Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim
По этой причине Яалон рассматривал вторую интифаду как важнейшее противостояние с 1948 г., представляющее для ЦАХАЛа как возможность, так и вызов. Как пояснил Яалон в своих мемуарах, интифада "позволяет нам осуществить стратегический разворот, доказать нашу силу и стойкость, а также обновить нашу силу сдерживания". С моей точки зрения, было ясно, что это и есть цель войны - перейти от обороны к наступлению и заставить наших врагов перестать видеть в нас государство-паутину и вернуться к отношению к нам как к государству, обладающему силой, способному защитить себя и твердо настаивающему на красных линиях своей безопасности". Только когда палестинцы осознают свое поражение, только когда они поймут, что противостоят не паутине, а прочной стене, можно будет вернуться за стол переговоров и серьезно рассмотреть возможность переговоров. "Паутина" - это выражение, которое лидер "Хизбаллы" Хасан Насралла использовал для описания государства Израиль, очевидно, подразумевая хрупкость и непостоянство.
Всю вину за развязывание этой войны Яалон возложил на Ясира Арафата. Поскольку, по мнению Яалона, война стала результатом сознательного выбора террора в качестве стратегии, он решительно поддержал политику делегитимации палестинского лидера. После начала интифады Яалон подготовил "белую книгу", в которой подробно описал проступки Палестинской автономии. В "белой книге" предполагалось доказать, что Арафат никогда не был партнером по миру, что он хотел создать палестинское государство вместо Израиля, а не вместе с ним, и что интифада была всячески спланирована дьявольским врагом. Яалон был разочарован, когда Эхуд Барак откладывал публикацию этого документа, и часто чувствовал, что нерешительное политическое руководство заставляет армию воевать со связанной за спиной рукой. Для Яалона все было предельно ясно: "Палестинская этика, сформированная Арафатом, - это не этика строительства палестинского государства в границах 1967 года. Это этика разрушения государства Израиль с целью возведения на его руинах чего-то другого. Правда, есть этапы, но самый важный этап - тот, на котором государство Израиль должно быть уничтожено. К этому Арафат стремился на протяжении многих лет, и именно это наследие он оставил будущим палестинским поколениям."
В оборонном ведомстве были инакомыслящие. В июне 2004 г. Амос Малка заявил в интервью газете Ha'aretz, что в период его работы на посту директора у военной разведки не было никаких доказательств того, что Арафат был инициатором беспорядков. Малка подтвердил мнение полковника Эфраима Лави, возглавлявшего в то время палестинский отдел военной разведки, и доктора Матти Штейнберга, специального советника директора Службы общей безопасности (Шин-Бет). Оба они утверждали, что не существует никаких доказательств того, что Арафат не хочет достичь урегулирования в границах 1967 года. Такого же мнения придерживался доктор Йосси Бен-Ари, эксперт Моссада по палестинским вопросам. Другим несогласным был заместитель директора Шин-Бет Юваль Дискин, который решительно оспаривал версию Яалона о начале интифады и роли Арафата в ней. Но после того как военная машина была запущена, Дискин стал ближайшим соратником заместителя главы администрации, и они вместе возглавили форум, который проводил политику заказных убийств палестинских боевиков - явное нарушение международного права. Целевые убийства не были чем-то новым, но в прошлом Израиль прибегал к ним только в исключительных случаях. Однако при новом правительстве они стали основным методом борьбы с воинствующими палестинскими организациями. Военный менталитет в сочетании с большим количеством людей и все более изощренными методами привел к тому, что заказные убийства стали основным направлением деятельности всех служб разведки и безопасности. Яалон и Дискин заложили основы тесного сотрудничества между ЦАХАЛом и "Шин-Бет" в реализации этой политики. Оперативные потребности войны с палестинским террором теперь затмили аналитические дебаты о ее истоках. Все внимание было сосредоточено на самих операциях, а не на их потенциально опасных последствиях. Таким образом, можно, по крайней мере, утверждать, что базовые предпосылки политики безопасности правительства Шарона были ложными. Тем не менее нельзя отрицать, что большинство политиков, общественность и большая часть СМИ приняли доминирующий нарратив и с энтузиазмом поддержали вытекающую из него политику.
Одним из первых иностранных лидеров, позвонивших Шарону после его избрания, был Ясир Арафат. В вежливом и корректном телефонном разговоре Арафат поздравил Шарона как с победой на выборах, так и с рождением внука. Затем Арафат потребовал снять блокаду Западного берега реки Иордан и сектора Газа, введенную Израилем после террористических актов, и вернуть причитающиеся Палестинской автономии налоговые поступления, которые Израиль удерживал в качестве наказания. Шарон ответил, что эти два требования не могут быть удовлетворены до тех пор, пока не прекратится насилие и террор. Беседа закончилась спокойно, с договоренностью о встрече. Однако теракты продолжались, и число погибших в первый месяц работы нового правительства достигло четырнадцати человек, что вдвое больше, чем в предыдущем месяце. Арафат отрицал свою ответственность за эти теракты, утверждая, что не контролирует события на местах. Шарон не поверил ему; он подозревал, что Арафат приказал совершить теракты после того, как его просьбы были отклонены. С этого момента сотрудничество стало невозможным. За четыре года, прошедшие с момента короткого телефонного разговора 10 февраля 2001 года до смерти Арафата в ноябре 2004 года, они ни разу не встретились. Представление о том, что Арафат является главным препятствием на пути к миру, превратилось в самоисполняющееся пророчество. Как заметил один проницательный исследователь израильско-палестинского конфликта, "утверждая, что говорить не с кем, израильтяне и их американские сторонники фактически предоставили стрелкам и террористам право вето на мирный процесс, лишили умеренных с обеих сторон, которые могли бы использовать прогресс в переговорах для изоляции этих стрелков и террористов, и отодвинули все вопросы, кроме безопасности Израиля, на второй план".
Нарушение связи между двумя сторонами еще больше затрудняло сдерживание насилия. Шарон сделал "войну с террором", как он это называл, главным приоритетом своего правительства и всех сил безопасности. Он сосредоточился на борьбе с насилием, игнорируя глубинные причины, породившие его. Его подозрение, что вместо того, чтобы пытаться предотвратить теракты, Арафат на самом деле их организовывает, либо подстрекая террористов, либо закрывая на это глаза, переросло в убежденность. Чтобы показать свое недовольство, Шарон продолжал держать Арафата на расстоянии и делегитимизировать его на международной арене. С другой стороны, он направил ряд эмиссаров для встречи с Арафатом в его комплексе в Рамалле - Мукате. В число эмиссаров, направленных Шароном, входили министр иностранных дел Шимон Перес, его
