Все, что я знаю о любви. Как пережить самые важные годы и не чокнуться - Долли Олдертон
– О Боже, – сказал он, обернувшись. Затем подошел к кровати и положил руки мне на бедра.
– Я тут буду всю ночь, – сказала я, притягивая его к себе за галстук, как убогая соблазнительница из рекламы диетической колы. Мы поцеловались.
– Я не могу, не могу, – промычал он через пару секунд, отталкивая меня и поднимаясь на ноги. – Прости.
Он вышел из комнаты. Я поняла, что хочу кое-что сказать ему, и встала в дверях в одном белье, глядя, как он вызывает лифт в коридоре.
– Ты об этом пожалеешь, – наконец сказала я и драматично хлопнула дверью, как персонаж «Династии».
На следующий день я пошла в квартиру к Алекс и ее мужу, чтобы увидеться с ними до отъезда и выпить за свадьбу на крыше их многоквартирного дома в Чайна-тауне. Мы сплетничали о прошедшем вечере, они объяснили мне все противоречивые сигналы валлийца (оказалось, у него была девушка – не ожидали?). Я пожаловалась на упущенную возможность завести новых друзей, и они заверили меня, что вторая одинокая женщина на их свадьбе закончила свой вечер едва ли лучше меня: в постели с женатой парой.
Алекс показала мне квартиру и передала ключи.
– Ты будешь в порядке? – спросила она.
– Конечно, все будет хорошо, – ответила я.
– У тебя есть номер Октавии? Она будет в городе до конца месяца, так что ты будешь тут не одна.
– Да все будет в порядке – мне пойдет на пользу немного побыть одной. Узнаю Нью-Йорк получше. Приключение!
– Звони, если тебе что-нибудь понадобится, – сказала она, обнимая меня.
– Ни за что на свете. Поезжайте в Мехико, плавайте голышом, пейте текилу и трахайтесь до потери сознания, – ответила я.
На следующее утро я проснулась в их квартире, накормила двух черных кошек, полила растения по инструкции и засела с блокнотом, чтобы спланировать свое время и все, что я хочу здесь увидеть и сделать.
Но была одна проблема: журнал задерживал мне оплату двух статей на общую сумму не более тысячи фунтов, которые я заложила в свой нью-йоркский бюджет. У меня оставались всего тридцать четыре фунта на счете и одиннадцать дней в Нью-Йорке. Для журналиста-фрилансера такая ситуация – не редкость; я частенько проводила по три месяца в ожидании оплаты уже опубликованной статьи. Но сейчас эти деньги были нужны мне как никогда. Я позвонила своему редактору, редактор направил меня в бухгалтерию, в бухгалтерии меня перенаправляли от одного сотрудника к другому в попытках найти мой просроченный платеж. Я лежала на кровати Алекс с телефоном на громкой связи больше часа, слушала блеяние мелодии удержания, а мой счет за международный вызов рос с каждой минутой. И все ради того, чтобы на том конце провода мне наконец сказали, что заплатят «скоро».
Без денег и друзей Нью-Йорк вдруг стал совсем не тем городом, что я привыкла видеть во время своих предыдущих визитов к Алекс. Не самое лучшее место для тех, кто на мели. В отличие от Лондона здесь все музеи и галереи требовали плату за вход; во многих из них билет стоил около двадцати пяти долларов, что в одночасье уничтожило бы все мои сбережения. Середина августа. Жара стояла невыносимая. Я могла слоняться по городу и сидеть в парке только ограниченное количество времени. Город, который я всегда так любила, который, казалось, всегда был рад меня видеть, на этот раз всеми силами пытался от меня избавиться. Гуляя по Центральному парку и Пятой авеню, я смотрела на небоскребы и думала, что они похожи на огромных, жутко возвышающихся монстров, которые спят и видят, как бы выгнать меня в аэропорт.
Меня стали раздражать мелочи, которых я никогда раньше в Нью-Йорке не замечала. Я поняла, насколько неэффективным и запутанным было нью-йоркское метро. В отличие от лондонского, где все ветки разноцветные и имеют собственные имена (Джубили, Виктория, Пикадилли), а поезда приходили всегда по расписанию, здесь ветки метро обозначены едва различимыми, тусклыми буквами и цифрами (A, B, C, 1, 2, 3 и т. д.). Линию B на слух легко спутать с линией D, а первую с третьей. Невозможно понять, куда пересаживаться, если не записал заранее. И хотя за все время моего пребывания в городе на ремонт закрывалась всего одна ветка, обслуживались они гораздо реже. На многих станциях поезда ходили раз в десять минут, поэтому, если нужно сделать три пересадки и не повезло с графиком, ты мог проторчать на знойной, душной станции дополнительных полчаса. На многих станциях не было никаких табло с отсчетом времени до следующего поезда, поэтому ты стоишь там, не имея ни малейшего понятия, что происходит.
И когда ты наконец заходишь в поезд, тут-то и начинается все веселье. Очевидно, в каждом вагоне была карта, но я никогда их не видела. Доберешься ты до своей станции или нет – это как повезет. Такое чувство, будто путешествуешь автостопом, смутно надеясь, что водитель сделает остановку в паре сотен метров от нужного места.
Вдобавок эти нью-йоркские хамы. Громкие, наглые люди в супермаркетах, очередях и кафе, которые вечно огрызаются. Те, которые либо просто по жизни грубияны, либо пытаются научить тебя уму-разуму «по-нью-йоркски». Возможно, когда я была полна жизни и счастлива, я находила их смешными. Но в этот раз мне было просто невмоготу выслушивать столько хамства в свой адрес. «ЭЙ, ДАМОЧКА, СВАЛИ С ДОРОГИ», – проорал мне как-то проходящий мимо официант в Катц Дели, а ведь я всего лишь подошла к стойке, чтобы заказать рогалик.
– Вы уверены, что это нормально – так разговаривать с покупателями? – тихо спросила я. – Неужели так сложно сказать «пожалуйста»?
Я забрала свой рогалик прежде, чем он смог ответить, и подумала, что Нью-Йорк превращает меня в какого-то полковника в отставке.
Я стала замечать нью-йоркскую толчею. Сумму коллективных амбиций этого места еще никогда не было так сложно вынести. Каждый был занят собой, никто не смотрел друг другу в глаза. Люди маршировали, молотя руками воздух, и кричали в свои телефонные гарнитуры. Даже любовь была амбициозной. Однажды я провела обед, наблюдая за двумя женщинами в кафе, которые обсуждали свою личную жизнь так, будто это была военная операция. Даты, расчеты, тактическое планирование и, конечно, правила.
Ох уж эти правила. Я раньше не замечала, насколько ньюйоркцы зациклены на правилах. Мне сделали выговор за то, что в супермаркете я взяла апельсин и понюхала его перед покупкой. Мне сделали выговор в Эпторпе (любимое здание Норы Эфрон, о котором она написала эссе) за то, что я прошла слишком близко к фонтану во внутреннем дворе. Паспортный контроль в аэропорту никогда не уставал напоминать, как настороженно ко мне
