Позолоченная лилия. Лили Сафра. Становление одной из самых богатых вдов мира - Isabel Vincent
Но кому нужна смерть Альфредо Монтеверде?
Могла ли его социальная активность стать причиной того, что он попал в лапы военных правителей Бразилии? В конце концов, когда Альфредо умер, страна переживала мрачные годы военной диктатуры - так называемые "годы свинца". В 1968 году, за год до его смерти, диктатура вступила в свою самую жестокую фазу, когда военная полиция открыла огонь по безоружным студентам, решившим выразить протест против качества еды и гигиены в университетской столовой в Рио-де-Жанейро. 28 марта десятки полицейских, вооруженных пулеметами, слезоточивым газом и гранатами, ворвались в студенческий ресторан Calabouço, расположенный недалеко от центра Рио. В ходе завязавшейся драки полицейские убили Эдсона Луиса Лиму Соуто, восемнадцатилетнего студента из амазонского штата Пара. На следующий день на его похороны пришли 50 000 человек, что вызвало протесты студентов по всей стране. Правительство отреагировало немедленно и с силой, приняв Институциональный закон № 5, который закрыл Конгресс, приостановил все гражданские права и сделал законным для военных бросать гражданских лиц в тюрьму без суда и следствия.
Глубоко потрясенный трагическими событиями 28 марта 1968 года, получившими в Бразилии название "Калабусу", Алфредо публично предложил оплатить половину расходов на восстановление кафетерия при условии, что все власти будут согласны на его реконструкцию. Но согласия не было, и о кафетерии в конце концов забыли.
Несмотря на свою социальную активность, Альфредо в душе был бизнесменом и понимал, что отчуждение от военных правителей Бразилии не принесет ему ничего хорошего. Даже в те годы, когда он восхищался оппозиционным политиком Карлосом Ласердой, Альфредо никогда не вступал в активные политические партии. Он знал, что ему необходимо оставаться в хороших отношениях с правительством того времени, чтобы продолжать процветать в экономике, которая становилась все более централизованной и контролировалась государством. В стране, которая начала вводить огромные пошлины на импорт бытовой техники и других промышленных товаров, Альфредо и Понто Фрио нужно было иметь друзей в высших кругах, чтобы обходить эти пошлины и оставаться прибыльным в бизнесе, который был связан с импортом и экспортом.
"Он был очень популярным человеком и отлично формировал общественное мнение", - говорит Штерн. "Когда умер [бывший президент Аленкар] Каштелу Бранку, Фред оплатил рекламу на всю страницу в газетах, в которой написал, каким великим президентом он был. Но в основном он был практически аполитичен".
Каштелу Бранку, который был одним из лидеров военного переворота 31 марта 1964 года, положившего начало более чем двум десятилетиям военного правления в Бразилии, стал президентом в 1964 году и погиб в авиакатастрофе вскоре после ухода с поста президента в 1967 году.
Поддерживая левую социальную активность, Альфредо в то же время поддерживал и военные правительства. На самом деле единственная неприятность, с которой Альфредо столкнулся у военных властей, произошла в декабре 1967 года, когда его вызвали на встречу в министерство доходов. Встреча в огромном здании министерства в центре Рио продолжалась несколько часов, в течение которых его допрашивали о его налогах и о том, как он импортирует иностранную продукцию в Бразилию, которая в то время была одним из самых защищенных рынков в мире. "Я понятия не имею, зачем они хотели меня видеть, - сказал Альфредо Штерну.
Хотя он, возможно, и не поддерживал всецело бразильские военные режимы, вряд ли Альфредо работал против них настолько, чтобы стать мишенью для убийства.
Если бы следователям потребовалось узнать, кто извлек выгоду из смерти Альфредо, им достаточно было бы обратиться к его жене и сыну. Согласно завещанию 1966 года, которое Конрадо предъявил в день своей смерти - документ, в котором он поклялся, что это последняя воля и завещание Альфредо, - Лили и Карлиньос были главными бенефициарами.
Но ни Лили, ни Карлиньос не нажали на курок. Лили не было дома, а Карлиньосу не хватало месяца до десятилетия.
Тем не менее кто-то другой мог схватить пистолет в шкафу в прихожей, войти в комнату и выстрелить ему в упор в грудь, пока он спал. То, что Альфредо всю жизнь боролся с маниакальной депрессией, было бы идеальным прикрытием для убийства.
Теоретически, чтобы убийство выглядело как самоубийство, убийца мог запереть дверь изнутри и уйти через открытое окно. Или же, если у убийцы был ключ от двери спальни, он мог легко запереть ее снаружи и покинуть дом, стараясь не потревожить свернутые полотенца.
Несмотря на очевидные опасения коронера, он все же выдал тело Альфредо для захоронения через несколько часов после вскрытия. Странно, но следователи также поспешили сдать две самые ценные улики - пулю и револьвер, которые они изъяли после расследования в доме.
"Получил револьвер, четыре патрона целы, две стреляные гильзы и одну пулю", - гласят рукописные каракули на одном из полей оригинала полицейского отчета. За этим предложением следуют инициалы, которые трудно расшифровать.
Похороны состоялись через день и собрали более двух тысяч человек на еврейском кладбище в Кажу, на промышленной окраине Рио. На похоронах присутствовали все менеджеры его двадцати двух магазинов, а также большинство из шестисот сотрудников Ponto Frio. Флаги в яхт-клубе Рио, членом которого Альфредо был многие годы, в его честь три дня стояли на полумачте.
"Думаю, многие пришли на похороны, чтобы проверить, действительно ли он умер", - смеется Марсело Стайнфелд. "С Фредом никогда нельзя было быть уверенным, не разыгрывает ли он очередную шутку". Действительно, в то время в деловых кругах ходили слухи, что Альфредо завалил свой гроб камнями и исчез, чтобы начать новую жизнь вдали от Рио-де-Жанейро.
Альфредо был похоронен в ходе церемонии, которую репортер газеты Jornal do Brasil назвал поспешной и которая длилась не более трех минут. Но именно благодаря статусу Альфредо как одного из богатейших людей Бразилии церемония продлилась так долго. Поскольку по еврейским законам самоубийство считается тяжким деянием, произносятся краткие молитвы, но надгробные речи часто не произносятся, поэтому никому из ближайших друзей или деловых партнеров Альфредо не разрешили делать какие-либо публичные заявления на кладбище.
Позже, когда эти даты будут высечены на его мраморном надгробии, Лили сделает свое собственное публичное заявление: Merci d'être né, Puchi. (Это было типично для Лили, для игривых записок, которые она оставляла на нескольких языках для своих близких, и резко контрастировало с более мрачной надписью "Вечная память от твоей жены, сына, матери, сестры и племянницы", выгравированной чуть ниже.
Многие приберегли свои воспоминания об Альфредо для пышного приема, который Лили устроила в доме на Руа Икату. 27 августа, в день приезда Рози и ее мужа из Италии, Лили
