Жезл Эхнатона - Наталья Николаевна Александрова
Перед тем, как заново привинтить к ящикам таблички, я подложила под одну из них пластинку жевательной резинки, которую дал мне Игорь. Пластинку, в которой был спрятан «жучок».
Все, первая часть операции, которая зависела от меня, сделана. Теперь дело за Игорем…
А пока можно отдохнуть, ночь сегодня будет долгой!
Я вышла из музея через служебный выход (со склада он ближе) и направилась к остановке…
И тут боковым зрением заметила что-то знакомое.
Я замедлила шаги, незаметно огляделась и увидела припаркованную неподалеку машину.
Это была та самая машина, на которой уехала из музея та криминальная парочка, которая замыслила кражу.
В салоне сидел один человек – мужчина. Он то поглядывал по сторонам, то смотрел в свой телефон.
Я юркнула в ближайшую подворотню, достала телефон и набрала номер Игоря.
– Он уже здесь! – прошептала в трубку.
– Мы же договаривались созвониться в одиннадцать! – проговорил он недовольно.
– Говорю же вам – он уже здесь! – повторила я громче.
– Кто – он и где – здесь?
– Мужчина из шайки, которая планирует ограбление, сидит в той самой машине около музея. Этот, как его… Пятаков!
– Так… значит, он наблюдает за окрестностями… что ж, это очень удачно. Подходящая возможность. Постарайтесь незаметно установить на его машину «жучок».
– «Жучок»? Какой еще «жучок»?
– Ну, тот, что я дал вам в кафе. В виде жевательной резинки. У вас ведь их два, не так ли?
– Ну да…
Тут я просто физически уловила, как сквозь чрезвычайное терпение в его голосе сквозит сарказм. Дескать, вот уж бестолковая девица, небось, «жучки» потеряла. Ну ладно, выскажу все Вадьке при случае!
Я снова выглянула из подворотни.
Машина стояла на прежнем месте, но мужчина вышел из нее, огляделся по сторонам и двинулся в сторону музея.
Я немножко выждала, а как только он скрылся за углом, подошла к его машине, остановилась возле нее с независимым видом, достала пластинку жевательной резинки, размяла ее и прилепила снизу к крылу машины. Вроде бы незаметно.
До одиннадцати была еще куча времени, и я поехала домой, то есть в ту квартиру, где живу сейчас с Алюней. Разумеется, временно, не думайте, что эти трехкомнатные хоромы будут когда-нибудь моими. Но это неинтересно.
В маршрутке я думала, до чего же квартира теперь отличается от той, в которую меня привела Алюня без малого двадцать лет назад. Тогда она была просто забита всевозможными красивыми и ценными вещами, теперь же, если честно, остались одни стены и кое-какая старая мебель. Но об этом потом.
А пока я снова вспомнила пансионат. В тот первый год общались мы преимущественно с Михаилом Филаретовичем, он научил меня играть в шахматы, уговорил библиотекаршу пошарить по шкафам и найти кое-что для меня подходящее: «Мифы Древней Греции» с картинками, «Оливера Твиста» опять-таки с картинками, хоть и черно-белыми.
Были еще сказки Льва Толстого для детей, которые я с негодованием отвергла (в школе хватило уже «Филипка»).
Михаил Филаретович выслушал меня тогда очень внимательно и согласился, присовокупив, что сказки эти Толстой писал в конце жизни, когда на большой роман сил, видно, уже не хватало.
Он тут же спохватился, что говорил о вещах, мне непонятных, и перевел разговор на шахматы.
О моей жизни вне пансионата он никогда не расспрашивал, но, видно, знал всю подноготную, еще бы, Алюня трепала об этом направо и налево. И все ее жалели и хвалили, что она такая добрая, заботливая и совестливая: не бросила бедную сиротку, взяла, как она сама говорила, под свое крыло.
Как у нее получалось, что я сирота при живых родителях, я не понимаю.
Так прошли два летних месяца, потом Алюня завезла меня прямо к матери и даже из такси не вышла, не убедилась даже, попал ли ребенок в квартиру или остался на лестнице ждать мать. Впрочем, она была дома, никуда не делась.
Та самая соседка, что забеспокоилась в свое время по поводу Добрыни (совершенно, кстати, безосновательно), рассказала мне, что летом привязался к матери какой-то восточный человек – не мирный работящий таджик, а черный, смуглый, усатый, сверкающий глазами, абрек какой-то.
Так вот этот абрек приехал как-то на микроавтобусе с друзьями, и все трое долго носили в квартиру бесконечные тюки и коробки. И поскольку моя мать на вопрос забеспокоившейся соседки, кто эти люди и где ребенок, ответила, как всегда, хамской тирадой, через день явился к ней по проторенной дорожке участковый.
Абрека с его кунаками не было дома, но участковый опытным взглядом оценил ситуацию и дал матери пару дней, чтобы выгнала квартирантов, иначе потом он вернется с полицией. И мало всем не покажется: не за терроризм привлекут – так за наркотики.
Мать, как ни странно, вняла этому предупреждению: как я уже говорила, в экстренных ситуациях она могла вести себя довольно адекватно, и вечером встретила вернувшихся квартирантов плохими новостями. Абрек сообразил, что дело серьезное, быстро собрал свои мешки и пакеты и удалился, напоследок аккуратно подбив матери глаз.
Долго еще у меня в комнате стоял сладкий непонятный запах… Они использовали ее как склад.
После этого случая мать, запуганная участковым, притихла, даже ко мне не цеплялась. Снова до полудня она валялась в постели, покрытой серыми застиранными простынями, и до одурения смотрела телевизор, так что мне с трудом удалось втолковать ей, что через неделю мне в школу и нужно купить все необходимое.
Она тихо огрызалась, но все же превозмогла себя, запудрила синяк под глазом, и мы пошли в какую-то благотворительную организацию за одеждой. Но там мать застыдили: дескать, девочка одета не так уж плохо, вещи хоть и не новые, но качественные (вот, оказывается, отчего баба Настя так долго возилась на вещевом рынке), и у вас она одна, а вон очередь стоит из многодетных, мал мала меньше у них…
Матери только сейчас пришло в голову оглядеть собственную дочь, и она заметила, что я окрепла, загорела и одета аккуратно. Естественно, она разозлилась и начала орать.
И если те, в благотворительной организации, на нее внимания не обратили, они и не такое видали, просто крикнули охранника и выставили нас за дверь, то мне досталось по полной. После чего пришлось все-таки идти в секонд-хенд, где мать купила такое же платье, как в прошлом году, только на два размера больше. Вот откуда они берут такое уродство, хотелось
