Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey
Социолог Георг Зиммель - в вопросах экономики зачастую более проницательный, чем его современник Макс Вебер, - отмечал в 1908 г., что "обычно подчеркивается ядовитое, разъединяющее, разрушительное действие конкуренции" (хотя это и есть созидательное разрушение):
Но, кроме того, ... конкуренция заставляет ухажера, у которого есть сокуратор, ... выходить к ухаживаемому, приближаться к нему, устанавливать с ним связи. . . Конечно, часто это происходит за счет собственного достоинства конкурента и объективной ценности его продукта [то есть за счет снижения цены]. . . . [Но] при этом достигается то, на что обычно способна только любовь: разгадка сокровенных желаний другого, даже до того, как он сам их осознает. . . . Современная конкуренция описывается как борьба всех против всех, но в то же время это борьба всех за всех.
Глава 8. Или от правых и средних
Есть сомнения и у правых. Некоторые исследователи экономики, такие как Роберт Гордон, Лоуренс Саммерс, Эрик Бринйолфссон, Эндрю Макфи, Эдмунд Фелпс, Эдвард Э. Гордон, Джеффри Сакс, Лоренс Котликофф и Тайлер Коуэн, в последнее время утверждают, что страны, находящиеся в положении США, на границе лучшего развития, сталкиваются с замедлением роста, нехваткой квалифицированных кадров, и что результатом этого будет технологическая безработица. Возможно. Экономисты должны признать, что за последние пару столетий многие другие ученые комментаторы предсказывали подобные спады - например, кейнсианские экономисты в конце 1930-х и в 1940-х годах, уверенные в своей теории "застоя", - но их прогнозы были вновь опровергнуты продолжающимся Великим обогащением. Классические экономисты первых трех четвертей XIX века, включая Маркса, ожидали, что помещики, или, в случае Маркса, капиталисты, будут поглощать национальный продукт. На карикатурной обложке National Review Томаса Рейса маленький суперкрутой Карл Маркс с кофе из Starbucks в руке и MP3-плеером в ухе одет в футболку с надписью "Все еще не прав".
Маркс предполагал, что заработная плата будет падать, но при этом будет падать и прибыль, но при этом будет происходить и технологическое совершенствование. Такая бухгалтерия, указывала лево-кейнсианская и в конечном счете маоистская экономистка Джоан Робинсон, невозможна. По крайней мере, одно из них - заработная плата или прибыль - должно расти, если происходит технологическое совершенствование, как это, очевидно, и произошло. В данном случае росли заработная плата за сырой труд и прибыль на человеческий капитал, принадлежащий наемным работникам, а не боссам. Доходность физического капитала была выше, чем безрисковая доходность британских или американских государственных облигаций, чтобы компенсировать риск владения капиталом (например, устаревание в результате внедрения более совершенных технологий - вспомните свой компьютер, который устареет через четыре года). Но доходность физического капитала все равно сдерживалась, как я только что отметил, конкуренцией между размножающимися капиталистами до уровня 10%. Представьте себе, что реальная заработная плата пережила бы аналогичную историю стагнации с 1800 года. Вместо этого она выросла в двадцать, тридцать или сто раз.
Поразительно, но ученые экономисты из правых политических кругов присоединяются к своим коллегам из левых, предсказывая, что машины приведут к низкой заработной плате. Пока это не так. Но скоро. Например, Тайлер Коуэн, экономист, которым я восхищаюсь, посвящает много страниц своей недавней книги Average Is Over (2013) описанию "растущей производительности интеллектуальных машин", таких как те, что используются в службах знакомств. По его словам, ваша судьба определяется тем, как вы ответите на вопрос о технологической безработице: "Умеете ли вы работать с интеллектуальными машинами или нет? . . . Это та волна, которая поднимет или сбросит вас". Он признает, что "это было верно во время великой промышленной революции XIX века и верно сейчас: машины не оставят нас всех без работы, поскольку в конечном итоге машины создадут рабочие места".⁵ Я выделил курсивом слова, удивительные для экономиста такого уровня, как Коуэн. Не "все" рабочие места, признает он. На самом деле, машины не оставили без работы никого, кто мог бы перейти на другую работу, и в любом случае не оставили без работы основную массу рабочих, что видно по отсутствию с 1848 года по настоящее время растущей резервной армии безработных. Другое выделенное курсивом словосочетание "создавать рабочие места" - это, как правило, признак слотовой теории спроса и предложения труда, в которую не верит ни один экономист со времен публикации Дж.Р. Хиксом "Теории заработной платы" в 1932 году. Работа - это добровольная сделка между работником и начальником. Вновь изобретенная машина "создает" возможность, а не работу. Правительство может "создавать рабочие места" только путем обложения налогом одних сделок для субсидирования других, что не дает чистой выгоды, если только правительство не разбирается в торговых возможностях лучше, чем люди, занимающиеся торговлей.
На предыдущей странице Коуэн охарактеризовал одни вещи как "дефицитные" (например, высококачественный труд с уникальными навыками), а другие - как "не дефицитные" (неквалифицированный труд). Это бессмысленная формулировка в экономике. Это все равно что сказать, что золото - дефицит, а вода - нет. Нет: у них есть относительная цена, вот и все. Оба дефицитны в том смысле, что ни один из них не свободен от альтернативных издержек, и бессмысленно сравнивать их, как яблоки и апельсины, по унциям, чему Коуэн учит своих студентов в курсе "Экономика 1" на третьей неделе курса. В любом случае экономика и история говорят о том, что в долгосрочной перспективе неквалифицированные и квалифицированные работники являются заменителями. Неквалифицированные люди выигрывают не меньше, а даже больше, когда стандарт подлинного комфорта применяется к богатым и бедным. Помните, как Роберт Фрост выбирал между преподаванием и фермерством, что позволяет поддерживать заработную плату в каждой профессии на расстоянии града от другой. И если товары и услуги будут предоставляться машинами, у нас все равно останется "работа", т.е. способы проведения времени, за которые будут платить другие люди - например, решать, что купить, или за кого голосовать, или что нужно сделать, или какие машины изобрести дальше, что по своей природе не может быть устранено механизацией.
Позже Коуэн приводит график доли трудовых доходов в общем объеме доходов, показывающий их тревожное падение с 1970-х годов. "Если и есть какая-то
