Век Наполеона. История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г. - Уильям Джеймс Дюрант
III. АРТУР УЭЛЛСЛИ: 1769-1807 ГГ.
До 1809 года он не был Веллингтоном; до 1798 года он был Уэсли, хотя и был далек от методизма. Он родился в Дублине 1 мая 1769 года (за 105 дней до Наполеона), будучи пятым сыном Гаррета Уэсли, первого графа Морнингтона, английского владельца поместья к северу от ирландской столицы. В возрасте двенадцати лет он был отправлен в Итон, но после "трех бесславных лет" был отозван домой.13 Нет никаких указаний на то, что в спорте он преуспел больше, чем в учебе, и впоследствии он отказался от авторства ставшего анонимным замечания о том, что "битва при Ватерлоо была выиграна на игровых полях Итона".14 С репетиторами он занимался лучше, но все равно его мать скорбела: "Клянусь Богом, я не знаю, что мне делать с моим неуклюжим сыном Артуром".15 Поэтому его отдали в армию и в возрасте семнадцати лет отправили в Королевскую академию эквитации в Анже, где благородные сыновья обучались математике, гуманитарным наукам и многим полезным для офицеров приемам верховой езды и фехтования.
Когда он получил свои шпоры, то благодаря семейному влиянию или простой покупке был назначен адъютантом лорда-лейтенанта Ирландии и получил место в ирландской Палате общин как представитель округа Трим. В 1799 году он получил звание подполковника и во главе трех полков участвовал во вторжении герцога Йоркского во Фландрию. Он вернулся из этой неудачной авантюры с таким отвращением к войне, грязи и некомпетентности титула, что подумывал оставить армию ради гражданской жизни. Он предпочел скрипку казарме, страдал от череды болезней и произвел впечатление на своего брата Морнингтона как человек с настолько низкими способностями, что от него мало что можно было ожидать.16 На портрете Джона Хоппнера, написанном в возрасте двадцати шести лет, он выглядит поэтом, таким же красивым, как Байрон. Как и Байрон, он сделал предложение знатной даме, получил отказ и стал невоздержанно пробовать поверхности. В 1796 году он отправился в Индию в чине полковника под началом своего брата Ричарда, который, теперь уже маркиз Уэлсли, стал губернатором Мадраса, затем Бенгалии и присоединил к Британской империи несколько индийских княжеств. Артур Уэлсли (так теперь называл себя будущий герцог) одержал несколько выгодных побед в этих кампаниях и был посвящен в рыцари в 1804 году. Вернувшись в Англию, он получил место в британском парламенте, снова сделал предложение Кэти Пакенхем, был принят (1806) и жил с ней несчастливо, пока они не научились жить в основном раздельно. Она подарила ему двух сыновей.
Он продолжал подниматься с должности на должность, теперь уже не столько путем покупки, сколько зарабатывая репутацию тщательного анализа и компетентного исполнения. Уильям Питт, уже находясь при смерти, отметил его как человека, который "определяет все трудности до того, как берется за какую-либо службу, но ни одной - после того, как берется за нее".17 В 1807 году он стал главным секретарем по делам Ирландии в министерстве герцога Портленда; в 1808 году он был произведен в генерал-лейтенанты; в июле ему было поручено возглавить 13 500 солдат и изгнать Жюно и французов из Португалии.
1 августа он высадил своих людей в бухте Мондего, в ста милях к северу от Лиссабона. Там он получил около 5 000 португальских союзников и письмо из военного министерства, в котором ему обещали в ближайшее время прислать еще 15 000 человек, но добавляли, что сэр Хью Далримпл, пятидесяти восьми лет, будет сопровождать эти подкрепления и примет на себя верховное командование всей экспедицией. Уэлсли уже разработал план своей кампании, и ему не нравилось подчинение. Он решил не дожидаться этих 15 000 человек, а отправиться на север со своими 18 500 и вступить в битву, которая решила бы судьбу Жюно и его самого. Жюно, который позволил своей армии деградировать, наслаждаясь всеми удовольствиями столицы, повел свои 13 000 человек навстречу вызову и потерпел дорогостоящее поражение при Вимейро, недалеко от Лиссабона (21 августа 1808 года). Далримпл прибыл после сражения, принял командование, остановил преследование и договорился с Жюно о Конвенции Цинтры (3 сентября), по которой Жюно сдал все города и крепости, занятые французами в Португалии, но получил согласие на беспрепятственный выход своих уцелевших сил; британцы согласились предоставить транспорт для тех, кто пожелает вернуться во Францию. Уэлсли подписал документ, считая, что освобождение Португалии в результате одного сражения оправдывает некоторые проявления британской вежливости.
Это была конвенция, которую Вордсворт и Байрон, соглашаясь сейчас и редко впоследствии, осуждали как невероятную глупость; освобожденные французы, если они смогут ходить, вскоре будут призваны снова воевать с Британией или ее союзниками. Уэлсли был вызван в Лондон, чтобы предстать перед следственным судом. Он не очень-то жалел, что поехал; ему не нравилась перспектива служить под началом Далримпла; и, как это ни покажется невероятным, он ненавидел войну. "Поверьте мне на слово, - говорил он после многих побед, - если бы вы видели хотя бы один день войны, вы бы молили Всемогущего Бога, чтобы никогда больше не видеть ни одного ее часа".18 Похоже, он убедил следственный суд в том, что Конвенция Цинтры, отказавшись от дальнейшего сопротивления, спасла тысячи жизней британцев и союзников. Затем он удалился в Ирландию и
