Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами - John Butman
Потеря Кале, учитывая его роль в качестве основного поставщика шерсти, стала серьезным ударом для экономики Англии и личного состояния некоторых известных купцов. Одним из первых действий Елизаветы в качестве королевы стала отправка эмиссаров с требованием вернуть Кале Франции. Но лучшей сделкой, которую они смогли получить, было согласие французов вернуть город через восемь лет - при условии, что Елизавета не начнет за это время войну. Для купцов, чья деятельность была прервана, это было глубоким разочарованием. Им срочно понадобился новый штапель, и вскоре они договорились о переезде в Брюгге, фламандский город в нескольких милях к западу по побережью от Антверпена. К 1561 году степлеры получили новую хартию и основали там штапель.
Елизавету не устраивало такое частичное решение, и Сесил, который теперь был главным секретарем Елизаветы, поддержал ее мнение о том, что Кале необходимо отвоевать. "Кале должен быть получен", - писал он, - "ради чести королевства, уверенности в безопасности морей и торговли товарами". В сентябре 1562 года сэр Томас Смит был возвращен из политической глуши и назначен послом Англии в Париже с четкой задачей договориться о возвращении Кале дипломатическим путем. Примерно в то же время Елизавете было представлено весьма рискованное предложение о восстановлении суверенного контроля над Кале военным путем. Группа французских протестантов, известных как гугеноты, просила ее поддержки в стремлении силой свергнуть католических правителей Франции и завладеть страной. Они обратились к Елизавете, как к знаменосцу протестантского дела в Европе. Она согласилась поддержать их при одном условии: Англия получит Кале.
Это предприятие было огромной авантюрой. Условия сделки с французами четко оговаривали, что Кале будет возвращен через восемь лет только в том случае, если Елизавета воздержится от развязывания войны. Поэтому, если бы она вступила в войну с гугенотами, ее войскам пришлось бы одержать решительную победу. Если бы они проиграли, Кале тоже был бы потерян, и, возможно, навсегда.
Елизавета решила рискнуть и заручилась финансовой поддержкой двух лондонских купцов, сэра Томаса Грешема и Лайонела Дакетта. В октябре 1562 года шеститысячный английский военный отряд под командованием Амброза Дадли, сына Джона Дадли, был отправлен в Гавр на северном побережье Франции, чтобы вступить в бой вместе с гугенотами. Но пока англичане готовились к битве, Елизавета тяжело заболела оспой, возможно, от напряжения, вызванного принятием столь сложного решения. Благодаря терпеливому уходу Мэри Сидни, жены сэра Генри и преданной сестры братьев Дадли, Елизавета выкарабкалась, хотя на ее коже на всю жизнь остались отметины.
Однако по мере выздоровления ее надежды на возвращение Кале угасали. Через семь месяцев кампания по возвращению Кале провалилась. В апреле 1563 года гугеноты согласились на перемирие с французской короной. Дадли пришлось отказаться от этой затеи, а Смит был вынужден подписать договор о возвращении Кале. Но это не помешало Елизавете использовать титул королевы Англии, Ирландии и Франции.*
Если потеря Кале была недостаточно болезненной, то вскоре Елизавета столкнулась с еще более серьезным вызовом своему имперскому статусу - кризисом, который грозил лишить ее королевского титула: Королева Ирландии. Ирландский вождь Шейн О'Нил, один из самых могущественных и непредсказуемых гэльских военачальников, возглавил жестокое восстание против английского правления и угрожал объединиться с Францией и Испанией, чтобы организовать вторжение в Англию - всего в пятидесяти милях по ту сторону Ирландского моря.
Отношения Елизаветы с О'Нилом и ирландцами были нестабильными практически с самого начала ее правления. В 1559 году, как раз когда Елизавета взошла на трон, О'Нил пришел к власти в Ольстере, на северо-востоке острова, где О'Нилы были одним из доминирующих кланов. Будучи на три года старше Елизаветы, О'Нил отвергал все английское. Прозванный "Гордым", он говорил на гэльском и писал на латыни, но, по слухам, отказывался "разевать рот" на "грохочущем английском" языке.
Тем не менее, в начале правления Елизаветы он стремился к хорошим отношениям. Он подал прошение Елизавете, пообещав ей, что добьется мира в Ирландии, усмирив "грубых, нелюдимых и непокорных людей" Ольстера и заставив их стать "верными, послушными и истинными подданными" королевы. Он также "усмирит предателей" и "победит мятежников" и избавит Ирландию от врагов королевы.
Декларации о лояльности О'Нила продержались недолго, и вскоре он уже вел войну с соперничающими кланами, терроризируя сельскую местность и сжигая деревни в попытке сохранить свою власть над Ольстером. К июню 1561 года лорд-наместник, или вице-король, Елизаветы издал прокламацию, в которой осудил О'Нила как "мятежника и предателя".
Перед лицом этого непокорного главы клана Элизабет заняла достойную дипломатическую позицию, пригласив О'Нила посетить ее в Лондоне. Она всегда предпочитала примирение конфронтации. О'Нил в принципе согласился, но потребовал, чтобы королева одолжила ему три тысячи фунтов на поездку - деньги, которые, как были уверены ее советники, она больше никогда не увидит. Этот вопрос стал решающим, и О'Нил дал понять, что "ничто не мешает ему вернуться к ней, кроме отсутствия денег". В конце концов Елизавета выделила средства на поездку О'Нила, и к ноябрю 1561 года ему сообщили, что он "готов к отплытию".
К первой неделе января 1562 года О'Нил был в Лондоне под защитой телохранителя, состоявшего в основном из наемников, известных как галлоуглассы - с гэльского, что означает "чужеземные воины". Эти страшные бойцы, чье происхождение было шотландским, обосновались в Ирландии и завоевали репутацию дьявольских подвигов на поле боя. По словам знаменитого летописца Уильяма Кэмдена, они маршировали по улицам Лондона "вооруженные секирами, все с голыми головами, их волосы струились локонами по плечам". Они вызывали "столько же взглядов и удивления, как если бы они прибыли из Китая или Америки".
6 января О'Нил подписал документ о покорности, преклонив колена перед королевой. Отныне он должен был считаться "хорошим и естественным подданным". Но, вернувшись в Ирландию, О'Нил отказался от сделки, заявив, что его заставили подписать документ. "Они держали меня там до тех пор, пока я не согласился на вещи, настолько противоречащие моей чести и выгоде, что я никогда не выполню их, пока жив", - сказал он. "Ольстер мой и будет моим".
