Любовница Магната - Натализа Кофф
— Господи, почему все это происходит со мной? — шепчет Вера, находясь на грани, если не обморока, то беспамятства.
— Это ведь не плохо, — произносит Платон, — мы хотим друг друга. Это нормально.
— Ты друг моего отца. Я на четырнадцать лет младше. Разве тебе интересно со мной? Очнись, Пахомов, мы утром в грязи валялись!
— Нам просто надо привыкнуть друг к другу, притереться, — предполагает Платон. — Давай так: я обещаю поменьше командовать тобой. Ты поменьше вредничать и упираться. Вот без этого твоего: ну буду шапку носить, назло маме отморожу уши.
— Бред! Ничего подобного я…, — начинает Вера, но осекается, — Реально перестанешь командовать?
— Совсем не перестану, такой уж у меня характер, — усмехается Платон.
— Не уверена, что что-то получится, — сомневается Вера. — Мы слишком разные.
— Малышка, зато мы на тысячу процентов совместимы в сексе, — заявляет Платон, — поверь старику.
— Тоже мне старик нашелся, — бормочет Вера. — Ладно, но учти, родители не должны знать, что мы любовники.
— Идет, — соглашается Платон подозрительно быстро, — и кто нарушает соглашение, тот выполняет любое желание.
— Какое?
— Любое, Вера, — коварно поясняет Пахомов.
Вера фыркает, сползает с мужских бедер, копается в сумочке в поисках пачки салфеток.
— Отвернись, — поджимает губы, когда понимает, что Пахомов пристально наблюдает за каждым ее движением. — На, держи!
Платон берет свежую салфетку и тоже приводит в порядок себя. Вера краснеет в цвет белья, потому что вся эта ситуация похожа на безумие. Нет, сумасшествие. Или и то, и другое.
— Когда ты так краснеешь, мне хочется оттрахать твой ротик, — улыбается Платон, а Вера давится очередным вдохом. — А что такого? Ты охренительно эротично это делаешь.
— Можешь не выражаться, а? — бормочет Вера.
— А ты ничего не хочешь мне сказать? Ответную любезность? — подначивает ее Пахомов, еще и сидит рядом с таким видом, будто они обсуждают цены акций на бирже. — Давай, девочка, откровенно. Я видел, какими глазками ты смотрела на мой член. Представляла, как возьмешь его в рот?
— Заткнись, а! — шипит Вера и отворачивается к окну. Благо, автомобиль уже едет по улицам города и до точки назначения совсем немного времени.
— Ладно, так и быть, — смеется Платон. — Я просто хочу тебя растормишить, малышка. Ты какая-то зажатая.
— Смени тему, — предлагает Вера.
— О чем ты хочешь поговорить? Учти, когда ты выглядишь так, как сейчас, я не о чем кроме, секса, думать не могу, — как ни в чем не бывало, говорит Пахомов, а Вера испытывает два желания: влепить ему пощечину, чтобы замолчал, и взять его чертов член в рот, чтобы тоже замолчал.
Господи, во что она вляпалась? Что с ней не так? Почему она за сутки превратилась в последнюю нимфоманку!
***
Платон выходит из машины первым, придерживает дверь и подает руку Вере. Здесь не угадать, она либо протянет ему свою ладонь, либо вздернет хорошенький носик и гордо откажется от помощи.
Оба возможных варианта подходят. Как поступит Вера, кажется, даже она сама не скажет наверняка.
Пахомов смотрит на девчонку. Невооруженным взглядом видны припухшие губки и немного шальные глаза. Да-а-а, вот так выглядит его малышка после секса! С огромным удовольствием он бы впихнул ее обратно в машину и все повторил сначала.
Должно быть, что-то хорошее он сделал в прошлой жизни. Иначе почему ему судьба подкинула такую женщину-девочку. То она смущена и зажата, то обжигает его желанием. Она одновременно и невинна, и порочна. Убойный коктейль.
— Платье поправь, — бормочет Платон, когда Вера все же вкладывает свою ладонь в его пальцы. — Теперь и охрана знает о твоих красных трусах.
— Да достал ты меня с этим платьем! — шипит Вера.
— Не думал, что ты так быстро захочешь исполнить мое желание, — усмехается Платон, видит на лице девчонки эмоциональную борьбу, понимает, что прямо сейчас Вера хочет открыть ротик и выплюнуть очередную колкость. — Ладно, мое первое желание будет несущественным.
Удивительно, но Вера молчит.
Они проходят через холл клиники, поднимаются в лифте, идут по коридору к нужной палате. И все это время Пахомов ловит взгляды мужчин на стройной фигурке. А Вера даже не замечает, какое впечатление производит на окружающих.
Пахомову хочется выбить челюсть каждому прохожему. Платон уже раздумывал над этим, знал, что будет сложно. Вера красавица, а он, оказывается, ревнивый собственник.
— Ты выглядишь лучше, чем вчера, Степан Мирославович, — кивает Платон, глядя на друга.
Вера обнимает отца, сидит в кресле рядом, улыбается. А Пахомову хочется, чтобы и ему Вера так же улыбалась, открыто и искренне.
— Да, пап, Платон прав, — улыбается Вера, — что врач говорит?
— Да что-то там плетет на своем непонятном, — отмахивается отец. — Ребята, вы лучше расскажите, как ваши дела? Вера, ты обустроилась? Если этот старикан будет чрезмерно тебя опекать, ты мне сразу говори!
— Кто? — переспрашивает Вера, а когда до нее доходит смысл слов, возражает: — Пап, Платон не старик! Все в порядке, не волнуйся.
Пахомов прячет усмешку. Не старик, выходит? Очень интересно!
Около получаса они проводят в палате, после Пахомов ловит лечащего врача и беседует с ним. Ясно, что нихрена не ясно. Пациент в стабильном состоянии, но все еще под наблюдением. Будут готовить к операции. И прогнозы непонятны. Словом, все как-то странно.
Платон предлагает пригласить профессоров, Зигун отказывается, убеждает, что все под контролем. Что ж, ладно. Понаблюдает Пахомов за ситуацией.
Бросает взгляд на часы. Нужно ехать.
— Пора? — улыбка на лице Веры меркнет, Пахомов кивает, прощается с другом.
Вера немного задерживается у постели больного. Крепко обнимает отца. Обещает приехать завтра. Привезти что-нибудь вкусненькое.
— А мне вкусненького, Вера? — бормочет Пахомов.
Они едут в лифте, вдвоем, без свидетелей. Есть несколько секунд до того, как двери лифта откроются.
— Посмотрим на твое поведение, — ведет девчонка плечом.
Платон понимает, что даже на поцелуй им не хватит времени. Потому что с Верой — как в омут с головой, тонешь моментально. Хочется больше и больше.
Пахомов медленно скользит ладонью от женской поясницы к аккуратной попке, сжимает ее пальцами.
— Сдурел?! — ойкает девчонка и
