Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард
Синтетизм, однако, использует свойства язычества по созданию сообщества и его пантеистический поиск экзистенциально-трансцендентного опыта. Он формирует эмоционально вовлеченные отношения со Вселенной. Синтетизм следовало бы сравнить с искусством, которое при позднем капитализме - после исследования всего остального в жизни - было частично сведено к исследованию самого себя, метафеномена. В конечном счете, искусство - это всего лишь чистая рефлексивность. Точно так же синтетизм - это конец исторического путешествия религии, когда, исследовав все остальное в жизни и ища священное везде, кроме как в себе самой, религия наконец обретает свой дом. Синтетизм также является выражением чистой рефлексивности. Синтетизм - это метарелигия, религия философов, религия о религии и религии как таковой.
Синтеос - это персонификация мира, которая придает ему ценность. Через эту ценность индивид и интерактивные субкультуры получают свои ценности. Без ценности мира индивид и интерактивные субкультуры также не могут иметь никаких ценностей. Синтетизм заимствует свою фундаментальную ценность из того факта, что есть нечто, а не ничто, как выражается Мартин Хайдеггер, и что это нечто, а не ничто, является основой жизни. Синтез основан на поддержании и максимизации динамики существования. Место в пространстве-времени, где динамика достигает максимума, называется событием, и это событие - метафизический двигатель синтетизма. В синтетическом, индетерминистском мировоззрении оно происходит постоянно и на всех уровнях. Каждый момент времени и каждая точка пространства вмещают в себя огромное количество потенциальных событий. Индетерминизм также означает, что ни один эффект не сводится исключительно к причинам, которые его порождают; эффект вполне может быть уникальным, зависящим от ситуации эксцессом по отношению к своим причинам. Мы выражаем это как то, что Вселенная генерирует постоянный поток эмерджентности.
Если рассматривать историю как гегелевскую диалектику, то мы видим четкую схему: монотеизм - тезис, индивидуализм - антитезис и синтез - синтетизм. То, что синтетизм является синтезом в этом диалектическом процессе, является следствием того, что теизм и атеизм никогда не могут встретиться, они фундаментально и по определению несовместимы. Синтез не следует понимать как компромисс между теизмом и атеизмом - в гегелевской диалектике синтез есть нечто гораздо более сложное, чем банальное слияние тезиса и антитезиса, - скорее, это необходимое продолжение совмещенной дихотомии теизма и атеизма, единственно возможный выход из парализующего тупика, который возникает, когда теизм и атеизм противопоставляются друг другу. Как логический синтез этой пары противоположностей (теизм против атеизма), синтетизм предлагает атеисту возможность пойти дальше и бескомпромиссно углубить атеизм. Таким образом, в историческом смысле синтетизм - это радикализированная атеистическая идеология. Он даже является логическим углублением и развитием атеизма.
Как и все эпохальные идеи, синтетизм приходит в историю как раз тогда, когда философия сбивается с пути между традиционализмом (в данном случае теизмом) и цинизмом (в данном случае атеизмом). Только совершенствуя индивидуалистическую парадигму, человечество может осознать ее ужасные последствия, и тогда, и только тогда, распахивается дверь в синтетическую возможность. Только синтетизм может освободить атеизм от его логического проклятия: унаследованного от теизма негативного отношения к имманентной жизни. Только перейдя от атеизма к синтетизму, мы можем открыть путь к подлинно чувственному, а значит, и духовному пониманию имманентности. Атеизм лишает человека доступа к святому и божественному, сначала разделяя убеждение теизма, что святое и божественное должно быть синонимом трансцендентного, а затем убивая трансцендентное и тем самым сводя человека к холодной и безразличной имманентности, что является аксиомой для атеизма. Что делает синтетизм, так это подхватывает человека именно в той имманентности, где его бросил атеизм, и заставляет его постичь имманентное как истинно святое и божественное без всякой ностальгической тоски по трансцендентализму. Благодаря углублению синтетизмом самих предпосылок атеизма, атеистический цинизм становится синтетическим утверждением.
Французский философ Квентин Мейяссу анализирует дилемму классического атеизма в своей книге "Après la finitude". По мнению Мейяссу, проблема атеизма заключается в том, что он наследует трагические останки, оставшиеся от авраамической религии, когда она уходит на покой, но не может построить никакой собственной независимой платформы. То есть классический атеизм сохраняет авраамическое представление о мире как разрушенном и потерянном, но не сохраняет авраамическую веру и надежду на возможность и реальность утопии. Это буквально а-теизм, отрицание без какого-либо собственного содержания. Классический атеизм просто основывает свое мировоззрение на ложной предпосылке, а именно на идее, что существование без Бога должно быть простой случайностью, в то время как жизнь на самом деле является необходимостью, если мы полностью продумаем основную концепцию случайности в физике.
Мейяссу утверждает, что единственным возможным выходом из тупика классического атеизма является принятие идеи синтетизма о философской и имманентной, а не теологической и трансцендентной божественности в традиционном смысле. Он отстаивает тезис о том, что постоянная случайность, характеризующая существование, должна рассматриваться как логическое отверстие для возможного будущего Бога, основанного на идее справедливости вместо идеи аморальности. Синтетическая божественность Мейяссу - он называет свою философию скорее дивинологией, чем теологией, - лишена связи авраамического Бога с аморальным хаосом, которой требует логика морализма. Таким образом, Мейяссу обращается со страстями традиционной религии так, что радикально отличается от классического атеизма: в классической религии нужно вернуть утопию, а не падение человека. А отвоевать утопию и превратить ее в имманентную божественность, учитывая революционные достижения современной физики, вполне возможно. Бог Мейяссу, как синоним утопии, - это, конечно, Синтез Синтеоса.
Воспринимая Бога как нечто сотворенное, а не творящее, и тем самым как нечто, проявляющее себя только в будущем, а не как нечто, предшествующее и порождающее бытие, - то есть Синтеоса, сотворенного Бога, - мы впервые можем рассматривать Бога как внутреннее, а не внешнее по отношению к утопии, то есть как утопию персонифицированную. Это контрастирует с созидающим Богом традиционного теизма, где все в мире, создаваемом Им, сводится к равнодушному произволу, который совершенен для Него и который поэтому не может иметь никакой личной связи с утопией как мечтой о другом мире, если только нелогичное падение
