Век Наполеона. История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г. - Уильям Джеймс Дюрант
27-го числа он отправился во Фрежюс. Там, 28 апреля, он был принят под салют из двадцати одного орудия на борт британского корабля "Неустрашимый" и отплыл на Эльбу. В течение следующих девяти месяцев ему предстояло испытать на себе целительные простоты мира.
ГЛАВА XXXVII. К Ватерлоо 1814-15
I. ЛЮДОВИК XVIII
Он был четвертым - как Людовик XVI был третьим - сыном Людовика Дофина, сына Людовика XV. До 1791 года, когда ему было уже тридцать шесть лет, он, по-видимому, довольствовался ролью графа де Прованса, красивого, любезного, наслаждающегося литературой и поддерживающего ее, а также вносящего элегантный вклад в беседу в салоне своей хозяйки.1 Когда Людовик XVI попытался бежать из Франции (1791), граф тоже попытался, преуспел и присоединился к своему младшему брату, графу д'Артуа, в Брюсселе. Когда Людовик XVII, изнемогая в заточении и горе, умер в возрасте десяти лет (1795), граф де Прованс, как следующий законный наследник французского престола, принял титул Людовика XVIII и считал себя королем Франции все годы Революции и Наполеона. По мере распространения их влияния Людовику приходилось менять место жительства - из Германии в Россию, из Польши в Россию, из России в Англию (1811). Там он получил поддержку правительства и проникся уважением к британской конституции.
14 апреля 1814 года французский сенат, возглавляемый Талейраном, издал следующую резолюцию:
В соответствии с предложением Временного правительства и докладом специального комитета, состоящего из семи членов, Сенат передает временное правительство Франции Его Королевскому Высочеству графу д'Артуа с титулом генерал-лейтенанта королевства до тех пор, пока Людовик-Станислав-Ксаверий, призванный на престол Франции, не примет конституционную хартию.2
Конституция, разработанная Сенатом, предусматривала амнистию оставшихся в живых революционеров, запрет феодальных повинностей и церковной десятины, подтверждение покупок из "национального" имущества (конфискованного у церкви и эмигрантов), сохранение Палаты депутатов и Палаты пэров, уважение гражданской свободы и народного суверенитета.
Обрадованный этим приглашением, но обеспокоенный его условиями, Людовик попросил время на обдумывание. 24 апреля он выехал из Англии во Францию. Из Сент-Уэна 2 мая он объявил, что будет уважать большую часть предложенной конституции, но должен отвергнуть суверенитет народа как несовместимый с его наследственными правами короля по милости Божьей. Он предложил "даровать" Франции и Сенату "хартию" вместо конституции. Сенат стал бы палатой пэров, выбираемых королем; Легислатурный корпус - палатой депутатов, избираемых избирателями, платящими ежегодно триста и более франков прямых налогов; эти две палаты должны были контролировать доходы и расходы правительства. Очарованные властью кошелька, обе палаты приняли хартию, король пообещал свое сотрудничество, и началась Реставрация Бурбонов (4 июня 1814 года).
На фоне этой смены караула союзные державы по "Первому Парижскому договору" (30 мая 1814 года) вернули Францию к ее границам 1792 года, передав ей Шамбери, Анси, Мюлуз и Монбельяр. Франция сдала важные колонии Англии и Испании, признала австрийское правление в Северной Италии и заранее согласилась на любые решения, которые примет Венский конгресс относительно территорий, захваченных Францией с 1792 года.
Устроившись в Тюильри, Людовик XVIII почувствовал, что заслужил право расслабиться и насладиться возвращением своих владений. Он говорил о 1814 годе как о "девятнадцатом годе моего царствования". Ему было уже пятьдесят девять лет, он был любезен и обходителен, ленив и медлителен, толст и подагричен, и уже не был королем ни на йоту. Он смирился с конституционным правлением и покладисто приспособился к голосованиям, ораторскому искусству, фракциям и прессе, более свободной, чем при Директории или Наполеоне. Салоны для обсуждения литературы и политики процветали. Мадам де Сталь, торжествуя, возобновила свои парижские собрания и принимала королей.
Больше всего народ радовался экономическим успехам нового режима. Людовику хватило здравого смысла оставить без изменений Кодекс Наполеона, судебную систему, бюрократию и структуру экономики. Как Наполеону посчастливилось найти для жизненно важного министерства финансов человека высокой компетентности и честности в лице Франсуа Мольена, так Людовик XVIII нашел для того же ведомства барона Жозефа-Доминика Луи, который быстро выполнял все обязательства казначейства и противостоял всем соблазнам фискального сутяжничества.
Двор короля символизировал его усилия по сглаживанию перехода между двумя режимами. В первый год правления Наполеону почти не мстили; маршалы императора, за исключением Даву, свободно смешивались с роялистами при дворе Бурбонов. Представители низшего дворянства, такие как господин и госпожа де Ремюзат, которые были фаворитами Наполеона, спешили поклониться обновленной святыне. Высказывание Талейрана о том, что Бурбоны "ничему не научились и ничего не забыли", могло относиться к графу д'Артуа - добродушному и симпатичному, но глупому гордецу; но оно не могло быть справедливо применено к Людовику XVIII. Сам Наполеон на острове Святой Елены свидетельствовал о быстроте, с которой большинство французов приняло новый режим, как бы с готовностью впадая в старые привычки, слишком давно укоренившиеся, чтобы быть полностью вытесненными.
Тем не менее, в стране сохранялись некоторые элементы раздора и недовольства. Церковь отвергла Конкордат и настаивала на восстановлении своей власти, существовавшей до революции, особенно в сфере образования. От короля был получен указ, требующий строгого соблюдения воскресных и святых дней; все лавки, кроме аптекарей и знахарей, должны были быть закрыты с утра до вечера, и никакой оплачиваемый труд или деловой транспорт не допускался.3 Стало опасно не исповедовать католицизм. Больше всего хлопот доставляло, казалось бы, разумное требование Церкви вернуть ей все церковное имущество, конфискованное во время революции. Это требование не могло быть выполнено без восстания сотен тысяч крестьян и представителей среднего класса, купивших эту собственность у государства. Страх этих покупателей перед тем, что их могут лишить собственности, полностью или частично, привел многих крестьян и некоторых солидных буржуа к мысли, что они могли бы приветствовать возвращение Наполеона, если бы он был излечен от войны.
Все еще активное меньшинство населения лелеяло принципы Революции и работало, пусть и подпольно, над ее возрождением. Сурово подавленные новым режимом, эти "якобинцы" играли с надеждой, что вернувшийся Наполеон будет вынужден, свергнув Бурбонов, снова стать сыном Революции. В армии они обратили в эту надежду многих. Маршалы были очарованы
