Красный кобальт. Как кровь Конго влияет на нашу жизнь - Siddharth Kara
Чтобы добраться до деревни старателей, которую хотел показать мне Артур, мы выехали из Ликаси по грунтовой дороге далеко в глухой район, припарковались в, казалось бы, глуши и отправились пешком по тропинке из камней и грязи, слишком изрезанной для автомобиля. Утренний туман уже испарился, когда мы пробирались сквозь тонкие прядки сухого кустарника. Вскоре хруст под нашими ногами сменился морем голосов. Деревня появилась внезапно - разваливающиеся хижины, взрыхленная земля и маленький ручеек шириной всего два-три метра, пробивающийся сквозь местность. В деревне не было ни электричества, ни канализации. Десятки детей стояли в воде, согнувшись вдвое, и отсеивали грязь от гетерогенных камешков. С холмов доносилась какофония - плеск воды, стук лопат и неистовые крики. Это было похоже на пчелиный улей, в котором невозможно сосредоточиться на каком-то одном человеке. Жители деревни выглядели беднее, чем те, кого я встретил в Кипуши. Их одежда была более рваной, и почти все были грязными и истощенными. Вокруг ручья валялись груды камней, белых мешков из рафии и мусора. Основным источником пропитания служили подорожники, растущие рядом с ветхими хижинами . На небольшом сельскохозяйственном поле росли маниок и лук. От ручья исходило зловоние нечистот. Горстка вооруженных людей патрулировала окрестности. На них не было униформы - только джинсы и рубашки, бейсболки и кроссовки.
Артур повел нас к ополченцам, которых иногда называют коммандос. Он сказал, что нам нужно их разрешение, чтобы поговорить с жителями. Коммандос были знакомы с Артуром, поскольку он и его коллеги поставляли медикаменты, растительное масло, мешки с мукой и другие продукты в несколько деревень в этом районе. Артур подошел к главе ополчения Букасе, худому, длиннолицему человеку с желтыми зубами и налитыми кровью глазами. Букаса был одет в джинсы, кроссовки и футболку Adidas. Артур объяснил на суахили, что я - профессор из Америки, приехавший помочь в сборе средств. Букаса удовлетворил нашу просьбу осмотреть деревню и поговорить с некоторыми жителями, но велел нам не выходить за пределы основной территории деревни.
Мы шли вдоль ручья, пересекавшего деревню, и наблюдали за кустарной добычей в действии. Мальчики в возрасте от восьми до тринадцати лет голыми руками отбивали друг о друга большие куски гетерогенита, покрытые грязью, чтобы уменьшить размер камней. У них не было ни молотков, ни молотков, как у большинства старателей в Кипуши. После того как мальчики уменьшали размер камней, они передавали их другой группе детей, среди которых были и девочки, чтобы те вымыли их в ручье. Хотя у нескольких детей были канингио, большинство из них промывали камни, используя один слой рваного мешка из рафии. Двое детей держали концы мешка, как будто собирались сложить простыню. Другой ребенок загрузил середину мешка грязью и камнями. Дети, державшие мешок, опустили его под поверхность ручья. Мальчики работали в унисон: они быстро поднимали правые руки, опускали их, поднимали левые руки, опускали их. Они двигались взад-вперед, вправо-влево, перемешивая грязь и ил, чтобы пропустить их через мешок. В конце концов в мешке остались только гетерогенные камешки. Дети пересыпали гальку в другие мешки из рафии и отнесли их команде Букасы, которая погрузила их в пикап Hilux. Коммандос перевезли мешки в Ликаси на грузовике. Я спросил Артура, знает ли он, на какие склады в Ликаси продается руда из деревни. Он сказал, что их много, но основными были депо Джин, депо Диоп и депо Хао. По словам Артура, все три склада продавали свою руду китайским горнодобывающим компаниям. Он также предположил, что Букаса и его команда находились на содержании одной из китайских горнодобывающих компаний. Они называют это "частной охраной", - сказал он.
Последующее посещение складов Хао, Цзинь и Диоп выявило всего несколько сделок, хотя и во время ограниченного наблюдения в течение одного дня. Сделки я наблюдал между китайскими агентами, которые управляли складами, и конголезскими негоциантами, которые приезжали с набитыми рафией мешками на мотоциклах. Всего я насчитал двадцать шесть мешков рафии, сложенных на складах, и Артур заверил меня, что весь гетерогенит с трех складов отправляется на перерабатывающие предприятия китайских горнодобывающих компаний в Ликаси и Лубумбаши. Он четко сформулировал свою позицию: "Горнодобывающие компании могут сказать, что они не покупают кобальт в этих деревнях. Но куда, по их мнению, девается кобальт? Если никто его не покупает, зачем они его копают?"
Хотя большинство семей в деревне были знакомы с Артуром, мало кто из них согласился на длительную беседу. Некоторые, несомненно, опасались разговаривать с посторонним человеком в присутствии коммандос, а другие просто не хотели, чтобы я мешал им работать. Два брата, которые все-таки поговорили со мной, - Денис и Авило, десяти и одиннадцати лет. Мальчики мыли камни, когда их заметил Артур. Он отвел их в более тихое место, чтобы мы могли поговорить. На них были коричневые шорты, пластиковые шлепанцы и рваные футболки - одна зеленая, другая лазурная. Денис прятался от солнца под огромной бейсболкой с эмблемой китайского дракона на лицевой стороне. Мальчики не знали, кто их отец. Их мать работала в гостевом доме в Ликаси. Она навещала их раз или два в месяц.
"Мы живем с бабушкой", - говорит Денис. "У нас есть два старших брата, но они уехали в Замбию".
Во время разговора мальчики издавали металлический кашель. Они жаловались на зуд и жжение кожи на ногах, а также на хронические боли в спине и шее. Они ломали и мыли камни в деревне, сколько себя помнили, и ни разу не посещали школу . По их словам, каждое утро они просыпались с желанием вернуться к ручью.
Денис и Авило отвели меня к своей бабушке Соланж, которая сидела в грязи и чистила маниок маленьким ножом. На ней была чистая, но выцветшая коричнево-желтая блузка и юбка. Ее глаза были глубоко посажены. Ее пальцы казались растопыренными и артритными. Ее кожа была сухой, как потрескавшаяся земля. Соланж объяснила, что отец мальчиков ушел к другой женщине, когда они были младенцами. То же самое случилось и с ней, когда ей было двадцать восемь, и она осталась одна воспитывать четверых детей. После этого она не смогла оставаться в Ликаси и переехала в соседнюю деревню, где жил ее брат. По ее словам, когда она впервые покинула Ликаси в середине 1980-х годов, там не велась кустарная добыча. Первоначально бельгийские медные рудники находились в ведении компании Gécamines, и большинство мужчин, живших в Ликаси и Камбове, работали на них. После того как
