе зачем тебе надо было бы это все? Ты бы точно знал, кто убийца.
– Вот ты недоверчивый, – проворчал Вовка. – Как ты не понимаешь, не могу я пользоваться теми своим знаниями, что принес из будущего, я могу изменить всю историю человечества. А вот сейчас мы с тобой подведем логически все к разгадке, так, чтоб даже здесь было понятно, кто преступник. Чтоб информация эта не оттуда пришла, а здесь родилась, тогда и перекоса не будет. Я же тебе говорил, эффект бабочки.
– Ладно, – буркнул Гера и продолжил читать исписанные корявым почерком листки.
Все разучились писать от руки. Планшеты, компьютеры, телефоны – все это просто обнулило в этом необходимость. Поэтому почерк был отвратительным не только у парней, но и у девчонок. Для того, чтобы прочесть записи, приходилось очень сильно напрягаться.
– Не обижайся, – сказал Вовка. – Знаешь, у нас в России есть такие скоростные поезда, утром ты в него сел, а вечером уже на Камчатке, осматриваешь кратеры вулканов. Ты однажды меня туда возил, я очень испугался, когда за окном все стало черным.
– Почему черным? – спросил Гера.
– Когда такой поезд начинает движение, на окна опускают непрозрачные жалюзи, потому что картинка сменяется быстрее, чем может воспринимать наш мозг, – пояснил Вовка.
– Что, укачивает? – догадался Герасим.
– Если бы, – вздохнул тот. – Это самое малое, что может произойти. Самое страшное, что мозг не успевает за реальностью, и все, человек в дурке. Говорят, что первых испытателей так и не вылечили. У нас им памятники поставили.
– Ври больше, а как же машинисты? – попытался поймать его на слове Герасим.
– Так там автопилот, людей нет, – улыбнулся, как всегда, Вовка поняв, что обыграл родственника.
Гера больше не стал спорить, хотя очень хотелось, решив, что даже если этот странный Вовка врет, то какая разница. Благодаря ему он здесь, развеялся его страх перед монахом, а главное, теплое чувство дружбы и какого-то родства в первый раз в жизни не покидало одиночку Герасима, и за это он готов был простить ему все.
– Я понял, кто убийца, –
